Год Дракона - Вадим Давыдов

– Интересно. А почему бы вам не обнародовать столь впечатляющие и утешительные результаты ваших разысканий?

– А все равно не поверят, – он улыбнулся, как будто пошутил. – И убеждать тех, кто против нас просто потому, что мы – это мы, не входит в мои краткосрочные планы.

– Но со мной…

– Ну, вы, – он вздохнул. – Вы, пани Елена, совсем другое дело…

– Это почему?!

– Вы ничего и никого не боитесь. Ни врагов, ни друзей. Поэтому, – он посмотрел на нее так, что Елене опять сделалось не по себе.

– Ну, ладно. Допустим. А что, разве вам это все выгодно?

– При чем тут выгода?

– А для чего же вы так подгребаете под себя все?!

– Для того, чтобы навести хотя бы элементарный порядок. Чтобы контролировать ситуацию, которую контролировать невозможно, не имея своих людей на ключевых постах. Для того, чтобы международный валютный фонд не имел возможности выдавать свои неолибертарианские бредни за рецепты всеобщего благоденствия. Для того, чтобы молодежь не шлялась по городам и весям в драных штанах, растаманских шапках и гантелями в бровях, а шла в университеты и школы, чтобы стать учителями, врачами, учеными, гениями торговли и капитанами производства. Чтобы не размахивала тупыми лозунгами типа «свобода для всех немедленно» или «смерть капиталистам-империалистам». А брала власть в корпорациях в свои руки. Но для этого, моя дорогая, недостаточно влезть на фонарь посреди площади Звезды и вопить благим матом. Нужно учить химию и математику, бионику и сейсмологию, штудировать финансовые дисциплины и зубрить языки. Социокультурную феноменологию, историю и статистику. И прочее. И это, безусловно, куда скучнее, чем размахивать флагами на демонстрациях. Или… А впрочем, не буду об этом…

– Антиимпериалистический манифест, вторая серия. Вам не кажется, что вы повторяетесь?

– Нет. Не кажется. Я повторяюсь и буду это делать, пока мне не удастся вас убедить. Я вовсе не жду, что вы мне немедленно и безоговорочно поверите. Я думаю, что я покажу вам кое-что. Лучше один раз увидеть…

– Но все корпорации сидят здесь!

– Именно потому они здесь и сидят. Потому что я притащил их сюда. Кто-то пришел добровольно, кого-то пришлось приволочь силой. Но это неважно. Важен результат…

– Какой, черт возьми, результат?!

– Результат, которого мы добились здесь. И в Намболе. И начинаем потихоньку раздвигать мрак в Бразилии. Мне никогда не были интересны деньги ради денег, пани Елена. Мне всегда хотелось что-нибудь сделать с их помощью. Только вы не понимаете этого. Вы думаете, если я раздам все и всем поровну, то сразу наступит рай… Свободой – свободой средств, времени, удовольствий, собраний, слова, всего прочего – нужно уметь пользоваться. И этому нужно учиться. Иначе – хаос и смерть. Помните, – лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой? Я этого от всех даже не требую…

– Как можно научиться пользоваться тем, чего нет?!

– Так что, позволить им теперь поэтому и дальше убивать друг друга?! Нет, дорогая. Сначала порядок, потом свобода. И ни в коем случае не наоборот. Потому что наоборот не бывает. Свобода предполагает ответственность. Это, собственно, одно и то же, – свобода и ответственность. И еще одну вещь я вам скажу, пани Елена, которая вам наверняка не понравится. Должен быть страх Божий. Потому что если Бога нет, то все позволено.

– Ах, вот как…

– Да. Именно так. Свобода и народовластие – только тогда, когда каждый и все это поймут. Потому что наша цивилизация – это цивилизация, выстроенная людьми, пребывавшими в страхе Божьем. По крайней мере, все ее ценности и основы заложены тогда, когда это еще было. И сейчас… Сейчас мы просто проживаем это наследство. И когда оно закончится…

– Наступит хаос.

– Совершенно верно. А потом цивилизация возродится снова. Так уже было… Только одно «маленькое но» есть во всем этом цикле, пани Елена. Я не желаю видеть, как цивилизация, моя цивилизация, в основе которой лежат идеалы свободы, рухнула. Я желаю непременно ее сохранить. И двинуть дальше. Подойдите ко мне, пани Елена.

– Что?!

– Подойдите ко мне. Пожалуйста. Я не кусаюсь…

Она поднялась с дивана и, все еще не понимая, чего он хочет от нее, подошла к необъятному окну кабинета и встала рядом с Майзелем. Он положил руку Елене на плечо, – она вздрогнула, хотя в этом жесте и прикосновении не было никакого намека на интим. Она вздрогнула, но не отстранилась. И Майзель, кивнув и улыбнувшись, оценил это:

– Посмотрите вниз, пани Елена. Вам нравится то, что вы видите?

Внизу, сверкая огнями фонарей и машин, светясь окнами домов, широко и привольно раскинулась Прага, – город ее детства, город любви, город милых, приветливых, полных собственного достоинства людей, город улочек и маленьких средневековых площадей, город уютных ресторанчиков и пивных погребков, город славной и отчаянной борьбы за свободу с теми, кто хотел ее отнять – турками, шведами, нацистами, большевиками, город святого Вацлава, город прекрасных и мудрых легенд, столица Священной Римской Империи, город королей и мастеров, город, словно исполнивший древнее пророчество и засверкавший вновь, как огромный алмаз в короне планеты, город, с которым столько всего было связано в судьбе и жизни Елены…

Она кивнула, потому что не могла произнести ни слова. Потому что любые слова прозвучали бы сейчас либо выспренно, либо глупо.

И Майзель снова кивнул:

– Мне тоже. Потому что мои предки тоже строили это, – он медленно обвел рукой панораму внизу. – Эти города, эти дороги, эти великие торговые пути, соткавшие континент в единый организм… Вместе с вами, пани Елена. Вы не хотели понять, что мы с вами заодно, что мы любим то же, что любите вы, что мы вместе строим наш общий дом, в котором так удобно и весело будет жить… Вы прогоняли нас, убивали и жгли, а мы возвращались и по-прежнему жили среди вас, не смешиваясь с вами, но любя вас, как дорогих, но неразумных детей… Потому что вы и есть наши дети, поверившие в спасение, которое призывал отчаянный юный рабби, не желавший мириться с несправедливостью, и ученики которого, назвав его Мессией, разнесли веру в его правоту по всему свету… Мы принесли в этот мир суровую правду о едином Боге, властелине Вселенной. А вы… Вы понесли ее дальше. Мы с вами, пани Елена. В пути было много всего… И страшного тоже. Но посмотрите, каким стал этот мир. И я не позволю этому исчезнуть. Это наше. И это мое…

Нежно– розовый свет заката, струившийся через окно, заострил черты его лица, тем самым придав произносимым словам еще большую силу. Майзель говорил тихо и с такой страстью, что Елена вдруг поняла, или, скорее, почувствовала, как он серьезен. Нет, в этот момент она еще не верила ему. Но она почувствовала его, и это ощущение контакта по-настоящему удивило ее. Она даже головой тряхнула, отгоняя наваждение…

Она вернулась назад, снова присела на диван и отпила еще немного ликера:

– Вы сказали, что их величества просили вас поговорить со мной. Вы мне интересны, и я могу честно признаться… Я была просто вне себя от бешенства, потому что подобраться к вам совершенно невозможно. Я не привыкла к такому. Я всегда добиралась до тех, с кем желала встретиться. Это моя профессия, которую я люблю. Но вы… Вы просто смеетесь над всеми. И все прижаты вашим могуществом так, что на мои просьбы организовать нашу встречу очень разные и очень влиятельные персоны либо отшучивались, либо сворачивали разговор. Так не бывает. Вы не можете всех просто игнорировать… Такого никто не потерпит, мы ведь живем в мире, где так все переплелось, и вы не можете быть абсолютно независимым…

– Могу. Обязательно.

– Ну да, конечно… Я сейчас не об этом. И вдруг я узнаю, что король, которого вы сами придумали и создали из ничего, просит вас о чем-то, и вы не можете ему отказать… Вы хотите, чтобы я поверила в эту чушь?

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы знаете, как я отношусь ко всей этой вашей затее с монархией, но…

– Как?

– Рассказать?!

– При взгляде на вашу родословную ваш республиканский пафос вовсе не становится очевидным, – улыбнулся Майзель.

– Хотите потрясти меня вашей осведомленностью?

– Хочу вас потрясти. Все равно чем.

– Да? Ну, так пересмотрите стратегию и тактику. Можно, я закончу свою мысль?

– Обязательно.

– Я не могу отказать королеве в обаянии. Пускай эти люди – и она, и король – целиком и полностью ваши креатуры, в них обоих есть что-то, чего я не могу выразить словами, и это нечто заставляет даже меня, человека, весьма далекого от монархических иллюзий, признавать величину их личностей. Неужели это действует и на вас? Я не могу в это поверить…

– Дорогая моя, – Майзель укоризненно покачал головой. – Вы бы слышали, какую ерунду вы сейчас говорите… Король на самом деле мой друг. Разумеется, я не мог отказать ему в его просьбе. В конце концов, он не только мой друг, но и мой король. И насчет креатуры вы тоже ставите телегу впереди лошади. Если бы его величество не был тем, кто он есть, эта моя, как вы выразились, затея с монархией закончилась бы совершеннейшим пшиком в считанные месяцы. Нет ничего хуже для человека, чем упорствовать в своих предубеждениях. Ну, признайтесь себе самой, дорогая, что король – в высшей степени незаурядная фигура. Он великий дипломат и воин, он герой, красавец, образцовый семьянин, отец шестерых детей и пример для народа во всем, что только можно себе представить… Да поймите же, что настоящий король только таким и может быть. Другого короля нация не признала бы. Давайте забудем все эти смешные средневековые истории про королей – пьяниц, садистов, бабников и лгунов. Эти времена давно позади. Посмотрите на сегодняшних монархов – испанского, люксембургского, шведского. И признайтесь, повторяю, хотя бы самой себе, что люди эти как нельзя лучше соответствуют своему предназначению – быть оплотом нации, ее верховным арбитром, символом ее уверенности в будущем… Разве не так?