Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое - Николай Варенцов

У Голикова, несомненно, должны были быть участники в преступлении. Он не мог лично сам выносить из банка процентные бумаги Ключарева, так как запирал кассу и покидал банк всегда вместе с Ключаревым. Голиков просидел в тюрьме два года, никого не выдал и там скончался.

Через несколько лет после смерти Голикова в один из московских банков явился господин и предъявил на 160 тысяч рублей процентных бумаг для продажи. Служащему банка вздумалось посмотреть список, рассылаемый прокурорской властью, с номерами похищенных бумаг; оказалось, что они были похищены у Ключарева. При обнаружении кражи Ключаревым были представлены прокурору счета на купленные процентные бумаги, случайно у него сохранившиеся, они-то и помогли наследникам получить часть украденных денег. Господина задержали, посадили в тюрьму, но он никого не оговорил. Судили, выслали в ссылку, но предполагают, что он не был участником похищения, а лишь укрыватель, так как из всех лиц, посещавших в банке Голикова, его ни разу не видали там.

Мне пришлось об этом похищении слышать от многих, но подробности разговора Ключарева с Голиковым в банке во время ревизии передавал присутствовавший при этом бухгалтер банка Т. Н. Обухов. Он мне рассказывал разные мелочи из жизни Ключарева, какие он мог наблюдать во время посещения им Ключарева, который всегда приглашал Голикова и Обухова в праздники к себе на кулебяку, как старших служащих в банке. Обыкновенно после отличного обеда Александр Степанович упрашивал свою жену поаккомпанировать им на рояле. Из них составлялся хор, распевавший «Среди долины ровныя…», «Вниз да по матушке…»7 и другие подобные излюбленные его песни. Передавая мне об этом, как я заметил, Обухов зло иронизировал Ключарева, представляя его в смешном виде, распевающего свои любимые песни козлиным голоском. Я предполагаю, что такое неприязненное отношение к Ключареву вытекает из досады по необходимости бывать на этих обедах, в то время когда он мог бы проводить время в другом месте с большим для себя интересом. Из оставшихся денег после кончины Ключарева он завещал 40 тысяч рублей своей жене, остальные все средства — своей дочери, вышедшей замуж за Хохбачева. Жена была недовольна выдачей ей такой малой суммы и говорила: «И я продала себя за сорок тысяч рублей!»

ГЛАВА 18

Прежде чем приступить к воспоминаниям о первых шагах моей работы в Московском Торгово-промышленном товариществе, я расскажу о некоторых эпизодах, дающих право думать, что Торговый банк и Товарищество не преследовали одни только желания меркантильной наживы, но старались поддержать тех лиц и учреждения, неожиданно очутившиеся в затруднении.

9 мая в день ангела председателя Торгового банка Н. А. Найденова я в продолжение многих лет бывал у него, имея удовольствие любоваться и есть замечательно искусно сделанный пирог-торт из кондитерской «Эйнем»1, представлявший из себя пирог, на котором лежал очень большой рог изобилия, наполненный лучшими шоколадными конфектами.

Мне Н. А. Найденов рассказал причину появления ежегодно торта: один купец из города Ельца, солидный и богатый, иногда учитывал свои векселя в банке. В один день служащий банка принес реестр просроченных векселей, и в числе их был вексель в 500 рублей, не оплаченный этим купцом. Найденов приказал этот вексель не протестовать, уверенный, что в этом случае есть какое-то недоразумение; зная, что протест векселя всегда влечет большие дурные последствия лицам, допустившим до этого: по правилам, нотариус, протестовавший вексель, немедленно оповещает Государственный банк, который сейчас же закрывает кредит лицу, чей вексель попал в протест, а за Государственным банком закрывают кредит частные банки. Добиться снятия протеста требовало много хлопот и трудов. Этот купец, приехавший в Москву, зашел в банк и узнал, что один его вексель не оплачен, как потом выяснилось, по вине его служащего. И когда он узнал, что его вексель не протестован по распоряжению председателя банка, он пошел к Найденову и очень благодарил его. Прощаясь с Найденовым, он спросил: «Когда ваше тезоименитство?» И вот в этот день он начал присылать Н. А. Найденову пирог-торт и присылал его вплоть до своей кончины.

В Москве существовало дело под наименованием «Товарищество мануфактур братьев Барановых». Хозяева его были два брата Александр и Асаф Ивановичи Барановы. Александр скончался, оставив жену с несколькими детьми.

Асаф Иванович стоял во главе фабрик, вырабатывающих кумач, так называемую ткань, окрашенную в красный цвет, с вытравленными по ней рисунками разных цветов. Он хорошо изучил кумачное производство, для чего часто ездил за границу и посещал фабрики, работавшие кумач. Один из швейцарских фабрикантов, показывая ему свою фабрику, сказал, что один отдел он не покажет ему, так как он долголетним трудом добился известного усовершенствования и не желал бы, чтобы его секрет был применен другими фабрикантами. Асаф Иванович, просматривая его товар, сказал ему: «Я ваш секрет знаю, вы его начали только что применять, а между тем я работаю этим способом уже много лет», — и рассказал ему рецепт этого секрета. Фабрикант был поражен и после чего повел его в секретное отделение, где Баранов дал ему совет работы более выгодной и удобной, чем работал этот фабрикант. Об этом мне лично рассказывал Асаф Иванович. Этим и другими разными усовершенствованиями Асаф Иванович составил себе известность в научных технических сферах; правительство наградило его званием инженера-технолога с присвоенным этому званию значком.

Асафу Ивановичу пришла мысль, долго и настойчиво на него действующая: почему бы ему не выделиться из этого дела, получить деньги и на них выстроить свою личную фабрику по последнему слову техники? И благодаря своему знанию производства он должен процветать; получаемая от нее польза целиком попадает к нему в карман, а не будет делиться на две части, как при настоящих условиях, когда приходится делиться с наследниками его брата.

Так и поступил: выстроил отличную фабрику, наполненную лучшими усовершенствованными машинами, и учредил товарищество под наименованием Товарищество «Асаф Баранов». За выделом половинной части капитала из «Товарищества братьев Барановых» дело начало ощущать недостаток оборотных средств. Вдова Баранова поняла, что хотя она сделалась единственной хозяйкой дела, но вести его будет трудно, решила обратиться к известному в Москве миллионеру Льву Герасимовичу Кнопу* с просьбой помочь ей.

* Л. Г. Кноп был выходец из Германии, некоторые утверждали, что предки его были семиты. В Москву он приехал молодым человеком на службу к одному немцу, представителю какой-то немецкой бумагопрядильни. Немец этот был грубый и, нужно думать, глупый человек (его фамилию забыл): приходящих к нему покупателей из простых русских людей не допускал к себе в контору, а заставлял их ожидать подолгу в передней конторы, посылая для переговоров к ним Кнопа. Кноп сразу оценил этих русских мужичков-покупателей, и в действительности они в будущем сделались крупными фабрикантами, как, например, Морозовы, Хлудовы, Солдатенков, Гарелин и другие, и они вытащили Кнопа на своих плечах на степень первого богача города Москвы (в мое время состояние Л. Г. Кнопа оценивалось в 100 миллионов рублей). Кноп с ними подружился, стал ходить вместе в трактир; и когда эти милые мужички расходились в пьяном виде, они ради потехи мазали ему лицо горчицей.

Кноп ушел от немца, съездил в Германию, где нашел фабриканта-прядилыцика, сделавшего его своим представителем в Москве. Тогда вся клиентура его бывшего хозяина бросилась к Кнопу и начала покупать у него. Он им стал продавать в кредит и, как говорили про него, «охулки на руку свою не клал». Вскоре Л. Г. Кноп сделался очень богатым человеком, имел много фабрик, ему лично принадлежащих, и, кроме того, принимал участие во многих других предприятиях в качестве пайщика. Можно считать, что он поднял наше бумаготекстильное производство; Кноп получил в Англии от известной машиностроительной фирмы «Мастер-Платт»2 представительство на ее машины для всей России. Этим представительством он загребал деньги, как говорят, лопатой.

Лев Герасимович согласился у Барановой купить на миллион рублей паев и сделаться в Товариществе директором. Он обратил внимание на приказчика Алексея Михайловича Первушина, работавшего у Барановых с мальчиков, человека умного, хитрого, сумевшего понравиться Кнопу своими доносами о всем, что делается в Товариществе. Кноп провел его в члены правления. Первушин, попавши в директора и получив благорасположение Кнопа, перестал считаться с хозяйкой дела, игнорировал ее, как это часто бывало с людьми малокультурными, вышедшими из низших слоев общества. Но дело шло хорошо, велось по старой программе братьев Барановых.