Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

— Все выше! — сказала Марион. — Прелестная картина: «Наблюдатель» выхватывает факел из слабеющих рук «Ак-Эммы».

— Бен Карли сформулировал это иначе: «Наблюдатель» идет по стопам «Ак-Эммы», — по сути то же самое.

— А у вас есть свои шпионы в «Наблюдателе» мистер Блэр? — осведомилась миссис Шарп.

— Нет, это узнал Невиль. Они собираются опубликовать письмо его будущего тестя, епископа ларборского.

— Ба! — воскликнула миссис Шарп. — Тоби Берн.

— А вы его знаете? — спросил Роберт и подумал: в ее тоне столько желчи, что попади она на полированное дерево, лак тут же бы облез.

— Он учился вместе с моим племянником, сыном моего брата-коновала. Ну, конечно, это он, Тоби Берн. Он все такой же.

— Насколько я могу судить, вы его не слишком жалуете.

— Собственно, я его не знаю. Он как-то приехал на каникулы вместе с племянником, но больше его ни разу не приглашали.

— Вот как?

— Он сделал для себя открытие, что конюхи встают с петухами, и пришел в ужас. Да это рабство, сказал он, и начал агитировать их бороться за свои права. Если вы объединитесь, взывал он, ни одна лошадь не выйдет из конюшни раньше девяти утра. Конюхи потом не один год представляли его в лицах, но мы больше его не приглашали.

— Да, он не изменился, — согласился Роберт. — Он использует все те же методы: чем меньше он знает о предмете своей заботы, тем сильнее любит. Невиль считает, что сделать ничего уже нельзя: епископ написал письмо, а то, что епископ написал, нельзя выбросить как ненужную бумагу. Но я не могу вот так сидеть сложа руки и ждать; поэтому я после ужина позвонил ему и как можно тактичнее заметил, что он занялся весьма сомнительным делом и тем самым наносит вред двум невинным людям. Но я зря все это затеял. Он сказал, что «Наблюдатель» существует для того, чтобы каждый мог свободно высказать свое мнение, и сделал вывод, что я против такой свободы. В заключение я спросил, может, он одобряет и суд Линча — ведь, судя по его поступкам, он как раз его и готовит. Это я сказал уже потом, когда понял, что надежды нет, и перестал быть тактичным. — Он взял чашку кофе, который ему налила миссис Шарп. — Далеко ему до своего предшественника — тот слыл грозой всех грешников в пяти графствах, не говоря уже о том, что это был настоящий ученый муж.

— А как же Тоби Берн получил сан епископа? — полюбопытствовала миссис Шарп.

— Думаю, в его продвижении по службе не последнюю роль сыграл «Клюквенный Соус Коуэна».

— Ну конечно. Я и забыла, кто его жена. Вам с сахаром, мистер Блэр?

— Кстати, вот еще два ключа для ваших ворот. С вашего позволения один я оставлю себе. А другой советую отдать в полицию, чтобы они в случае необходимости могли к вам заглянуть. Считаю также необходимым сообщить вам, что у нас теперь есть частный детектив. — И он рассказал, как в половине девятого утра у входа в контору встретил Алекса Рамсдена.

— Пока никто не узнал фотографию в «Ак-Эмме» и не сообщил в Скотланд Ярд? — спросила Марион. — Я так на это надеялась.

— Пока нет. Но, может, еще сообщат.

— Вот уже пять дней, как ее напечатали. Если бы кто-то узнал девушку, давно бы уже сообщили.

— Вы не учитываете, что некоторые используют старые газеты как обертку. Кто-нибудь развернет сверток с чипсами и подумает: «Да где же я мог ее видеть?» Или газеты постелили на дно ящиков в отеле… Не теряйте надежды, мисс Шарп. С помощью Господа Бога и Алекса Рамсдена мы в конце концов победим.

Она пристально посмотрела на него.

— Вы на самом деле так думаете? — спросила она так, словно столкнулась с новым для себя явлением и пытается его оценить.

— Да, я так думаю.

— Вы верите в торжество справедливости?

— Верю.

— Почему?

— Не знаю. Наверно, потому что по-другому и быть не может. Вот и все мои аргументы.

— А вот я больше уверовала бы в Бога, если бы он не дал Тоби Берну сан епископа, — вставила миссис Шарп. — Между прочим, когда напечатают его письмо?

— В пятницу утром.

— Я просто сгораю от нетерпения.

15

В пятницу днем Роберт уже не был так уверен в торжестве справедливости.

Его веру пошатнуло не само письмо епископа. В сущности, случившееся в пятницу выбило почву из-под ног епископа, и если бы еще в среду утром Роберту сказали, что он будет горько сожалеть об этом, он бы ни за что не поверил.

В этом письме его преосвященство был, как всегда верен себе. «Наблюдатель» традиционно противостоит насилию, писал он, и остается верен своим идеалам, но бывают случаи, когда насилие есть симптом глубоких социальных волнений, недовольства и нестабильности. Взять, к примеру, недавнее дело в Наллабаде. (В этом деле «социальные волнения, недовольство и нестабильность» нашли свое отражение в поведении двух воров: не сумев найти опаловый браслет, который собирались украсть, они убили в отместку семь спящих обитателей дома). Несомненно, бывают моменты, когда пролетариат чувствует себя беспомощным перед ликом зла, и нет ничего удивительного, что наиболее страстные натуры вынуждены прибегать к различным формам протеста. (Роберт подумал, что Билл и Стэнли вряд ли бы признали в ночных громилах «страстные натуры», а «различные формы протеста» применительно к перебитым окнам первого этажа — сказано весьма мягко). Люди же, виновные в волнениях («Наблюдатель» обожал эвфемизмы: волнения, неимущие, неразвитые, несчастные — когда весь мир говорил о насилии, нищих, умственно отсталых и проститутках; тут Роберту пришло в голову, что «Ак-Эмму» и «Наблюдателя» роднит их вера в то, что все проститутки — нежные майские розы, случайно ступившие на путь порока), — люди же, виновные в беспорядках, — это вовсе не те обманутые, которые так демонстративно проявляют свое недовольство, а власть предержащие, чья слабость, неумение и нежелание выполнять свой долг выражаются, в частности, в деле, не доведенном до конца. Согласно незыблемой английской традиции, мало того, чтобы свершилась справедливость, необходимо, чтобы все видели ее торжество, то есть открытый судебный процесс.

— А кто же, по его логике, выиграет, если полиция угробит массу времени на подготовку дела к суду, притом дела, заранее обреченного на провал? — спросил Роберт Невиля, который стоял и читал письмо через его плечо.

— Нам это было бы даже на руку, — сказал Невиль. — Похоже, он об этом не подумал. Если полицейский судья отклонит дело, трудно будет избавиться от мысли, что его бедная избитая малютка рассказывает небылицы. Ты уже читал про синяки?

— Нет еще.

Синяки появились ближе к финалу. «Тело несчастной, невинной юной девушки, покрытое синяками» есть вопиющий обвинительный приговор закону, который был не в силах защитить ее и теперь не в силах наказать виновных. По мнению его преосвященства, необходимо внимательнейшим образом проследить за всем ходом дела.

— Представляю, как сегодня утром обрадовались в Скотланд Ярде, — сказал Роберт.

— Сегодня днем, — поправил его Невиль.

— Почему днем?

— Да потому, что в Скотланд Ярде не читают такую дешевку как «Наблюдатель». Они его и не увидят, если его им не пришлют.

Однако, как выяснилось, там его все-таки увидели. Грант прочел газету в поезде. Он купил «Наблюдатель» и еще три газеты в киоске на вокзале — и не потому, что они ему так понравились, а потому, что у него не было выбора: кроме них в киоске были только иллюстрированные журналы с красотками в купальниках на обложках.

Роберт вышел из конторы и отправился во Франчес, захватив с собой «Наблюдатель» и утренний номер «Ак-Эммы», которая, очевидно, совершенно утратила к делу всякий интерес. После последнего умеренного письма в среду они вообще не обмолвились о Франчесе ни единым словом. День был отличный: трава во дворе казалась неестественно зеленой, грязновато-белый фасад дома в лучах солнца приятно преобразился, а отраженный от розового кирпича свет наполнял скромно обставленную гостиную теплом и уютом. Они сидели втроем, весьма довольные всем. «Ак-Эмма», наконец, прекратила свои нападки, письмо епископа оказалось не таким и ужасным, на них работает Алекс Рамсден и, наверняка, рано или поздно раскопает факты, которые помогут снять с них обвинение; наступает лето, а значит, — короткие ночи; Стэнли, «такой милый», очень им помогает; вчера они опять ненадолго ездили в Милфорд; в исполнение своего плана стать частью пейзажа, а ничего ужасного не произошло — так, косые взгляды да замечания вслух. Короче, общее настроение было таково, что все могло бы быть и хуже.

— Ну и какой, по-вашему, будет результат? — спросила Роберта миссис Шарп, тыча костлявым пальцем в страницу писем «Наблюдателя».

— Думаю, минимальный. Я так полагаю, что даже на епископа там сейчас посматривают искоса. Он очень навредил себе, когда защищал Махоуни.