Эдем в подарок - Инна Зинченко

Очередной глюк — грязный, покрытый гнойниками, голый волосатый мужик, с членом до колен, принялся ко мне гнусно и недвусмысленно приставать, пытаясь стащить с меня джинсы. Я отбивался от него, как мог, но бороться с видениями — пустое дело. Мужик оказался рослым и сильным. И вот на этом моё терпение закончилось. Я вскочил на ноги и рванул к выходу. Колошматил я в дверь так, что сбил кулаки до крови.

— Выпустите меня! — Орал я так, что слышно было, наверное, даже на соседних планетах. — Я хочу домой! Я ни в чём не виноват.

Вирка подскочил ко мне и изо всех сил съездил мне по лицу.

— Успокойся немедленно! — Приказал он. — Не надо привлекать к себе внимания. Сейчас сюда понабегут и тогда сбежать не получится. Ты не забыл, что нас собираются принести в жертву? Думаешь, что это будет приятно?

Но мне уже было всё равно. Пусть хоть живьём меня жарят, лишь прекратились эти бесконечные галлюцинации!

— Так, — продолжал увещевать меня Вирка, — возьми себя в руки, сядь, помедитируй…

— Не умею я медитировать!

— Абстрагируйся от всего того, что видишь.

— Как?! — От отчаяния голос мой звенел. — Ты ещё скажи: «Олежек, если неизбежно насилие — расслабься и получи удовольствие»

Вирус смотрел на меня с интересом.

— Даже так? Весело тебе, однако. Но это не повод для того, чтобы навлекать на себя реальные беды.

— А ты ничего не знаешь! — Вырвалось у меня. — Эти образы, они тоже вполне реальные. Я их чувствую всеми своими пятью чувствами! Это невыносимо!

Вирус терпеливо выслушивал мои откровения и, похоже, ничего не понимал. Конечно, он не мог видеть то, что вижу и чувствую я. Он запросто слышит мои мысли, но не способен забираться так глубоко в подсознание, чтобы понять то, что происходило со мной в тот момент.

— Тебя убьют, — прошипел он. — Убьют по-настоящему, а не в твоих кошмарах. Неужели тебя это не останавливает?

— Нет! — Резко оборвал его я. — Меня уже ничто не останавливает! Видел бы ты то, что вижу я! Моё терпение иссякло!

Вирка как-то потух весь, осунулся и горько произнёс:

— А я? А, как же я? Я ведь тоже погибну. Неужели ты меня так ненавидишь, что готов убить вместе с собой? Ты — эгоист! Нет, ты — эгоцентрист!

Эти слова немного охладили мой пыл. Я почувствовал усталость, такое бывает со мной всегда после сильного нервного перенапряжения. Казалось, что из меня выкачали все силы, всю жизнь. Навалилась апатия. А, да пусть будет, что будет! И сразу же галлюцинации закончились. Я мог позволить себе небольшую передышку.

— Прости меня, Вирка, просто нервы сдали, — стал я оправдываться.

— Да я-то прощу, но ты сам создал себе проблемы. Остаётся только надеяться на то, что твои вопли никто не услышал, хотя это сомнительно.

И, словно в подтверждение его слов, дверь открылась и на пороге возник косоглазый Муто. Вид у вождя был такой, как будто он собирался меня разорвать на мелкие кусочки.

— Во, очередной глюк появился, — произнес я скорбно. — Учти, если он тоже будут ко мне домогаться, я не посмотрю, что он глюк, я ему горло перегрызу!

— Это не глюк, — тихо прояснил мне ситуацию вирус. — Это настоящий вождь, так что будь осторожен.

— Ба, какие люди и без охраны! — Воскликнул я язвительно. — Проходи, Муто, я тебя уже заждался. Сейчас будем решать, как лучше меня умертвить, чтобы произвести наилучшее впечатление на полёвок.

Вождь ничего не понял из того, что я ему сказал, но очень внимательно вслушивался в мои слова. Потом он бросил к моим ногам какую-то грязную портянку, что-то рявкнул и удалился с гордо поднятой головой. Ну, конечно, он считает, что оказал мне честь, подарив портянку с собственной ноги. Я ногой отшвырнул грязную тряпку и получил оплеуху от вируса.

— Прекрати, нельзя так обращаться с хлебом! Если будешь себя так вести, то тебя вообще кормить перестанут.

Я наклонился и поднял «тряпку». Она оказалась жёсткой на ощупь.

— Это хлеб? — Спросил я с сомнением.

— Лепёшка, — уточнил вирус.

— А почему она выглядит так, как будто ей задницу вытирали?

Вирка скрипнул зубами. Неужели он и вправду ничего не чувствует? А ведь как хорошо имитирует человеческие эмоции! Я понюхал, принесённый Муто продукт и с немалым удивлением обнаружил, что, не смотря на свой непривлекательный вид, пахнет он приятно — хлебом. Видимо, вождь решил, что я бушую с голодухи и надо бы пленника хоть чем-то накормить. Добрые они тут все, милейшие люди! Если бы ещё не собирались принести меня в жертву этим непонятным полёвкам — цены бы им не было! Я откусил кусок лепёшки. Немного солоноватая, плоская, как лист бумаги, она почти ничем не отличалась от обычного земного хлеба, разве что присутствовал какой-то незнакомый привкус.

— Жить здесь можно, — заявил я, — но недолго, как я понимаю. Что ты там говорил о побеге?

Вирка обрадовался, наконец-то его мудрые слова дошли до моей тупой башки! Он принялся объяснять, как он уничтожит эту тюрьму, но тут вернулся Муто и что-то рявкнул. Вирус вздохнул обречённо.

— Поздно. Нас сегодня отведут в какую-то пещеру, завалят вход большим камнем и оставят в полном распоряжении полёвок.

Я повеселел. Так ведь не убьют же! Чего так расстраиваться? Полёвки, полёвки… Да что они могут мне сделать? Или могут? Надо было больше читать про всякие эти аномальные зоны и явления, может, сейчас бы хоть что-нибудь понял!

— Ничего, как-нибудь переживём это! — заявил я легкомысленно.

Глава 11

Концерт по заявкам зрителей

Пока нас вели по посёлку, со мной что-то произошло, как будто в голове щёлкнул какой-то выключатель. Теперь мне было безразлично, что случится дальше. Галлюцинации, предстоящее жертвоприношение, полёвки — всё это внезапно перестало меня волновать. Я поймал кураж! Эх, помирать, так с музыкой! И я затянул во всю глотку:

— У павильона «пиво-воды»стоял советский постовой.Он вышел родом из народа,как говорится, парень свой.Он вышел родом из народа,Как говорится, парень свой…

Вирка изо всех сил толкнул меня в бок локтем и прошипел возмущённо:

— Ты с ума сошёл? Прекрати немедленно! Нас не поймут.

— А мне без разницы, поймут нас или не поймут, как будто это что-то меняет. Эх, сейчас бы пивка для рывка и гори оно всё синем пламенем!

Мы шли мимо корявеньких домиков, оплетённых по самую крышу той странной травой, которая пружинила, словно поролон и я заметил, что в окнах стали появляться удивлённые лица местных жителей. Тогда, набрав в грудь побольше воздуха, чтобы не опозориться перед своими зрителями, я запел дальше, громко и с чувством: