Идеальная жертва - Марина Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третий парень выглядит обычно, если не считать полуметровой шеи. Скромно держится за парочкой, щурится близоруко, ступает с осторожностью. Тихоня. Моя шея отзывается дискомфортом при виде того, как парень поворачивает голову назад, к зданию, – больше, чем на сто восемьдесят градусов.
Так вот, значит, что это было за чувство: присутствие мутантов рядом, неразборчивые отголоски их сознаний, просто они ощущаются непривычно, не как земные. А я-то уж начал валить на интуицию, предчувствия и мистику. Ура, я не псих!
Хм-м… Совсем они не похожи на бедняжек, которых те бараны из поселения могли бы с лёгкостью поймать. У всех троих вид уверенный, будто они тут хозяева. Даже по сторонам не смотрят. Тем проще будет их взять и допросить о том, что здесь происходит.
Последнего, жирафа? Спорим, увлечённая друг другом парочка не скоро заметит его отсутствие. Всех троих, конечно, было бы лучше: влюблённые обычно рассказывают всё, лишь бы не тыкали ножом в их пассию, – однако сейчас я должен экономить и время, и силы. Значит, жираф.
Но только я осторожно выдвигаюсь за уходящей троицей, как снова раздаются шаги и хлопает дверь здания. Мужик в возрасте: налёт морщин, седина в гладких, зачёсанных назад волосах. Останавливается перед дверью, потягивается и зевает во весь рот, демонстрируя острые, чуть короче моих, жёлтые зубы. Встряхнувшись по-собачьи, лезет в карман, достаёт что-то небольшое, с металлическим отблеском. Портсигар. Закуривает.
Что ж, возьму этого. Он и без компании, и постарше, может, знает больше. Однако всё же с сожалением провожаю взглядом удаляющуюся троицу. Повезло тебе, жираф. Я бы с удовольствием изучил, до каких пределов выкручивается твоя шея.
18.
Зубастого я решил к нашему лагерю на тащить. Конечно, хочется проверить, всё ли там в порядке, но… Лучше мы с ним вдвоём поговорим. Наедине.
Подвесив мужика за ноги на толстую ветку, тычу ему в нос перцовкой, чтобы пришёл в себя. Дёргается – значит, очухался. Поизвивавшись гусеницей и помычав в кляп, замечает меня. Замирает, вылупившись, за что тут же получает ботинком в грудь – нехрен пялиться, не в музее.
Жду, пока он перестанет раскачиваться, будто маятник. Какие на Альфе красивые леса! Здесь, к северу от мёртвого города и нашей базы, деревья другие, чем я видел раньше, более низкие и раскидистые. Однако воздух такой же свежий, даже чем-то цветочным отдаёт. Прекрасный день! В том числе для пыток.
– Ты правша или левша?
Молчит. Пытаюсь нащупать его сознание – ощущение совсем слабое, неразборчивое. Не знал, так и не подумал бы, что мутант. Видимо, они тут совсем другие, чем мы. Впрочем, я не такой уж телепат, это вон Ру у нас более восприимчивый. Но ничего, зато я умею по-другому.
Пинаю сильнее и выше, в живот. Помычав и покачавшись, мужик снова повисает вниз головой, глядя на меня вроде как испуганно. Недостаточно, на мой вкус.
– Я спросил, ты правша или левша?
Мычит.
– Ничего не понял. Значит, будем считать, что правша.
Развязав его руки, прижимаю левую к стволу дерева, на котором он висит, и с силой втыкаю нож. Лезвие легко входит в древесину рядом с ладонью.
– Хм. Что-то я промахнулся. Давай ещё раз. Главное, не дёргайся.
Вытаскиваю нож, на что зубастый разражается невнятной, но экспрессивной тирадой сквозь кляп. Протестует, ясное дело.
На этот раз лезвие входит в верхнюю часть ладони, под пальцами. Мужик взрывается протяжным воплем.
– Ох, как неудачно… И больно, наверное, да? Я же говорил – не дёргайся. Ладно уж, как получилось. Теперь будем разговаривать.
Однако мужик не затыкается, приходится шлёпнуть его по морде. Легонько так. Если учесть, насколько я сейчас зол, так просто невесомо.
– Прекрати выть. Сейчас я выну кляп, и ты ответишь на мои вопросы. Будешь орать или упираться – вторая рука окажется вот здесь, рядом с первой. А у тебя ещё ноги есть – знаешь, как больно, если нож в колено воткнуть? Хочешь проверить?
Мужик мотает головой. Вот на этот раз с достаточной степенью испуга.
– Отлично. – Я вытаскиваю кляп. По крайней мере, зубастый не начал орать, это обнадёживает. – Кто у вас главный?
– Где?
Подтягиваю рукав на его пришпиленной руке повыше – мужик испуганно следит за моими действиями.
– У вас, демонов. Кто самый главный?
– Мы не демоны! Мы… – он произносит какое-то слово, которое переводчик игнорирует.
– Плевать! Кто командует?
Воткнув ноготь ему в руку – совсем неглубоко, я только разгоняюсь, – веду от локтя к запястью. Царапина быстро наполняется кровью, в местном свете густо-малиновой, и я облизываюсь в предвкушении. Это как малиновый коктейль с кровью, что может быть вкуснее.
– Со-со-совет.
– Что находится на Большом озере?
Снова непонятное слово, которое переводчик игнорирует.
– Не понимаю. Скажи по-другому.
Жадно провожу языком по царапине, собирая капли. Не как у земных мутантов, но гораздо вкуснее местных людей. Питаются лучше, наверное. Ух, как же я проголодался!
– Там казнят, казнят!
Кажется, мой маленький спектакль нервирует бедного зубастика.
– Кого казнят?
– Преступников. Кто против Совета.
Раздумываю, ковыряя ногтем его руку, то и дело присасываясь к углублению. Мужик ноет на повышенных тонах, но это не отвлекает. Теперь вся эта хрень складывается в единую картину.
– Поправь меня, если ошибаюсь. Вы сами усыпляете демонов – преступников – и оставляете на Большом озере. В «тёмное время» люди приходят и забирают их.
Мужик торопливо кивает.
– Отвяжи меня. Больно. Голова болит.
Однако я игнорирую его, продолжая:
– Демон с белой кожей и чёрными глазами. Жил в этом доме, где ты сейчас. Что ты знаешь о нём?
Зубастый лопочет:
– Ничего… Ничего не знаю! Я делал, что говорили!
С удовольствием шваркаю ногтями по его наглой морде, мужика по инерции закручивает вокруг оси, но пришпиленная рука останавливает движение – от рывка он воет, переходя на жалобный скулёж. Нашёл, кому рассказывать про «я всего лишь выполнял приказ». Я сам такого дерьма могу тонну рассказать.
– Что. Ты. Знаешь.
Но он лишь хнычет.
Окончательно взбесившись, выдёргиваю нож из его ладони и втыкаю рядом, ближе к запястью – мужик взвывает во всю силу лёгких, но мне уже похрен. Может, даже хочется, чтобы кто-нибудь из его дружков прискакал
