Мы носим лица людей - Тори Ру

несущие людям свет и надежду! Надежду вы подарили и моему мальчику.

Я на миг закрываю глаза… Когда-то эти ребята подарили надежду и мне.

– На сегодняшний день нам удалось собрать сумму в размере двух миллионов рублей… Но прогнозы врачей неутешительны. – Ванина мама не сдерживается и начинает рыдать. – У нас есть всего пара недель, потом лечение может стать неэффективным…

– Мы не успеем, – глухо произносит побледневший Макс. – Глянь на них – на три миллиона они раскошеливаться не станут.

Публика в зале с раздражением взирает на плачущую женщину – имена благодетелей и названия их фирм уже прозвучали со сцены и зафиксированы телекамерами. Кто-то из оставшихся спонсоров праздно потягивает водичку из пластиковых стаканчиков, кто-то, ухмыляясь, разговаривает с соседом по креслу… и у каждого в заплывших глазах отражается холодное безразличие.

Такое же всегда блуждало во взгляде отца, когда он смотрел на меня…

Злость накатывает горячей волной. Мне помогли, за меня отомстили, меня защитили другие люди. Они сделали то, что должен был сделать он.

Смартфон плавится в кармане моего клетчатого платья, идея, переставшая быть пугающей, все громче пульсирует в голове.

– Макс, – шепчу я и кладу ладонь на его теплое плечо. – Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Я сейчас…

Вскакиваю и быстро убегаю к гримеркам.

Я слышу, как название «Мы носим лица людей» эхом доносится со сцены, Ли и Ротен, обреченно плетущиеся к выходу на подмостки, окликают меня, но я отмахиваюсь, вбегаю в гримерку и закрываю за собой дверь. Снова прислоняюсь спиной к стене, гипнотизирую взглядом смартфон, собираюсь с духом и открываю приложение мобильного банка. Шесть миллионов восемьсот тысяч так и лежат на счету нетронутыми.

Нам нужно всего три из них.

Для моего отца все в этой жизни измеряется деньгами. Десять колечек для Насти. Половина стоимости папочкиной машины. Незначительная часть его годового дохода.

Жизнь ребенка, дружба, жертвенность, взаимовыручка… Любовь.

Для отца, как и для собравшихся в зале, понятия эти – всего лишь пустой звук.

Закусываю губу и провожу пальцем по экрану.

Перевод завершен.

Это не сойдет мне с рук просто так, но я больше не боюсь. Потому что теперь и я имею право думать, что не зря пришла в этот мир.

Глава 42

Почти не касаясь досок паркета, ноги несут меня по коридору, словно на видавших виды синих кедах выросли крылышки, или это за спиной хлопает пара белых легких крыльев.

Сердце радостно подпрыгивает в груди, обновленная светлая кожа сияет, а сброшенная – грязная, старая и неуютная, в пыльном углу гримерки изошла ядовитыми парами и исчезла вместе с давними синяками и ранами.

Нажав на кнопку платежа, я прошла точку невозврата, и теперь я никогда не сверну с выбранного пути, потому что он – единственно верный, на нем любая стена преодолима, и его вечно будет освещать солнце…

Задохнувшись, выбегаю на сцену, где ребята, нещадно лажая и бросая друг на друга испепеляющие взгляды, играют вступление. Я хватаюсь за микрофон (как всегда, он слишком высоко), встаю на цыпочки и зажмуриваюсь.

Кадры воспоминаний мелькают, как лошадки детской карусели.

Смеющиеся синие глаза и желтые одуванчики…

Пронзительные, зовущие к себе огоньки ночных спальных районов…

Пустой цех заброшенного завода – и на всей земле для меня нет места счастливее.

Профиль на фоне закатного неба, теплые руки со сбитыми костяшками, утирающие слезы с моих щек, и всеочищающий дождь…

Друзья, их загоны, приколы, слова поддержки и дружный хохот, звенящий в знойном городском воздухе… и общая на всех мечта: оставить след наших синих кедов в пыльной вечности.

А еще любовь, прожигающая сердце, пробивающая стены, разгоняющая ход времени…

И мама, живая и настоящая, с этой песенкой на устах, склонившаяся надо мной, как склонялась и над маленьким светловолосым мальчиком, который тоже нуждался в маминой любви…

Все это произошло со мной и навсегда останется во мне.

– Спроси у жизни строгой,

Какой идти дорогой?

Куда по свету белому

Отправиться с утра?

– Открываю глаза и пытаюсь рассмотреть каждого из присутствующих в зале. Многие предпочли так и остаться глухими, но несколько пар глаз заинтересованно глядят на сцену. А еще я вижу, как заплаканную маму Вани утешает и обнимает рыжая девочка в клетчатой рубашке и шапочке на макушке…

Я оглядываюсь – наблюдающий за этими объятиями Ли светится счастьем. Ротен вдохновенно лупит по барабанам и подмигивает мне, а Макс быстро поднимает вверх большой палец, сдувает со лба челку и улыбается. Его улыбка снова ошеломляет ворохом оживших воспоминаний о сказках, колыбельных песнях, родных теплых руках и сладких снах – обо всем, о чем он заставил меня вспомнить.

– Иди за солнцем следом,

Хоть этот путь неведом,

Иди, мой друг, всегда иди

Дорогою добра!

– звенит мой голос. Звенит и улетает вверх, в космос, за пределы вселенной – прямо в вечность.

* * *

Бросив на траву рюкзаки, мы с ребятами коротаем остаток вечера на любимом пригорке у окраины промзоны, и я, вытянув худые ноги, любуюсь своими синими кедами – символом свободы.

Когда-нибудь, когда я завершу все дела в этом мире и силы меня покинут, эти превратившиеся в рванье кеды повиснут на гвоздике на самом почетном месте в моем будущем доме – небольшом, но светлом и теплом. И все, кто в него придет, будут наизусть знать историю о них.

Когда-нибудь, спустя много-много лет…

Я незаметно утираю слезы и оглядываю присутствующих.

Ли что-то шепчет на ухо своей рыжей девочке Агнии, глаза обоих сияют.

Ротен – с первого взгляда пугающий, но спокойный и надежный парень, хранящий в душе боль искалеченного мальчишки, доброту и