Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

Говоря всё это довольно-таки уничижительным тоном, Песцов сохранял на лице маску участия и склонялся ко мне с таким видом, что сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что мой спутник переживает, как бы я не упала в обморок прямо в фойе или сразу по выходу на улицу. Швейцар открыл перед нами двери, я поблагодарила сладкой улыбкой, Песцов же его не удостоил даже взгляда, ожидая моего ответа.

— Думаете, было бы лучше, пойми Соболев, что я Рысьина? А это непременно случилось бы, не используй я волковскую защиту. Да, она действительно волковская, — согласилась я. — Только сам штабс-капитан не знает, что я владею его плетением.

— Как такое может быть? — усомнился Песцов.

— Случайно получилось. Я бы сказала, что Волков подарил плетение, сам об этом не подозревая. Вам тонкости ни к чему, всё равно не поймёте, вы же не маг, — продолжала я запутывать Песцова. — Просто примите как факт, что хоть плетение Волковское, но он мне его не передавал. Мы с ним не друзья, и у нас вообще нет ничего общего.

Подозрительность из песцовского взора уходить не желала, пришлось её повернуть в нужную сторону:

— Мне кажется, князь Соболев считает нас пособниками Волкова, от которых тот решил избавиться.

— Наверняка, — согласился Песцов, останавливаясь и удерживая меня. Сани стояли прямо перед нами, но самого Соболева пока видно не было. Не закончил ещё инструктаж по обыску моих вещей. — Но поскольку мы к Волкову не имеем отношения, опасаться нам нечего.

— Нечего опасаться? Скажете тоже!

— С этой стороны, — поправился он. — А с пением что-нибудь придумаем, Елизавета Дмитриевна. От вас же не требуется прямо сейчас услаждать слух Соболева. Лечение связок — материя тонкая. Единственное, что меня беспокоит — настойчивое стремление показать вас целителю. Я так понимаю, что защита не даст возможности провести диагностику, а если её снять, сразу все окажутся в курсе, что вы — не мисс Мэннинг?

— Именно. И если моё инкогнито будет раскрыто, я перекинусь и удеру. Будете расхлёбывать сами заваренную кашу.

— Позвольте, заварили мы её вместе, Елизавета Дмитриевна, — запротестовал Песцов. — Если бы вы не сбежали, Волков бы не стал вас разыскивать, не заподозрил бы меня и не спланировал нападение на нас с мисс Мэннинг.

— Кто-то мне недавно доказывал, что нападение стаи волков связано исключительно с разборками между Соболевыми и Волковыми.

— Разборками? Странные выражения вы используете, Елизавета Дмитриевна. Нет, суть я понял, но…

Дверь за нашей стеной хлопнула, выпустив довольного Соболева, я быстро сняла полог тишины и почти прошептала, перейдя на английский:

— Дмитрий, мне совсем нехорошо.

— Мисс Мэннинг, а мне кажется, что на улице вы сразу посвежели, — заявил Соболев. — Сейчас поедем, подышите морозным воздухом, отдохнёте уже в дороге. Увидите, вам непременно станет легче.

В санях я сразу прикрыла глаза, продолжая играть «певицу при смерти». На князя это особого впечатления не произвело, он попытался вовлечь меня в разговор, а когда не преуспел, переключился на Песцова. Я притворилась спящей и с мрачным удовлетворением слушала рассказ о гастролях в целом и о неприятной встрече на вокзале с Волковым в частности.

По всей видимости, Соболев решил не полагаться только на амулет против волков, поэтому ехали мы в составе целого санного поезда. Хотя, очень может быть, что губернатору по статусу полагалось подобное сопровождение. Наши сани ехали вторыми, за нами было ещё несколько, в которых сидели люди с ружьями, но двигались мы быстро, нигде не задерживаясь.

— Так что же он от вас хотел, Дмитрий Валерьевич?

— Ваша Светлость, он бросался столь невнятными обвинениями, что я толком даже не понял, — вдохновенно врал Песцов. — Что-то связанное с его делами с Рысьиными.

— С Рысьиными? А при чём к этим делам вы?

— Совершенно ни при чём. Но это же Волковы: если они себе что-нибудь втемяшат в голову, их не разубедишь.

— По слухам, Фаина Алексеевна назначила наследника. Точнее, наследницу.

Я широко распахнула глаза, чтобы убедиться, что не сплю. С чего вдруг разговор зашёл обо мне? Но Соболев внимания на меня не обращал, пристально наблюдая за Песцовым, который явно занервничал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ничего такого не слышал. — ответил Песцов и участливо обратился ко мне: — Филиппа, дорогая, вам нехорошо? Может, остановимся и пройдёмся?

— Со мной всё в порядке, Дмитрий, — прошелестела я, поправила палантин уже почти привычным жестом и прикрыла глаза, но так, чтобы через завесь ресниц наблюдать за лицами беседующих.

— Отдыхайте, мисс Мэннинг, — разрешил Соболев и опять перешёл на русский: — Неужели не слышали, Дмитрий Валерьевич? А мне вот сообщили, что вам отказали от дома Рысьиных именно из-за неё.

— Ваша Светлость, когда я был в Ильинске, не имел чести быть представленным девушке и вообще её не видел, так что ваши информаторы передали вам весьма искажённые факты. Фаина Алексеевна действительно сообщила мне, что я нежеланная персона в их доме, но причину этого я не знаю. У Ксении Андреевны слишком живое воображение. Это же я пытался объяснить и Волкову.

— То есть он главным образом интересовался Рысьиной-младшей? — задумчиво уточнил Соболев.

— Именно так. Вполне возможно, до него тоже дошли слухи, распускаемые вашей родственницей, — оскорблённо заметил Песцов. — Мне его интерес удовлетворить не удалось, тем не менее он уходил злым и обещал отомстить, если окажется, что я не сказал правду.

Если бы сейчас Песцов был во второй ипостаси, он бы уже неприлично распушился и шипел. Тема разговора настолько его раздражала, что он уже не мог или не хотел этого скрывать.

— То есть в списке ваших побед Рысьина-младшая не значится? — уточнил Соболев.

— Упаси меня боги от таких побед, — фыркнул Песцов. — Не такое уж это счастье, породниться с Фаиной Алексеевной.

Соболев кивнул, но больше своим мыслям, чем соглашаясь с Песцовым, и дальнейшую дорогу промолчал, лениво оглядывая окрестности. На меня он не смотрел, но мне всё время казалось, что он настороже, только и ждёт какой-нибудь ошибки с нашей стороны.

Место, где прошла битва с крэгами, мы проехали совершенно буднично, хотя там вовсю уже крутились полицейские, что-то изучая и фотографируя. У одного я заметила коробочку, от которой сильно фонило магией. Что-то замерялось, записывалось, но нашего участия не требовалось.

Мы удалялись, а артефакт работал непрестанно. И так же непрестанно я чувствовала его работу, как постоянное мягкое, но необычайно неприятное касание. Похоже, Соболев тоже что-то такое заметил, потому что недовольно передёрнул плечами и обернулся. Песцов воспользовался этим, чтобы ободряюще подмигнуть, сам он явно ничего необычного не ощущал. Поездка его взбодрила, и он выглядел неприлично румяным и довольным.

Вскоре давление на спину пропало, зато на горизонте появился особняк Соболевых. Кованая ограда и ворота казались невесомо-ажурными, но этой кажущаяся лёгкость маскировала серьёзные боевые плетения, так что того, кто захотел бы несанкционированно проникнуть на территорию Соболевых, ожидал весьма неприятный сюрприз. Впрочем, того, кто попытался бы несанкционированно её покинуть — тоже. Защита отличалась от той, что была у Рысьиных, и пока я не видела в ней слабых мест. Таких, чтобы можно было отжать и проскочить: слишком частые плетения, настолько связанные друг с другом, что при шевелении одного наверняка пойдёт общий сигнал. Впрочем, шевелить я пока ничего не собиралась. Оставлю это на самый крайний случай.

Дом тоже казался лёгким и ажурным. Два огромных витража наверняка сияли в солнечных лучах, но было уже не просто пасмурно, а начинало темнеть. Несмотря на это, я сразу заметила, что на витражах не соболи, а горностаи: слишком характерно выглядели зверьки, похожие на соболей по форме, но не по окрасу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 17

Я думала, сразу после размещения в княжеских хоромах Песцов помчится ко мне согласовывать наши показания. Он и вправду помчался, а только не ко мне, а в соболевский парк — разминать лапы, о чём по выходе из саней попросил разрешения у Соболева. Тот снисходительно согласился, что возможность размять лапы — священна, но предупредил, чтобы гость не заходил дальше парковой территории. И теперь я со съедающей душу завистью наблюдала, как Песцов неторопливо трусит по белейшему снегу, почти с ним сливаясь. В этой форме пушистость кости была не столь выражена, прямо скажем, смотрелся его Зверь весьма скромно, что явно не мешало ему чувствовать себя занявшим первое место на конкурсе «Мистер Мира». Уши гордо стояли торчком, а хвост реял, как флаг победителя, коим Песцов наверняка сейчас себя и чувствовал. На мелкую живность он внимания не обращал, а вполне себе целеустремлённо двигался к фонтану, сейчас, разумеется, не работающему, но и не прикрытому сугробами настолько, чтобы нельзя было различить композицию. Возможно, тому виной было тонкое снеговое покрывало, но мне опять показалось, что там изображены не соболи, а горностаи: слишком изящными были зверьки, а снег придавал им пушистую белизну, даруя видимость шубки. Песцов тем временем добежал до фонтана, покружил рядом, не придерживаясь дорожек и испещряя нетронутое снежное покрывало газонов причудливо пересекающимися следами. Застыл на месте, а потом азартно начал копаться в снегу то ли мышкуя, то ли собираясь возвести вокруг себя снежные укрепления. Действительно: в деле защиты от Соболева никакие меры предосторожности не лишние.