Нулевой год - Константин Александрович Костин

Я набрал в экипаж судна двадцать человек, включая Родина, Белкина и Молодцова. Мы погрузили продовольствие, закрепили на палубе "Бандерлога" — трехосный броневик, собранный из деталей автомобилей, не подлежавших восстановлению по тем или иным причинам. Его вооружение составлял курсовой ПКМ и еще один такой же пулемет, спаренный с ракетной установкой на башне.

Тихим ходом прошли по реке. На выходе из устья Урала я послал позывные. Экипаж самолета отозвался. В ту же минуту "Ришительный" покачнулся на волне — мы вышли в открытое море.

На четвертый день вдали показалась земля, хотя мы все время шли одним курсом. Вероятно, материк здесь изгибался, или это был какой-то остров. Мы приближались к тропическим широтам. Жара стояла нестерпимая — термометр в тени показывал сорок два градуса. Обшивка броневика накалилась до такой степени, что кузнец кипятил чайник прямо на нем. Палубу обливали водой ежечасно.

Я связался по радио с Верхнезаводском. Дядя сказал, что, несмотря на все усилия, установить связь с Новым Нью-Йорком пока не удалось, зато Семенов смог ускорить работы над "Адмиралом Колчаком" и судно сегодняшним утром вышло из порта.

На восьмой день пути на горизонте показались острова — где-то здесь и разбился самолет. По словам пилота, на острове был лес и горы, но под эти признаки подходил абсолютно каждый клочок суши. Провиант у американцев подходил к концу — нам следовало торопиться.

После полудня Миша ворвался в мою каюту и вытащил меня на палубу. Я изо всех сил сопротивлялся — внутри была хоть какая-то тень. Но сразу забыл про жару — над одним из островов поднимался дымовой столб.

Я связался с американцами, уточнить — не они ли развели костер, чтобы привлечь наше внимание. Оказалось — нет. Тогда я спросил, не видят ли они дым. И на этот вопрос ответ был неутешительным — вокруг слишком густая растительность, чтобы видеть хоть что-то. Но попросили поторопиться.

Что же… Кинжай говорил, что их предки пришли с юга, из-за большой воды. Похоже на этих островах и живут предки наших знакомых скагов. Помня, чем началось наше знакомство с чертями, я приказал удвоить посты и выдать экипажу автоматы.

Мы еще полтора дня искали нужный нам остров. Аэронавты матерились по радио, недоумевая, как можно не найти четвертый с севера большой остров. Нет, маленькие острова они не считали. И на кадрах аэрофотосъемки их слишком много, чтобы попытаться сосчитать. Плюс, была облачность, потому сколько маленьких островов — они не знают. Но клянутся демократией, свободой и независимостью, что если считать только большие острова, то они на четвертом с севера. И вообще у них кончается провиант, а таблеток для обеззараживания воды осталось всего две.

Меня уже подмывало утопить судовой журнал и по возвращении отрапортовать, что нашли только трупы. Но под вечер мы увидели остров, наиболее подходящий под описание. Однако берег нас разочаровал: деревья поднимались прямо из моря, толпились на илистых топких, отмелях, где кишели неведомые гады, а воздух был отравлен невыносимо зловонными испарениями. О высадке не могло быть и речи.

Мы поплыли вдоль побережья, отыскивая местечко погостеприимнее. Через несколько километров "Ришительный" достиг устья мутной реки. Несмотря на быстрое течение, нам удалось в него войти и подняться километров на пятнадцать. Но и здесь илистые наносы окончательно преградили нам путь. Гребные колеса черпали грязь со дна, забрасывая ею палубу. "Бандерлог", не успев сойти на берег, уже уделался от колес до верхушки башни.

Вокруг на заболоченных берегах шевелились, хлюпали и шипели в тине омерзительные, почти протоплазменные создания. Странные серые или ядовито-зеленые кучи живого студня амебовидными движениями переползали из лужи в лужу. Мы задыхались от запаха гнили; термометр показывал сорок пять в тени! Когда настала ночь, берега осветились фосфоресцирующими пятнами разных цветов, размеров и форм, которые медленно передвигались в удушливом мраке.

После долгих поисков мы обнаружили на правом берегу скалистый выступ, на котором, по-видимому, не было живых существ. "Ришительный" пристал к нему. Мы пришвартовали судно канатами, вбив в мягкий сланец железные клинья. С борта на берег лег бревенчатый помост, по которому броневик осторожно съехал на сушу.

— Кто пойдет? — спросил Миша. — Ты, я, Паша и Дима?

— Ты и Дима останетесь, — возразил я. — На судне должен остаться хоть кто-то, кто сможет довести его до порта. И достойный механик. Белкина я брал именно как механика.

Взяв с собой, кроме геолога, еще одного матроса, я вызвал самолет. Узнав, что мы по столь расплывчатым ориентирам умудрились найти нужный остров, американцы завопили от радости.

— Будем у вас часа через два, — проинформировал я их. — Если у вас осталось горючее — зажгите костер. Дым будет служить отличным ориентиром.

Я проверил напоследок автомат. Зарядил подствольный гранатомет. Загнал патрон в патронник Стечкина и, убрав пистолет в кобуру, забрался в башню к ракетнице. Паша сел за штурвал, матрос устроился в грузопассажирском отсеке и мы тронулись в путь.

Глава 15. Леденящий ужас

Молодцов уверенно вел машину на юго-запад. Я крутил башней по сторонам, осматривая окрестности. Каменистая полоса протянулась всего километра три, после чего пошел мягкий, скользкий грунт. Несмотря на все три ведущих моста "Бандерлога", автомобиль то и дело буксовал, пытаясь закопаться в грязь. Сказывалась кустарная сборка машины. Да и все было изношенным — шины, двигатель, ходовая. Я в очередной раз пожалел, что мы не смогли взять испытанный БТР, но мы элементарно не смогли бы разместить его на палубе "Ришительного".

Броневик продвигался с большим с трудом. Возможно, я погорячился, обозначив американцами столь короткий срок прибытия. Вода фонтанами вылетала из-под колес. Кенгурин раздвигал заросли тростника, а катки с хрустом перемалывали их в труху.

Запах тухлых яиц, вызванный гниением этих трав, а может быть, желатинообразных существ, преследовал нас неотступно. Через два часа этой мучительной езды мы увидели, наконец, далеко впереди столб дыма. Местность начала повышаться и отвратительные ползучие твари исчезли. Грунт снова пошел твердый, каменистый. И вот я увидел вдалеке силуэт транспортного самолета бородатых годов. Он, небось, еще живым Рузвельта застал.

Заметив нас, американцы, сначала остолбенев от удивления — все же не каждый день видишь в тропических джунглях на чужой планете такое чудо инженерной мысли на шести колесах. Но вскоре пришли в себя.

— Русские идут! — радостно завопили приземленные воздухоплаватели.

Все они, кроме одного, одетого в авиационный комбинезон, были в форме военно-морского флота США. Я открыл боковой люк и впустил их внутрь. Ввосьмером мы еле