Легендарные герои военной разведки - Михаил Ефимович Болтунов

Владимир Бондаренко вместе с оставшимися на курсах воентехниками выехал в эвакуацию в Казань, и только в середине ноября 1941 года получил назначение в 151-ю отдельную радиостанцию ОСНАЗ Западного фронта.

19 ноября он прибыл в штаб фронта, который располагался в селе Перхушково под Москвой. Командовал фронтом генерал армии Георгий Жуков.

Однако не все убыли в войска. Михаила Прокошина оставили преподавать на курсах, а вот назначение Владимира Афанасьева до сих пор является загадкой. Его супруга, Наталья Михайловна считает, что во время войны Владимир Александрович служил в центральном аппарате Разведуправления Красной армии, иными словами, в отделе радиоразведки под руководством полковника Алексея Тюменева. Однако в списках этого отдела Афанасьев не числится.

Генерал-лейтенант Петр Шмырев, сокурсник Афанасьева по академии, утверждал, что в войну Владимир работал в аппарате Верховного Главнокомандующего Сталина. «Он был самый умный из нас, — говорил Петр Спиридонович, — сталинский стипендиат. Его и забрали в аппарат».

Таковы первые шаги наших воентехников после выпуска из академии. А дальше?.. Дальше была война. Долгая, тяжкая, опасная. Специфика деятельности радиоразведчиков такова, что они не находятся на переднем крае, не ведут бои непосредственно в соприкосновении с противником. У них свой бой. И тем не менее отделение особого назначения потеряло Николая Баусова. Он умер от тифа. Евгений Павловский попал в Ленинграде под обстрел, был контужен, едва не умер от голода. Впрочем, рассказ о том, как воевали наши герои, еще впереди.

В блокадном Ленинграде

13 августа 1937 года прервалась связь с самолетом одного из первых Героев Советского Союза, легендарного летчика Сигизмунда Леваневского. Он совершал перелет из Москвы через Северный полюс в США. Поиски, организованные как в СССР, так и в США, результатов не дали.

Вместе со всей страной за судьбу пилотов волновался и никому неизвестный в ту пору механик подмосковного радиоцентра, студент-вечерник электротехнического института Борис Михалин. Но у Бориса были свои переживания. Он считал, что сам Леваневский и члены его экипажа могли уцелеть при посадке даже в таких сложнейших условиях Крайнего Севера или, в конце концов, выброситься с парашютами. Но что потом? Как дать знать о себе? Ведь у пилотов не было связи с Большой землей. «Эх, если бы у них оказалась запасная радиостанция…» — досадовал Борис. Он вынашивал давнюю мечту, создать такую станцию, написал о ней дипломный проект в институте. Михалина заметил и поддержал профессор Асеев. Он помог перейти ему на работу в радиолабораторию Наркомата обороны. И вот в апреле 1940 года образец малогабаритной, легкой коротковолновой радиостанции, обеспечивающей радиосвязь на большом расстоянии, был готов. Изготовили несколько экземпляров для испытаний. «Север» (такое наименование получила станция) успешно прошла испытания.

Однако даже в мирное время между исходными образцами и серийным производством лежит долгий и трудный путь. А тут война. Да еще было принято, по меньшей мере, странное решение — выпускать «Север» в блокадном, отрезанном от всей страны Ленинграде, на заводе Козицкого. Но приказ никто не обсуждал. Потребность в радиостанции была огромной: ее ждали разведгруппы ГРУ, спецгруппы НКВД, партизанские формирования, подпольщики.

Задача оказалась чудовищно сложной. Выражаясь нынешней лексикой, она была практически невыполнима. Но тогда в ходу были другие понятия и лексика иная: умри, но выполни. Этим правилом руководствовались и вступившие в работу военпреды — Евгений Павловский, Абрам Мотов и Николай Баусов.

«Предстояло создать, — вспоминал Павловский, — надежную для деятельности в полевых условиях на войне, ударопрочную, морозо— и жароустойчивую станцию, разработать конструкторскую и технологическую документацию, естественно, с учетом оставшегося после эвакуации станочного и измерительного оборудования, ограниченного ассортимента сырья и материалов. И все это применительно к конвейерной сборке, где работают не высокопрофессиональные монтажники, а обычные люди, порою еще вчера не державшие в руках отвертки.

Люди трудились, не уходя с завода. Они, случалось, умирали прямо на рабочих местах, гибли от артобстрелов. Приходили новые люди, но их надо было обучить сборке станций.

Все это происходило на моих глазах. Как-то я в очередной раз по производственным проблемам разговаривал с начальником цеха. Отошел на полчаса, а когда возвратился, он уже был мертв. Умер от голода».

Руководство завода старалось хоть как-то поддержать своих работников. На окраинах города, в прифронтовой полосе, с риском для жизни собирали остатки замерзшей капусты, картошки.

Да, действительно, рождение серийного «Севера» шло тяжело. Кроме голода, холода, обстрелов возникало много непредвиденных, неожиданных ситуаций, к решению которых самым активным образом подключались и военпреды. Это не входило в их прямые обязанности, но к ним непосредственно обращались люди.

В феврале 1942 года в здание, где размещалась лаборатория профессора Стрельникова, попала бомба. Погибло много сотрудников. А они занимались проблемами уменьшения веса аккумуляторных батарей для «Севера». И такие батареи значительно меньшего объема были созданы. На их сборке работали в основном женщины. Авиабомба прилетела в лабораторию как раз перед приходом туда воентехника Павловского. Ему потом показали помещение во дворе, где от пола до потолка были уложены трупы погибших.

Но здесь же, через несколько часов, в неотапливаемом промерзшем сарае, сбили длинные столы, скамейки и при свечах и коптилках опять возобновили сборку батарей. Однако работа эта была тонкая, сборщицы сидели с увеличительными окулярами на глазах, и при керосиновом и свечном освещении работать было невозможно. Тогда одна из работниц подошла к Павловскому.

— Мы не просим у вас хлеба и тепла, — сказала она. — Знаем это невозможно. Но подключите нас к электросвету, чтобы мы дали продукцию, которая вам очень нужна.

Евгений Федорович, откровенно говоря, растерялся. Где же ему взять этот электросвет? Однако женщина привела его в чувство.

— Рядом с лабораторией стоит какая-то воинская часть. Слышите, стучит бензоагрегат. Договоритесь с коллегами.

Павловский прислушался. И вправду, невдалеке за забором, стучал бензомотор.

И таких неожиданных вводных было немало. Пришлось, к примеру, Евгению Федоровичу подключиться к поимке немецких диверсантов, которые работали в Питере и наводили фашистские самолеты на важнейшие объекты городской инфраструктуры. Конечно, он не участвовал в противодиверсионных рейдах, но свой вклад в создание пеленгатора для засечки немецких агентов внес.

А случилось это так. Он сам едва не погиб от диверсантов. Явно по их наводке дальнобойная артиллерия обстреляла здание разведывательного отдела фронта на Красной улице.

Погибли сотрудники. Получил контузию и Павловский. Он потерял сознание, и его приняли за погибшего, вынесли из здания, положили вместе с умершими. Сколько он пролежал, не помнит. Собирались уже вывезти трупы и захоронить, но, к счастью, он очнулся и застонал. Его вытащили из-под трупов, оказали первую помощь. В госпиталь ехать отказался, отлежался несколько дней в местной котельной, и за работу.

Однако пока отлеживался, все время думал,