Сулла - Антон Короленков

Тем временем кимвры проводили остаток зимы в Северной Италии, в области венетов. «В Венетии с ее самым мягким в Италии климатом их грубость усыпило милосердие самой земли и неба. Когда же их совершенно изнежили печеный хлеб, вареное мясо и сладость вина, пришел Марий» (Флор. III. 3. 13). Дион Кассий уверял, будто кимвры совершенно утратили прежнюю силу оттого, что жили теперь не под открытым небом, а в домах, мылись теплой водой, а не купались в холодных реках, как раньше, питались же разными лакомствами вместо прежнего сырого мяса (XXVII. 94. 2). Как тут не вспомнить о Ганнибале, чью армию будто бы погубила зимовка в полной соблазнов Капуе! Но как в первом, так и во втором случае мы имеем дело с морализаторской легендой. Варвары попрежнему оставались грозными врагами, и римлянам оставалось лишь благодарить свою счастливую судьбу, что кимвры и тевтоны не пошли на Рим вместе.

Марий в ту пору «отбыл к Катулу, ободрил его и вызвал своих солдат из Галлии. Едва они явились, Марий перешел Эридан,[396] чтобы не пропустить варваров в глубь Италии.[397] Но кимвры уклонялись от боя, говоря, что ожидают тевтонов и удивляются их задержке, – то ли они в самом деле ничего не знали об их гибели, то ли притворялись, будто не верят этому известию. Тех, кто сообщал им о разгроме тевтонов, они подвергали суровому наказанию, а к Марию прислали посольство с требованием предоставить им и их братьям достаточно обширную область и города для поселения. Когда на вопрос Мария, кто же их братья, послы назвали тевтонов, все засмеялись, а Марий пошутил: “Оставьте в покое ваших братьев; они уже получили от нас землю, и получили навсегда". Послы, поняв насмешку, стали бранить Мария, говоря, что ему придется дать ответ кимврам – сейчас же, а тевтонам – когда они будут здесь. «Да они уже здесь, – ответил Марий, – и негоже вам уйти, не обняв ваших братьев». С этими словами он велел привести связанных тевтонских царей, которых секваны[398] захватили в Альпах во время бегства. Когда послы рассказали об этом кимврам, они тотчас же выступили против Мария, не двигавшегося с места и лишь охранявшего свои лагеря» (Плутарх. Марий. 24.2-25.1).

Противники долго примеривались друг к другу. Марий, находившийся в начале 101 года под Плаценцией (совр. Пьяченца), совершил ряд маневров, соединился с Катулом и загнал неприятеля в ограниченное пространство между Альпами, нынешним Турином и Сезией. В стратегическом плане он уже выиграл войну, ибо снабжение десятков тысяч германцев на столь узком участке было затруднено.[399] Но предстояло ее выиграть еще и тактически, тем более что противник не собирался уходить из Италии. В конце концов Марий прекратил передвижения, явно провоцируя врагов на битву.[400] В июле 101 года «царь» кимвров Бойорикс, подъехав к римскому лагерю, предложил договориться о месте и дне битвы – распространенный у многих древних народов обычай,[401] сохранявшийся очень долго; как известно, еще Петр I и Карл XII заключили подобное соглашение накануне Полтавской баталии. Марий отвечал, что не в обычае у римлян совещаться с врагами о сражении, но для германцев он сделает исключение.[402] Решено было сойтись на третий день на так называемых Раудийских полях близ италийского города Верцеллы (совр. Верчелли) (Плутарх. Марий. 24. 4–5; Орозий. V. 16. 14).

Плутарх объясняет выбор поля тем, что на нем было удобно действовать и римской коннице, и развернутому строю германцев (Марий. 25.5). Объяснение очень странное – о римской кавалерии в сражении не упоминается. Да и могла ли она на равных противостоять германской? Бой под Тридентом показал, насколько это сомнительно. При Аквах Секстиевых важнейшую роль сыграл удар из засады, нанесенный спрятавшимися на холме воинами, а на Раудийских полях холмов не было. В связи со всем этим высказывалась мысль, что земли за Верцеллами представляли большой экономический интерес для римских дельцов, с которыми был связан Марий. Эти края не были еще в собственности римского народа. И потому-де, чтобы завладеть ими и исправить сей юридический «просчет», консул решил разгромить врага именно там – в угоду римскому бизнесу и, разумеется, себе.[403] Думается, однако, что можно обойтись и без столь хитроумных построений. Просто победитель Югурты чувствовал себя достаточно сильным, чтобы разбить врага и на холмах, и на плоской равнине. Что он и сделал.

Под командованием Мария находилось 52 300 человек; 32 тысячи составляли его собственные воины и 20 300 – части Катула (Плутарх. Марий. 26.6). Численность германцев неизвестна. Они наверняка понесли тяжелые потери в предшествующих сражениях с римлянами, а также с кельтиберами в Испании, не говоря уже о болезнях. По современным подсчетам, их численность составляла примерно 150 тысяч человек, включая женщин и детей. Боевые же силы состояли из 30–33 тысяч пехотинцев и 15 тысяч всадников.[404] Другие авторы пишут о 25–30 тысячах (правда, и число римлян снижая до 35–40 тысяч).[405] Возможно, эти цифры занижены, тем более что они принадлежат немецким историкам, которые симпатизировали своим предкам-германцам. Но в любом случае не приходится говорить об огромных полчищах варваров, которые Плутарх (или его источник) сравнивает с «безбрежным морем» (Марий. 26.2).

Знаменитое сражение при Верцеллах состоялось 30 июля 101 года. Марий выстроил свою армию на выдвинутых вперед флангах, а командование центром поручил Катулу. Катул, а также Сулла утверждали позднее, будто главнокомандующий поступил так из недоброжелательства: он надеялся, что центру, стоявшему в глубине построения, возможно, вообще не придется принять участие в бою и стяжать славу {Плутарх. Марий. 26. 6–8). Всерьез воспринимать столь дикое объяснение невозможно:[406] воины Катула были хуже подготовлены, чем ветераны Мария,[407] и полководец предпочел поставить перед ними оборонительную задачу, поскольку наступательные действия требуют большего опыта и выучки. Если бы легионы Катула пошли в наступление и потерпели бы неудачу, он потом утверждал бы, будто его нарочно бросили в атаку на слишком сильного врага, чтобы погубить.

Кимвры же, согласно Плутарху, построились квадратом со стороной в 30 стадий, то есть 5,5 километра. Однако это означает, что даже при самых широких интервалах их численность достигала нескольких миллионов человек. Поэтому либо длина и ширина строя, либо его форма указаны неверно.[408] Да и вряд ли кто-либо из римлян мог точно установить эти параметры на глазок, а самих германцев такие подробности вряд ли интересовали.