Радость жизни - Эмиль Золя

Для Луизы долгое время эта игра была только естественным кокетством. Она была в восторге, когда молодые люди за ней ухаживали, нашептывали ей комплименты, слегка касались ее, оказывали ей маленькие услуги. Как только ею переставали заниматься, она не находила себе места и грустила. Чувства дремали в ней, она не шла дальше легкой болтовни и вольностей, принятых в светском обществе. Когда Лазар ненадолго оставлял ее, чтобы написать письма, или когда на него нападала обычная беспричинная меланхолия, Луиза чувствовала себя такой несчастной, что начинала его дразнить, разжигать, предпочитая опасность забвению. Но как-то раз она испугалась, почувствовав на своем нежном затылке горячее дыхание молодого человека. За долгие годы пребывания в пансионе она стала достаточно сведущей и прекрасно знала, какие опасности могли ей угрожать. С этой минуты она жила в сладостном и трепетном ожидании возможной беды. Не то, чтобы Луиза желала ее или серьезно отдавала себе в ней отчет, — напротив, она надеялась избежать опасности, хотя и подвергала себя ей постоянно. Все ее женское счастье состояло в этой борьбе на острие ножа, в возможности отдаваться и отказывать.

Там, наверху, в большой комнате, Лазар и Луиза почувствовали, что предоставлены самим себе. Семья словно пособничала их падению. Лазар томился праздностью и одиночеством, а Луиза находилась под впечатлением тех интимных подробностей и волнующих сведений, которые сообщала ей г-жа Шанто. Они уединялись наверху под тем предлогом, что там меньше слышны крики несчастного подагрика. Здесь они могли быть вдвоем; они не раскрывали книг, не прикасались к роялю, занятые только друг другом, одурманивая себя бесконечной болтовней.

Однажды страдания Шанто достигли предела, и весь дом сотрясали его крики. Это были протяжные, душераздирающие вопли, похожие на рев животного, которое режут. Наскоро позавтракав, г-жа Шанто встала и с нервным раздражением в голосе проговорила:

— Я больше не могу, кончится тем, что и я завою. Если меня кто-нибудь станет спрашивать, скажите, что я у себя пишу… А ты, Лазар, уведи Луизу поскорее к себе в комнату. Запритесь хорошенько; и постарайся рассеять ее. Бедняжка, нечего сказать, хорошо она у нас проводит время!..

Слышно было, как она захлопнула свою дверь. Лазар и Луиза поднялись выше.

Полина вернулась к дяде. Одна она сохраняла спокойствие, исполненная жалости к страдальцу. Не имея возможности помочь, она старалась хоть не допустить, чтобы больной страдал в одиночестве. Ей казалось, что он мужественнее переносит боль, когда она смотрит на него, даже если они не обмениваются ни одним словом. Она по целым часам просиживала у его постели, — глядела на него глазами, полными сочувствия, и больной немного успокаивался. Но в этот, день Шанто. даже не заметил ее; лежа, закинув голову на валик кушетки, с вытянутой рукой, которую ломило в локте, он принимался вопить еще громче, едва Полина приближалась к нему.

Около четырех часов Полина в отчаянии пошла на кухню и решила позвать Веронику. Надеясь скоро вернуться, она оставила дверь открытой.

— Нужно все-таки что-нибудь сделать, — проговорила она. — Я хочу попробовать холодные компрессы. Правда, доктор говорит, что это опасно, но иногда помогает… Мне нужны тряпка и бинт.

Вероника была в убийственном настроении.

— Тряпка и бинт!.. Я только что ходила наверх за тряпками, — ну и приняли же меня!.. Их нельзя беспокоить, видите ли! Вот пакость-то!

— Ты бы попросила Лазара… — начала опять Полина, еще ничего не понимая.

Но служанка, не помня себя от гнева, подбоченилась и выпалила:

— Да, как же! Есть у них время! Сидят себе там да лижутся!

— Что? — тихо промолвила девушка, смертельно побледнев.

Вероника сама была удивлена, услышав звук собственного голоса. Она долго хранила тайну и теперь, проговорившись, хотела исправить свою ошибку, старалась придумать объяснение, хотя бы лживое, но ей ничего не приходило в голову. Боясь, как бы что-нибудь не случилось, она схватила Полину за руки. Но девушка порывисто вырвалась и, как безумная, бросилась по лестнице, задыхаясь от гнева. Вероника вся дрожала и не осмелилась следовать за ней; она не узнавала это искаженное, мертвенно-бледное лицо. Дом был как будто погружен в сон. Наверху царила глубокая тишина, и только снизу доносился крик больного Шанто. Девушка взбежала по лестнице и на площадке второго этажа столкнулась с теткой. Та, подобно часовому, загораживала вход, видимо, давно уже стоя на страже.

— Куда ты? — спросила она.

Полина задыхалась. Это неожиданное препятствие рассердило ее еще больше, и она не могла отвечать.

— Пусти! — проговорила она наконец.

Угрожающим движением отстранила она г-жу Шанто и мгновенно взбежала на третий этаж. Тетка, в ужасе, безмолвно воздела руки к небу. Полина была во власти одного из тех приступов бешеной ярости, которые еще в детстве, словно буря, поднимались в ее ясной и кроткой душе, после чего она лежала, как мертвая. Приступы не повторялись уже несколько лет, и Полина думала, что излечилась от них. Но ревность охватила ее с такой неистовой силой, что Полина потеряла бы сознание, если бы даже могла сдержаться.

Очутившись у дверей комнаты Лазара, Полина одним сильным рывком распахнула дверь, согнув ключ в замке и с грохотом отбросив створку. То, что она увидела, окончательно разъярило ее. Лазар, прижав Луизу к шкафу, жадно целовал ее шею и подбородок, а та, обессиленная, охваченная смутным страхом перед мужчиной, уже не сопротивлялась; они, несомненно, начали с шалости, но игра могла кончиться плохо. В замешательстве все трое смотрели друг на друга.

Наконец Полина крикнула:

— Ах, негодяйка, негодяйка!

Измена подруги возмутила ее больше всего. Она с презрением оттолкнула Лазара, как ребенка, слабости которого ей хорошо известны. Но какова эта женщина, которая звала ее на «ты», эта женщина, которая отнимала у нее мужа, пока она сама ухаживала за больным там, внизу!

Полина схватила ее за плечи и стала трясти. Ей страстно хотелось побить Луизу.

— Зачем ты это сделала?.. Это низость, слышишь?

Луиза смотрела блуждающим взором и растерянно лепетала:

— Это он меня схватил, он мне чуть кости не сломал.

— Он? Ах, оставь, пожалуйста! Он бы расплакался, если бы ты хоть чуть его толкнула!

Вид этой комнаты еще больше усиливал ярость Полины: здесь, в комнате Лазара, они любили друг друга, здесь пробудилась ее горячая кровь от опаляющего дыхания юноши. Как она сможет отомстить этой женщине? Лазар, смущенный и растерянный, хотел вмешаться, но тут Полина отпустила Луизу так порывисто, что девушка ударилась о шкаф.

— Уходи! Я за себя не ручаюсь! Убирайся вон!

С этого момента Полина не переставала повторять эти слова, она преследовала Луизу по всей комнате, вытолкала ее в коридор и вниз по лестнице, подгоняя все тем же криком:

— Убирайся, убирайся!.. Укладывай свои вещи — и вон отсюда!

Г-жа Шанто осталась на площадке лестницы второго этажа. Вся сцена произошла с такой быстротой, что она не успела вмешаться. Наконец к ней вернулся дар речи. Прежде всего она приказала сыну запереться у себя в комнате; затем попыталась успокоить Полину, прикинувшись изумленной. А Полина преследовала Луизу до самой ее комнаты, не переставая кричать:

— Убирайся, убирайся!

— Как так? Куда? Да ты с ума сошла!

Тогда девушка, задыхаясь, рассказала всю историю. Она испытывала непреодолимое отвращение. Для ее прямой натуры этот поступок был самым позорным, которому нет ни извинения, ни оправдания. Чем больше думала она о случившемся, тем больше выходила из себя, возмущенная страшной ложью и оскорбленная в своей верной любви: ведь отдавая себя, отдаешь без возврата.

— Убирайся! Сейчас же укладывай свои вещи и убирайся!

Луиза, озадаченная и смущенная, не находила слов в свою защиту. Она уже открыла ящик комода, собираясь вынуть белье.

Тогда г-жа Шанто рассердилась.

— Оставайся, Луиза!.. Я тут хозяйка или нет? Кто смеет распоряжаться и позволяет себе выгонять моих гостей?.. Это становится невыносимо!.. Мы здесь не на рынке!

— Ты, значит, ничего не знаешь?.. — закричала Полина. — Я только что застала ее наверху с Лазаром!.. Он ее целовал!

Мать пожала плечами. Вся накопившаяся в ее душе злоба вылилась в одном постыдном намеке.

— Они шалили, что же тут худого? Разве когда ты лежала в постели и он ухаживал за тобой, мы доискивались, что вы там делаете?

Возбуждение Полины сразу исчезло. Она стояла неподвижная, страшно бледная, сраженная этим обвинением, направленным против нее. После всего она же и виновата! Тетка, видимо, думает о ней ужасные вещи!

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она. — Если бы ты действительно так думала, ты бы не потерпела этого в своем доме!

— Э, вы вполне взрослые люди! Но я не хочу, чтобы мой сын всегда дурно вел себя… Оставь, пожалуйста, в покое тех, которые еще могут стать порядочными женщинами.