Беллилия - Вера Каспери

— Беллилия, — усталым голосом прервал ее Чарли. — Я уже слышал эту историю. Я хочу правду. Ты ведь обещала говорить только правду.

— Да, дорогой.

— Существовали ли на самом деле богатая старая леди и чахоточный миллионер?

— Конечно, дорогой. Я же тебе рассказывала о ней. Она хотела оставить мне уйму денег, но ее родственники были настроены против меня, особенно ее племянник. Он был чудовищным негодяем, и когда я не пустила его к себе в постель…

— А что было с Джэкобсом? — выпалил Чарли.

Беллилия не дала ответа, но ее левая рука прикрыла правую, на среднем пальце которой было теперь золотое кольцо с гранатами, подаренное ей Чарли для того, чтобы она носила его вместо кольца с черным жемчугом.

— Значит, ты все-таки помнишь Джэкобса?

На лбу Беллилии вздулась вена и разделила лоб на две части. Чарли даже видел, как в вене бьется кровь. А нижнюю губу Беллилия прикусила.

— Ты должна помнить Джэкобса. Ты ведь сохранила черную жемчужину.

Когда она заговорила, Чарли увидел след зубов на нижней губе.

— Это было мое кольцо. Я имела полное право хранить его у себя.

— Наверное, тяжело было бросать все остальное, — холодно заметил Чарли. — Все свои платья, кухонную утварь, меховые шубы. Но ты взяла с собой кольцо, и именно оно поймало тебя в ловушку.

— Ты говоришь так, будто не любишь меня.

Рабочие с лопатами добрались до полосы дороги, ведущей прямо к дому.

Огромное пространство тишины, окружавшее их дом, было разорвано стуком лопат и грубым, веселым мужским смехом.

Ноги у Чарли одеревенели. Шею было больно повернуть. За террасой шумела река, как обычно весело неся свои воды, в западной части неба облака превратились в светящиеся острова на жемчужном море. Фургон уже забрал уборщиков снега и отвез их назад в Сити-Холл. Было пять часов вечера. Чарли простоял в задумчивости у окна почти целый час.

Он с удивлением вспомнил, что не позвонил в свою контору. Телефон работал уже целый день, а он ни разу не подумал туда позвонить. В день смерти матери он трижды звонил своему мастеру.

Беллилия спала. Ссора так утомила ее, что она, отбросив все свои печали, свернулась на кровати, как котенок, и уснула. У Чарли не было такого легкого пути спасения.

Когда он принял решение добиться от своей жены ответа на обвинения Бена, он ожидал или опровержения, или признания. Он не получил ни того ни другого, одни лишь увертки и отговорки. Она не состояла в браке ни с Джэкобсом, ни с Маккелви, даже не была с ними знакома, но в то же время чувствовалось, что оба они бродят где-то в искривленных аллеях ее памяти. Когда он упомянул имя Джэкобса, она инстинктивно прикрыла руку, на пальце которой носила раньше кольцо с черным жемчугом. А Эсбери-Парк, где встретились Аннабел Годфри и Маккелви, стал сценой придуманного ею романа с чахоточным миллионером. Содержание этой истории было соткано из ниточек правды, но покрыто краской лжи. У нее была довольно крепкая память на все ее фантазии — она забывала только о всех своих грехах.

И был еще Герман Бендер, владелец конюшни, муж, о котором она забыла утром и вспомнила после полудня. Если его смерть была, как она сказала, несчастным случаем, это можно назвать замечательным подарком фортуны. Она освободилась от неугодного супруга и получила награду в тысячу долларов, что в те времена казалось ей целым состоянием. Смерть мужа стала примером редкой удачи, а глупая причина несчастного случая вызвала интерес к такой модели преступления. В той или иной форме она воспроизводила ее без всякого угрызения совести, с еще большей хитростью и утонченностью. Чарли поморщился, вспомнив те чувства, которые охватили его, когда она сообщила ему, что беременна.

Она не призналась ни в одном убийстве. Да и Чарли не решился задать ей прямого вопроса. Деликатность запрещала. Он не мог открыто говорить с Беллилией об убийстве, как не мог бы в присутствии калеки упоминать о видах уродства. Когда она призналась, что вышла замуж за Германа Бендера потому, что этого захотел он, и потому, что вытаскивал ее из нищеты, в этом признании чувствовались не только горечь и печаль, но и желание оправдаться. Никакой другой ее ответ не мог бы так ясно показать, насколько жалкая и убогая была ее жизнь с самых ранних лет. На нищету и стыд за такую жизнь указывают также особняк в Сан-Франциско, аристократические предки.

Чарли жалел ее за то, что она так и не смогла избавиться от чувства униженности, но был слишком честен, чтобы принять это за оправдание ее преступлений. Если каждый человек, чье детство было нищим и убогим, станет убийцей, то по крайней мере восемьдесят процентов населения будут одержимы мыслями об убийстве и, значит, окажутся психически больными. Если человек будет с детства жить в нищете, испытывать голод и лишения, чувствовать себя несчастным, это может вызвать у него ненависть по отношению к обществу, злобу к людям или просто протест, а может, напротив, вызвать здоровое желание и разумную попытку создать лучший мир для нового поколения. Однако ни один здравомыслящий судья ни в том ни в другом случае не извинит жестокое предумышленное убийство.

В ее мотивах не было никаких загадок. Она убивала ради денег, планируя свою жизнь, как бизнесмен, который надеется к старости лет накопить приличное состояние. Все свои дела она проворачивала с присущей бизнесмену проницательностью и в каждую новую авантюру вкладывала только часть своего капитала. В этом не было никакого секрета, ничего выдающегося, но была загадка, загадка души человеческого существа, которое может совершать преступления по тем же правилам, по каким бизнесмен заключает сделку, и с той же эффективностью. Почему один человек не способен совершить преступление, а другой может убить совершенно хладнокровно? Почему и где существует и в чем заключается неустойчивое равновесие между добром и злом? Это тайна всех тайн, проблема, которую так до сих пор и не решили ни детективы, ни врачи, ни психологи. Чарли вспомнил газетную историю о пресвитере из Нью-Хемпшира, который задушил свою сестру диванной подушкой за то, что она, по его мнению, вмешивалась в его любовные дела. Почему он терпел семнадцать лет и убил ее именно в тот день?

В небе на западе тускнели цвета́ кораллов и лаванды. Сумерки дымкой висели в воздухе.

— Чарли!

Чарли вздрогнул.

— Я спустилась вниз.

Мамина белая шаль на плечах, зеленое платье, белая рама двери словно картинная рама — все это было похоже на одно из полотен в старинных сумрачных галереях Европы. Как только глаза Чарли привыкли к полумраку, он увидел ее бледное лицо с темными глазами и руки, сжимавшие шаль.

— Тебе не следовало спускаться вниз.

— Чарли, я хочу поговорить с тобой.

— Хорошо. — Он повел ее в гостиную, которая казалась ему безопаснее, чем его берлога, так как была просторнее. Беллилия выбрала кресло-качалку. Чарли включил все лампочки и зажег спичкой кипу смятой бумаги, лежавшей под дровами в камине.

— Дорогу расчистили, Чарли, и мы могли бы отправиться в город.

— Дорога к крыльцу еще не расчищена.

— Ты мог бы расчистить ее сам. Разве нет?

— Я так и собираюсь сделать завтра утром.

— Сколько времени это займет?

— От двух до трех часов, как я себе представляю.

— Ох, — вздохнула Беллилия и, сделав паузу, сказала: — Тогда мы можем успеть на десять-десять.

— Куда и зачем?

— В Нью-Йорк.

Чарли промолчал. Беллилия стала смотреть на полки с безделушками. Там было пустое место, которое когда-то принадлежало дрезденскому маркизу и его любовнице. Столько всего произошло с тех пор, как она уронила скульптурку, что у Беллилии не было до этого возможности заняться своими полками. Она подошла к ним и хотела переставить на пустое место вазу из севрского фарфора, но тут же покачала головой, так как ваза определенно лучше смотрелась на верхней полке.

— Зачем ты хочешь ехать в Нью-Йорк? — спросил наконец Чарли.

Беллилия вернула вазу на место и отступила на шаг, чтобы иметь лучший обзор.

— Чтобы отдохнуть и развеяться, дорогой. Мы могли бы поехать куда-нибудь на юг Европы. Я бы выбрала Италию. Англичане всегда отправляются зимой в Италию.

— Я тебя не понимаю, — сказал Чарли. Это была ложь. Он точно знал, о чем она предпочла не говорить.

— Мы ведь оба болели, Чарли. У тебя был сильный желудочный приступ, а моя простуда может не отпускать меня месяцами. Отдых поможет нам поправить здоровье.

Она старалась, чтобы ее слова звучали как прописные истины, как они прозвучали бы для их друзей, если бы им сказали, что Чарли Хорст и его жена решили съездить в Европу.

Чарли откашлялся:

— А может, ты просто хочешь избежать встречи с Барретом?

Беллилия снова повернулась к полкам. Теперь она попыталась поставить на пустое место набор миниатюрной мебели, искусно сделанной из серебра.