Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество - Г. Беневич

Завершая тему"земли", упомянем уже не метафизическое, а глубоко личное преломление этой темы в судьбе матери Марии. Ее первая дочь носила имя Гаяна, что значит по–гречески"земная". Гаяна вернулась из Парижа в Советскую Россию и умерла там в 1936 г. Мать Мария глубоко пережила смерть дочери, о чем свидетельствует целый ряд ее стихов, среди которых вновь встречается тема земли, спасения от смерти, смирения и принятия креста:

Принимаю Твоею же силой

И кричу через силу: Осанна.

Есть бескрестная в мире могила,

Над могилою надпись: Гаяна.

Под землей моя милая дочь,

Над землей осиянная ночь. (148)

Здесь мы опять встречаем тему Ф. Достоевского:"Через горнила сомнений моя осанна прошла", особо близкую Е. Скобцовой[246]. Судя по тому, что могила Гаяны видится матери Марии"бескрестной", пути матери и дочери, вернувшейся в Советскую Россию, где осуществлялся проект достижения"всесветного"братства на чисто материалистической основе, сильно разошлись.

Как относилась мать Мария к проекту такого братства видно из отрывка из"Святой земли":"Первоначальная степень, не просветленная преображением, – это единство количественное, механическое сочетание коллектива… И тут неважно индивидуальное лицо… До известной степени коллектив, осуществляемый сейчас в России, основная сущность большевизма, – это тоже исчисление количества, – не Иван, Петр, Сидор и так далее, а один, два, три, сто, тысяча! Не органическое слияние свободных путей, а механическое их сочетание"[247]. И вот к этому"количеству"прибавилась родная матери Марии Гаяна. Мать Мария молит Бога, чтобы Он помог ее"земной"дочери преодолеть захваченность землей и смертью, отождествление с ней. Речь идет уже не о спасении"земли", а о спасении"земной", Гаяны:

Тяжелы Твои светлые длани,

Твою правду с трудом принимаю.

Крылья дай отошедшей Гаяне,

Чтоб лететь ей к небесному раю.

Мне же дай мое сердце смирять,

Чтоб Тебя и весь мир Твой принять. (149)

Тема принятия мира и Бога, несмотря на страдания, скорби и утраты, – безусловно, опять от Ф. М. Достоевского. Мир с его страданиями и муками можно принять, лишь в том случае, если есть другая, небесная жизнь, если есть Бог, рай и бессмертие.

2. Мать Мария, Вл. Соловьев и А. Блок. Тема Софии

Жизнь и творчество Е. Ю. Кузьминой–Караваевой были тесно связаны с Владимиром Соловьевым, культ памяти которого царил, как вспоминала мать Мария, в семье ее первого мужа Д. В. Кузьмина–Караваева[248]. Влияние Вл. Соловьева на русскую интеллигенцию, на религиозных философов, друзей и соратников матери Марии, трудно переоценить. Кузьмина–Караваева до определенного времени находилась под сильнейшим влиянием Соловьева. Но затем в ее жизни произошла та"внутренняя катастрофа", после которой она"все поставила под сомнение, отказалась от возможности говорить от Достоевского, или Хомякова, или Соловьева, и стала говорить только от имени своей совести, от той или иной степени своей любви и своего Боговедения"[249].

В 1929 г. Е. Скобцова издала три книжки – о Достоевском, Хомякове и Соловьеве. Последняя называлась"Миросозерцанье Владимира Соловьева"(название повторяет название книги кн. Е. Трубецкого[250]). А в 1936 г., после смерти Гаяны, мать Мария написала:"Не укрыться в миросозерцанье"(150)[251]. Эта смерть, как и смерть в 1926 г. ее младшей дочери Анастасии, и была для матери Марии той катастрофой, о которой она пишет в статье 1937 г. Так что полагать, что мать Мария в своем монашестве в миру, как и в мировоззрении в целом, следовала Вл. Соловьеву, нельзя. Отношение к наследию Вл. Соловьева, как и других русских мыслителей, у матери Марии было творческим.

Главный вопрос русской философии получил у матери Марии, особенно в ее зрелых статьях, новую, евангельскую, формулировку:"Можно смело сказать, что главная тема русской мысли XIX века была о второй заповеди, догматических, нравственных, философских, социальных и любых других аспектах ее". Без этой заповеди, согласно матери Марии, невозможно говорить о хомяковской идее"соборности", без любви к ближнему"не было бы смысла в учении Соловьева о Богочеловечестве, потому что оно становится единым и органичным, подлинным Телом Христовым, лишь соединенное и оживотворенное потоком братской любви, объединяющей всех у единой Чаши и причащающей всех единой Божественной Любви"[252]. В центре жизни и деятельности матери Марии было то, что она назвала"мистикой человекообщения", являющейся выражением евангельской любви. Эта тема связана с ключевой для русской философии темой Софии и с той экзистенциальной проблематикой, с которой мать Мария столкнулась в своей жизни. В первую очередь вспомним здесь ее встречи с А. Блоком.

Общение с А. Блоком было очень важным фактором в биографии матери Марии. Вопросы, на которые она отвечала всю жизнь, во многом сформировались в ее общении с Блоком. Блок был для нее в те годы"символ всей нашей жизни, даже всей России символ"[253]. Он – дитя России, самый похожий на свою мать сын. Россия умирала, и Блок, будучи великим поэтом, был, согласно матери Марии, средоточием всего безумия, всей боли своей Родины. Сама мать Мария (тогда Е. Кузьмина–Караваева) готова была"свободно отдать свою душу"[254] на защиту Блока. Защитить Блока значило защитить и его, и Россию – задача на всю жизнь. Тот факт, что она написала свои воспоминания о Блоке в 1936 г., уже монахиней, показывает, что мать Мария всегда его помнила.

Что касается Блока, то он испытал сильное влияние Вл. Соловьева, который был"духовным отцом"русской религиозной философии и поэзии символистов[255]. Мысль Соловьева и основные темы поэзии Блока оставались важными для матери Марии на протяжении всей ее жизни.

От А. Блока и Вл. Соловьева пришли к матери Марии два главных символа ее поэтики и богословской мысли – меч и крест. В итоговой поэме"Духов День"(1942 г.) мать Мария пишет:"Начало мира, – это меч и крест"[256]. Оба символа встречаются и в ключевом для нее месте статьи"О подражании Богоматери"(1939):"Крест вольно – значит, активно – подъемлется Сыном Человеческим. Меч же наносит удар, рассекает душу, которая принимает его… Крест Сына Человеческого, вольно принятый, становится обоюдоострым мечом, пронзающим душу Матери, не потому, что Она вольно его избирает, а потому, что Она не может не страдать страданиями Сына"[257].

Отметим, что оба символа – крест и меч – встречаются в стихотворении Блока"Снежная Дева", датированном 17 октября 1907 г.[258] Лиза Пиленко (будущая мать Мария) впервые встретила Блока в начале 1908 г. – все, связанное с этим периодом жизни Блока, должно иметь для нее особое значение.

Героиня стихотворения Блока родом из Египта ("Все снится ей родной Египет"), которая теперь живет в северном городе. Чтобы понять этот образ, вспомним знаменитую поэму Вл. Соловьева"Три свидания", посвященную трем свиданиям Соловьева с"Софией"[259]. Последнее свидание произошло в Египте, куда позвала философа"София". Героиню стихотворения Блока следует воспринимать именно в этом контексте. Несомненно, вдохновляла поэта какая‑то реальная женщина. Но, согласно учению Соловьева, реальная, земная женщина – лишь путь реализации нашей любви к Софии[260].

Как видно из стихотворения, лирический герой страдает, поскольку его возлюбленная"холодна". Он сам изображает себя закованным в железо рыцарем–крестоносцем:

…я в стальной кольчуге,

А на кольчуге – строгий крест[261].

В контексте стихотворения крест, вероятно, символизирует воздержание. Согласно Вл. Соловьеву, к Софии может привести только платоническая любовь. Рыцарь принимается"египтянкой", она становится для него источником вдохновения, открывает ему свои тайны. Тем не менее, он страдает, поскольку его возлюбленная – Снежная Дева, и она никогда не возьмет меч, чтобы дать выход страсти:

Но сердце Снежной Девы немо

И никогда не примет меч,

Чтобы ремень стального шлема

Рукою страстною рассечь[262].

Что касается рыцаря Снежной Девы, то он"в священном трепете"хранит"мечту торжественных объятий".

Таков вкратце"сюжет"стихотворения. Быть может, Крест и Меч – основные символы богословия матери Марии – так много значили для нее потому, что она встретила их в этом блоковском стихотворении. Впрочем, в одном из последних стихов Вл. Соловьева"Дракон (Зигфриду)"мы читаем:

Полно любовью Божье лоно,

Оно зовет нас всех равно…

Но перед пастию дракона

Ты понял: крест и меч – одно[263].

Из этих двух источников – Соловьева и Блока – и происходят основные символы богословия матери Марии. Вероятно, открыв для себя, что Крест Христов неотделим от Меча, который пронзил сердце стоявшей у Креста Божией Матери, мать Мария поняла, что крест и меч из стихов Соловьева и Блока ни что иное, как"тень"этих креста и меча.