Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всего, похоже, привлекали ее живительные струйки удовольствия Игоря. Прямо, как в настоящей природе — ее стебельки настойчиво стремились к ним, переплетались с ними, покачиваясь на их гладкой поверхности, подпитывая ими свежесть своей зелени и яркость соцветий. В Тошином направлении они двигались не спеша, выворачиваясь то одним, то другим боком, словно подставляя их на лесной опушке под живительные солнечные лучи. К Максиму это, скорее, короткие перебежки были: усиками вперед, прижав к стеблям листья, чуть прикрыв цветы и пуская на каждой остановке корни в землю.
В мою же сторону движение было наименее активным. Как будто границы густо заросшего, тенистого участка исследовались, которые и пересекать-то незачем. Вот на этой мысли и остановимся!
— Тоша, — позвал я, с трудом отрываясь от завораживающей картины. — Давай домой собираться!
— А? — поднял он на меня заблудившийся где-то вдали взгляд.
— Да подожди ты домой! — очнулся, наконец, и Максим. — Я зачем сюда пришел?
— А зачем? — принялся копаться я в памяти. Что-то там было про тактику и про иначе…
— Чтобы вы прекратили на наблюдателей бросаться, — заговорил он тише и быстрее. — Стас прямо говорит, что вы просто нарываетесь.
— Это еще с какой стати? — взвился, как и следовало ожидать, Тоша.
— А с той, — отрезал Максим, — что до Стаса слухи дошли, что они подали-таки рапорт о вашем препятствовании их работе. И теперь, как я понял, они в ваше отсутствие появляются.
Тоша резко глянул на меня, я неохотно кивнул — у него изо рта, сквозь крепко сжатые зубы, вырвалось яростное шипение.
— Вот! — многозначительно кивнул Максим. — Пока они просто вас обходят, но если вы не угомонитесь, у них появятся полные основания потребовать вашего отзыва с земли.
— За что? — рявкнул Тоша.
— В чем твоя основная задача заключается? — обратился Максим исключительно ко мне, нарочито не глядя на Тошу. — Татьяну хранить? А ты что делаешь? По клиентам бегаешь, над Игорем трясешься и в непрестанные скандалы с представителями элитного подразделения ввязываешься. И Татьяна, без сомнения, уже в курсе — судя по тому, как она при каждом неожиданном звуке вздрагивает. Явное пренебрежение служебными обязанностями никак не просматривается?
Я разозлился. Особенно от того, что звучал ход его мыслей весьма реалистично. Если реальность наизнанку вывернуть. Так, как ее наше руководство предпочитает рассматривать.
— Так что нам — сидеть и ждать, пока они детям подходящий состав преступления подберут? — запальчиво воскликнул я.
— Именно! — резко кивнул он головой. — Заниматься своим делом и быть в готовности, если вдруг придется действовать. Наблюдатели только наблюдают, если какое-то решение принято будет, воплощать его в жизнь другие будут — Стас об этом сразу же узнает. И действовать нужно не на уровне исполнителей, а там, где такие решения принимаются. А в случае отзыва вас вообще нигде слушать не будут, и у детей никого, кроме людей, не останется.
На последней фразе в тоне его прозвучала какая-то легкая заминка, и Тоша тут же весь подобрался, подозрительно прищурившись. Я же задумался. Хотел бы я посмотреть, как меня попробуют лишить слова при решении судьбы моего собственного сына, но, с другой стороны, безупречная репутация меня уже не раз выручала…
Короче говоря, поездка на дачу оказалась не просто полезной, а неожиданно результативной. Во многих отношениях. И, как выяснилось, не только у меня.
Игорь явно устал и к вечеру совсем раскапризничался. Пока Татьяна что-то на кухне делала, я оставался с ним в спальне. Он вырывался у меня из рук, колотил по мне кулачками и без остановки верещал противным голосом: «Татятатятатятатя!». Наконец, я не выдержал.
— Татьяна, давай я сам чай сделаю! — крикнул я. — Он есть, по-моему, хочет.
— Не есть, а спать, — устало произнесла Татьяна, входя в спальню и беря Игоря на руки. Я быстро ретировался на кухню. До которой вскоре опять донеслось противное хрипловато-визгливое бормотание.
— Толь, иди сюда! — вдруг ворвался в него напряженный Татьянин голос.
Когда Татьяна зовет меня таким тоном (не говоря уже о немыслимом «Толь»!), я не думаю — я просто к ней телепортируюсь.
В спальне я увидел, что Игорь точно также, дугой выгибается у нее на руках, а она смотрит на него полными ужаса глазами. Без единого слова она повернулась — так, чтобы Игорь оказался лицом ко мне. Он тут же замолк и потянулся ручкой ко мне. Я сделал осторожный шаг вперед, и он вцепился этой ручкой мне в футболку и отчетливо произнес: «Толи».
Татьяна судорожно втянула в себя воздух и повернула ко мне голову. Игорь ткнулся лбом ей в щеку и мурлыкнул: «Татя».
— Татьяна, он просто спать хочет! — отчаянно мотая головой, пробормотал я.
— А ну, выйди, — коротко скомандовала она.
Не успел я переступить порог спальни, как снова раздался пронзительный вопль. Я замер на месте. Татьяна подошла к кровати, положила Игоря посередине ее, сама улеглась рядом и все также безмолвно ткнула мне пальцем на другой край. Я осторожно обошел кровать и примостился на своей ее половине.
Игорь удовлетворенно вздохнул, блаженно улыбнулся, произнес, обращаясь к потолку: «Татя. Толи. Ига» и, закрыв глаза, тут же уснул.
Татьяна тоже закрыла глаза, но лицо у нее исказилось в мучительной гримасе.
— Это невозможно, — тихо пробормотала она.
— Возможно, — уверенно принялся размышлять я вслух. — Как мы с тобой друг друга называем? Никак. Никаких тебе пап, никаких тебе мам. А сегодня он полдня слушал, как нас все по имени называют. И его тоже, еще чаще. Вот и стал повторять…
Татьяна молчала, как будто и не слышала меня. Успокоить ее в тот вечер мне так и не удалось. Даже самыми безотказными до сих пор способами. При малейшем прикосновении она лишь еще больше напрягалась. Как натянутая струна.
Лопнула эта струна ровно через неделю. Вернувшись домой, я застал ее в особо подавленном настроении и сразу же насторожился. Прямые расспросы и раньше мне ничего не давали, когда она ныряла в эту раковину отчужденности, а сейчас, несмотря на то, что я знал, что именно ее туда загнало, я еще и сделать ничего не мог с источником всех наших неприятностей. Оставалось только ждать, пока она сама голову во внешний мир выставит.
— Я сегодня говорила с наблюдателем, — обронила она за ужином… если бы я хуже знал ее, сказал бы: холодно и равнодушно.
— Ты… что?! — задохнулся я.
— Он сегодня опять появился, — также неторопливо и методично продолжила
