Пляж - Алекс Гарленд

Некоторое время я рассматривал парня, прежде чем обнаружил, что его глаза немного приоткрыты. Всего лишь узкие щелочки, которые и не заметишь при первом взгляде. Я подождал, пока он моргнет. Он не моргнул, а может быть, я проглядел, поэтому я стал ждать, когда он вздохнет. Этого он тоже не сделал. Тогда я наклонился и потрогал его грудь. Она была теплой, но окружающий воздух тоже был теплым, и это совершенно ничего не значило. Я надавил рукой сильнее. Мои пальцы глубоко проникли ему под ребра, и кожа провисла над костью. Пульс не прощупывался. Я начал считать, старательно отмечая секунды «слонами», и когда я насчитал шестьдесят «слонов», то понял, что он мертвый.

Я нахмурился и огляделся по сторонам. Если не считать фигуры спящего Джеда и рисовых мешков, пляж был совершенно пуст. Тогда я еще раз посмотрел на девушку. Благодаря москитам я знал, что она жива. К тому же ее грудь мерно поднималась и опускалась.

Это вывело меня из равновесия. Меня не тревожил парень, потому что он приехал в Таиланд и хватил лишнего, а значит, это был его выбор. Но в отношении девушки дело обстояло совершенно по-другому. Как только у нее пройдет опиумный угар, она очнется на пустом пляже возле трупа. Я решил, что это будет для нее ужасно, и, понимая, что обнаружил ее я, ощутил некоторую ответственность за нее. Закурив сигарету, я начал размышлять, каким образом могу помочь ей.

О том, чтобы разбудить девушку, не могло быть и речи. Даже если сумею это сделать, с ней только случится истерика… Потом вмешаются тайские власти на Пхангане, а это уже катастрофа… Еще один вариант: разбудить Джеда и попросить у него совета… Но я отбросил эту мысль. Я знал, что он скажет. Что это не наше дело и мы должны оставить эту парочку там же, где нашли, а я не хотел поступать подобным образом.

Наконец у меня появилась идея. Я оттащу тело парня в кусты и спрячу его там. И когда девушка проснется, то решит, что он пошел прогуляться. Спустя день-другой она поймет, что он исчез, и начнет беспокоиться, не случилось ли с ним чего-нибудь, но, по крайней мере, она не узнает, что он умер. К тому времени муравьи и жуки, наверное, сожрут его тело, и никто, кроме меня, не будет знать правды.

Я занялся вставшей передо мной задачей, время от времени поглядывая на часы. Джед скоро проснется, и тогда мы должны отправляться.

— Джед, — мягко позвал я.

Он зашевелился и помахал перед лицом, как будто отгонял муху.

— Джед! Проснись!

— Что такое? — забормотал он.

— Нам нужно отправляться. Уже светает.

Он сел и взглянул на небо. Солнце уже поднялось над горизонтом.

— Черт, да нам действительно уже пора. Проспал. Извини. Ну что ж, в путь так в путь.

Когда мы находились на полпути между Пханганом и нашим островом, я рассказал Джеду о мертвеце и о том, как я решил эту проблему.

— Боже мой, Ричард! — вскричал он, но лишь из-за громкого шума мотора. — Какого черта ты это сделал?

— А что я, по-твоему, должен был сделать?

— Тебе надо было оставить его на месте, идиот! Какое нам до всего этого дело? Никакого.

— Я знал, что ты так скажешь, — ответил я. — Я знал.

ПЛЕННИКИ СОЛНЦА

Паломники

Никто не проявил к нам ни малейшего интереса. Некоторые лишь из вежливости спрашивали: «Как съездили?» — но когда я принимался отвечать, их глаза тускнели, или их взгляд привлекало что-то за моей спиной.

Сначала подобное отношение меня бесило — мне хотелось без конца повторять, как загажен Пханган. Мое огорчение еще усилилось из-за безразличия, с которым были приняты мои скромные подарки. Франсуаза попробовала разок зубную пасту и выплюнула ее, сказав при этом: «Тьфу, уже забыла, какая она горькая». А Кити сказал, что мне не следовало покупать батареек местного производства, потому что они быстро разряжаются. Единственным, кто оказался доволен, был Грязнуля. После того как я вручил ему мыло, он прямиком направился в душ, а потом с радостью сообщил мне, как много пены получается от этого мыла.

Но я огорчался лишь до тех пор, пока в моей памяти еще были свежи воспоминания о Пхангане. Это продолжалось недолго. Как и в первый раз, когда я очутился на пляже, воспоминания начали притупляться. Неуклонно и быстро, так что уже через неделю для меня вновь не существовало ничего, кроме лагуны и защищавшего ее пояса скал. То есть ничего, кроме мира, снова превратившегося во что-то безликое и неопределенное.

В последнюю очередь у меня исчезло беспокойство по поводу Зефа и Сэмми. На пятую ночь по возвращении я не мог заснуть, встревоженный мыслями о том, что предпримут они вместе с таинственными немцами. Но проходили дни, никто так и не появился, поэтому я перестал чересчур беспокоиться. На следующий день после этой тревожной пятой ночи я спросил Джеда, думал ли он о Зефе и Сэмми. Джед повел руками.

— Я немного думал об этом, — ответил он. — Но по-моему, у нас все в порядке.

— Да? — спросил я, чувствуя, как гора свалилась с плеч.

— Да. Те двое идут по маршруту паломников. От тех янки так и несет путеводителем. А если я ошибаюсь, то мы, как я уже говорил, будем действовать, исходя из сложившихся обстоятельств. — Он разгладил бороду. — Знаешь, Ричард, когда-нибудь я найду одного из тех, кто сочиняет про Одинокую планету, и спрошу его: разве fucking Кхаосан — это уединенный уголок?

Я улыбнулся:

— Спросишь перед тем, как набьешь ему морду?

Он не улыбнулся мне в ответ.

«Челюсти-1»

Спустя несколько недель после плавания за рисом я проснулся из-за шума дождя, барабанившего по крыше дома. С того момента как я появился здесь, дождь шел всего три или четыре раза, и каждый раз это были обычные ливни. Теперь же разразилась настоящая тропическая гроза, даже более сильная, чем гроза на Самуе.

Несколько человек сгрудились у входа в дом, выглядывая наружу и осматривая лагерь. Вода лилась сквозь лиственный навес над лагерем толстыми струями, которые, будто лазерные лучи, проделывали в земле грязные дыры. Под одной из струй стоял Кити, верхнюю половину его тела скрывал серебряный зонт воды, веером разлетавшейся от его макушки. Я узнал его лишь по черным ногам и негромкому смеху. Багз тоже стоял на улице, наклонив голову к плечу и обратив одну щеку вверх; руки он вытянул в стороны и подставил ладони дождю.

— Воображает, что он Христос, — пробормотал чей-то голос позади меня. Я обернулся и увидел Джессе, плотного новозеландца, работавшего на огороде вместе с Кити. Джессе был одним из обитателей лагеря, с которыми мне почти не приходилось говорить, но я всегда подозревал, что именно он в первый раз подхватил мою инициативу в игре «Спокойной ночи, Джон-бой».

Я снова посмотрел на Багза и улыбнулся: в его позе действительно было что-то от благочестивого Христа. Или в самой позе, или же в блаженном выражении его лица.

— Понимаешь, о чем я? — спросил Джессе.

Я улыбнулся.

— Наверное, плотницкое занятие не прошло для него даром, — предположила стоявшая поблизости Кэсси, и мы все захихикали. Я собрался что-нибудь добавить, но Джессе подтолкнул меня локтем. На противоположном конце дома появилась Сэл, она направлялась к нам. Рядом с ней шел Грегорио, он выглядел несколько раздосадованным.

— Из-за чего задержка? — спросила, подойдя к нам, Сэл. Никто ей не ответил, и поэтому я переспросил ее:

— Задержка?

— Рыба, огород, работа — ждут.

Джессе пожал плечами:

— Под дождем на огороде особенно нечего делать, Сэл.

— Можно закрывать растения от дождя, Джессе. Можно соорудить для них навесы.

— Растениям нужен дождь.

— Такой дождь им не нужен.

Джессе снова пожал плечами.

— А ты, Ричард? С чем мы будем есть твой рис, если ты не пойдешь ловить рыбу?

— Я жду Грега.

— Грег уже готов.

— Да, — сказал Грегорио. Тут подошли Этьен и Франсуаза. — Мы готовы.

Скользя по грязи, мы побежали на пляж. Не знаю, почему мы неслись: ведь мы промокли за считанные секунды, и, в любом случае, нам предстояло провести следующие три часа в воде. Думаю, просто мы все понимали, что от нас ждут остальные, — чтобы мы справились с рыбной ловлей как можно быстрее.

Пока мы бежали, я размышлял над коротким разговором у входа в дом. Я никогда никому не говорил о том, как меня раздражает Багз, — никому, даже Кити. Это вряд ли было бы мудрым поступком, учитывая положение Багза в лагере и ничтожность моих претензий. Но после слов Джессе и Кэсси я подумал: а не испытывают ли и другие подобных чувств? Хотя не было сказано ничего плохого, Джессе и Кэсси, несомненно, испытывали раздражение, но до того момента мне и в голову не приходило, что Багз вызывает неприязнь у кого-то еще, кроме меня.

Больше всего меня поразило, как они забеспокоились, когда к нам подошла Сэл. Если бы не это, шутки не показались бы мне такими многозначительными. А так у меня возникло чувство, что я наблюдаю некое размежевание, пусть и слабо проявленное, однако же говорившие считали меня своим. Я решил, что мне нужно побольше разузнать о Джессе и Кэсси, хотя бы для того, чтобы получше познакомиться с ними. Я бы порасспросил о них Грегорио, но я понимал, что получу ничего не значащий дипломатичный ответ. О них можно было поговорить с Кити или с Джедом.