Мифы Древней Греции - Лев Успенский

Атлант был простодушен, но считал себя хитрецом. Ему очень не хотелось снова становиться на своё вековечное место.

— Вот что, сын Зевса… — предложил он, не глядя в глаза Гераклу. — Давай сделаем так: ты подержи ещё немножко небо, а я схожу за тебя в Грецию и отнесу яблоки Эврисфею. Не стоит тебе утомляться. Ты и так устал от вечных скитаний.

Однако Геракл сразу разгадал эту неловкую хитрость.

— Я согласен, о небодержатель, — отвечал он. — Пусть будет по-твоему. Но непривычная тяжесть больно врезается мне в плечи. Позволь же мне сделать мягкую подушку и подложить под этот груз, а там ступай куда хочешь.

Добродушный Атлант не привык иметь дело с обманщиками-людьми.

Он сейчас же поверил Гераклу и покорно взвалил на себя небо, ожидая скорого освобождения.

Но на этот раз Геракл не сдержал своего слова. Подняв с земли свой верный лук, дубину и колчан, он взял яблоки и сказал Атланту:

— Прости меня, благородный Атлант! Я обманул тебя. Но ты сам знаешь — даже я не в силах выполнять твою великую работу. Не сердись на меня. Оставайся с миром.

— Увы! — вздохнул в ответ опечаленный великан. — Ты прав, Геракл. Я не сержусь на тебя. Это я сделал нехорошо, когда хотел поступить с тобой бесчестно. Ступай и ты с миром, и да будет тебе лёгок твой долгии путь.

Так они расстались. Чтобы отблагодарить доброго хозяина, Геракл ударил своим мечом по скале, возвышавшейся невдалеке. Чистый, как хрусталь, источник тотчас же хлынул из рассечённого надвое утёса — и мирной прохладой повеяло на бессонного держателя неба. Умиротворённый титан остался стоять на своём вековечном месте, Геракл же отправился в Грецию. А тот океан, на берегу которого он обманул титана Атланта, люди и до наших дней зовут Атлантическим.

Двенадцатый подвиг

Одиннадцать великих подвигов совершил на службе у царя Эврисфея непобедимый герой Геракл. Одиннадцать раз возвращался он с победою в старые стены аргосской столицы. Даже завистливый и жадный Эврисфей начал наконец чувствовать себя в долгу перед своим великим слугою. Он подобрел и приказал возвратить Гераклу золотые яблоки, добытые им в садах Гесперид.

Но в то же время, готовясь послать своего могучего слугу на последний, двенадцатый подвиг, он придумал для него самое страшное, самое опасное дело. Он решил отправить Геракла в царство бога Плутона — Тартар.

— Глубоко под землёй, — говорили греки, — в вечном мраке, в древней сырости и холоде лежит это мрачное царство. Ни один луч не проникает с освещённой солнцем земли туда, в тёмный Тартар. Ни единый звук не доходит до его чёрных глубин.

В глубоком молчании катятся подземные реки Стикс, Ахерон, Коцит. Чёрная вода их беззвучно лижет чёрные скалы. Даже совы и летучие мыши боятся залетать в эти страшные подземелья. Только в двух или трёх местах на земле есть глубокие и узкие горные щели, дикие расселины и пещеры, сквозь которые можно пройти в царство Плутона.

Живые люди никогда не проникают туда. Лишь когда человек умирает и тело его хоронят в земле, тень человека быстро летит, точно лист, гонимый ветром, к дикому входу в Тартар, спускается вниз, в сырость и мрак и навсегда остаётся там. Седой старик Харон за мелкую медную монетку перевозит её в дырявом челне на другой берег реки Стикса.

Нет человеческим теням выхода из Тартара на землю: все выходы из него стережёт бессонный пёс Кербер. Три головы у этого недремлющего стража, три головы на длинных шеях, и с каждой шеи спадает вниз густая грива — не из волос, а из страшных ядовитых змей. Длинный хвост у злого Кербера, но вглядись: это не хвост. Это свирепый дракон вырос у него на спине. Он свивается в кольца и развивается, высовывает острое жало и шипит. Горе тому, кто захочет, миновав страшного Кербера, выбраться из подземного царства обратно на свет! С громкими стонами печальной толпой скитаются тени умерших людей по острым камням Плутонова царства. Они тоскуют по солнцу и теплу, они грустят обо всём, что им было мило на радостной, светлой земле. Но выйти оттуда они не могут.

Так говорили греки. И вот царь Эврисфей приказал Гераклу спуститься в Тартар и, поймав адского пса Кербера, привести его на цепи в Аргос.

Все содрогнулись от страха, услышав такой приказ. Громко заплакали жалостливые люди: страшно было даже подумать, что живой человек должен спуститься туда, где толпятся только тени давно умерших. Но герой с радостью выслушал этот последний, двенадцатый приказ.

Прежде чем пускаться в путь, он сходил в город Элевсин, к мудрецам, которые жили там и не боялись смерти. В глубокой ночной тишине, при мерцающем свете факелов, старейший мудрец шепнул ему на ухо волшебное элевсинское слово: оно освобождало от страха смерти каждого, кто его услышал. Узнав это слово, человек уже ничего не боялся.

Смело направился после этого герой в дикие скалистые горы, где была расселина, ведущая в тёмный Тартар.

Чем дальше он шёл, тем тесней сдвигались вокруг него остроконечные голые утёсы, тем глубже и мрачнее становилась долина. Перестали звенеть цикады, скрылись куда-то птицы. Только змеи зловещим шипением провожали шаги могучего. Серые жабы расползались из-под его ног, да серые вороны, сидя на засохших деревьях, хрипло каркали ему вслед. Наконец среди ядовитых кустов волчьего лыка он увидел чёрное жерло пещеры. Холодом и сыростью, смертью и тлением веяло оттуда; от этого холода вздрогнул даже смелый воин, победивший Лернейскую гидру и Немейского льва.

В последний раз взглянул он вверх, в далёкое синее небо, на белые весёлые облака, потом взялся за ветви ядовитого кустарника и перешагнул через страшный порог. Но в тот же миг кто-то взял его под руку.

— Не бойся, сын Зевса, — сказал звонкий молодой голос. — Наш отец послал меня, чтобы я довёл тебя до дворца Плутона. Иди за мной. Не в первый раз мне приходится проходить этот страшный путь.

Геракл оглянулся и увидел рядом с собой улыбающегося юношу с лукавыми глазами, с крылатым жезлом в руке. Маленькие крылышки трепетали у него на круглой шапочке; маленькие крылышки были и на тонких сандалиях. Плутоватый взгляд его так и бегал вокруг. Геракл сразу узнал в нём своего старшего брата.

Это был Гермес, небесный посол и вестник, бог торговцев, выдумщиков, изобретателей, а также бог всякой хитрости и плутней.

Рука об руку с ним спустился бесстрашный герой под мрачные своды подземного царства.

В страхе прянули в стороны лёгкие тени умерших при виде живого человека, облачённого в панцирь, с львиной шкурой на плечах. Только одна тень осталась на месте, уставив на путников страшные неподвижные глаза. Геракл узнал её — то была ужасная Медуза Горгона. На голове у неё росли не волосы, а змеи, тяжелый взор её обращал в каменный столб каждого, кто случайно взглядывал ей в глаза.

Нахмурясь, поднял было Геракл свою тяжёлую палицу, но Гермес тихонько коснулся его локтя.

— Не тревожься, брат, — шепнул он, — ведь это не сама Медуза, это только её бессильная тень. С тех пор как великий Персей, герой такой же смелый, как ты, убил её, она уже не может принести никому вреда.

Геракл опустил палицу, и они прошли мимо.

Тени толпами носились вокруг них, вздыхая, плача и жалуясь на свою судьбу. Многих знакомых встретил среди них Геракл. Много раз останавливали его тени, прося защиты и помощи.

Но он ничего не мог сделать для них.

Наконец вдали, в глубоком мраке, встал перед ним пышный и тяжёлый дворец Плутона, хмурого царя подземного мира.

Плутон насупил было брови, увидев перед собой живого Геракла. Но когда тот шепнул ему на ухо волшебное элевсинское слово, морщины на его лбу разгладились. Милостиво выслушал он просьбу героя и, подумав немного, сказал:

— Хорошо, сын брата моего, Зевса. Пусть будет так, как ты просишь. Я позволю тебе увести моего верного пса в мир живых. Но для этого ты должен сам, без всякого оружия в руках, найти, поймать и сковать его. Ступай, и да сопутствует тебе удача.

Тотчас же пустился Геракл на поиски Кербера. От каменистых, скользких от гнили и плесени берегов Ахерона донёсся до него издали грозный тройной лай и рычание. С камня на камень прыгал, спеша напасть на человека, трёхглавый пёс.

Опёршись на верную дубину, ждал его Геракл, и когда страшный зверь со злым воем бросился ему на грудь, он отшвырнул далеко прочь палицу, стиснул мощными руками сразу все три его шеи.

Неистово рвался и бился в этих объятиях злобный сторож подземного царства. Змеи, росшие у него на гриве, яростно впились в рыжую шкуру льва. Хвост-дракон тщетно разил медно-блещущий панцирь. Всё было напрасно — руки Геракла сжимались всё туже.

И вот наконец поникли три головы свирепого пса. В страхе припал он к ногам героя и с жалобным визгом стал лизать ремни его сандалий. Тогда Геракл приковал Кербера к прочной цепи и вывел из тёмного Тартара на землю. В ужасе завыл и затрепетал рождённый во мраке пёс, как только первый луч солнца коснулся его глаз, — ведь он никогда не видал дневного света. Ядовитая пена заклубилась на трёх его мордах, и там, где капли падали на тёплую землю Греции, вырастала ядовитая трава аконит.