Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Ничего не ответив, он поставил ее на ноги и, повернувшись к побледневшим торговцам, с холодным спокойствием сказал:

– Как вы смели так небрежно показывать герцогине свои товары? Сейчас же убирайтесь отсюда. И если любой из вас будет болтать об этом недостойном случае, я убью его. Все ясно?

Торопливо кланяясь, старший из двух толкнул второго на сиденье повозки, прыгнул к нему, уселся рядом и огрел кнутом лошадей. Повозка бешено загрохотала, огибая дом.

Энни стояла, положив руки на бедра. Он что, спятил?

– Силы небесные! Что я такого сделала? Всего-навсего подбирала ткань для занавесей в вашей библиотеке, подходящую по цвету к ковру. Теперь придется посылать в Париж за другим торговцем. На это уйдет не один день.

Филипп еле удержался от потока ругани.

– Это неважно. Очевидно, вы не понимаете главного.

Энни видела, что он изо всех сил пытается успокоиться.

– Это моя библиотека, и вы возились с ней вполне достаточно. Мне не нужны никакие занавеси.

Энни терпеливо объяснила:

– Там должны быть занавеси, без них зимой в комнате будет холодно, как в могиле.

Несколько садовников, пропалывающих поблизости газон, стали работать медленнее, явно прислушиваясь к разговору.

Филипп прорычал сквозь зубы:

– Мадам, вы столь же неугомонны, сколь и настойчивы, но еще больше упрямы. Я не буду стоять здесь перед слугами и спорить с вами.

Он схватил ее за руку и почти потащил вдоль покрытой гравием дорожки к павильону возле пруда.

– Пойдемте туда. Мы должны все выяснить наедине.

Энни с трудом удержалась на ногах. Когда Филипп втолкнул ее внутрь колоннады павильона, она решила, что с нее достаточно.

– Позвольте мне уйти. Как вы смеете унижать меня, обращаясь со мной, как с непослушным ребенком?

– Я?! Унижаю вас? – Он явно сдерживал себя, пытаясь смягчить выражения. – Как вы смеете так унижать меня. Вы, как простая крестьянка, влезаете в повозку и выставляете на обозрение всему свету ваши ноги и вашу нижнюю юбку. – Филипп угрожающе махал пальцем прямо перед ее носом. – Мадам, я многое старался не замечать с момента нашей встречи, но я не позволю вам ронять честь моего дома. Я ваш муж, а не воспитатель, но я неоднократно предупреждал, что вы не должны работать вместе со слугами и мастерами. Если вы сами не измените свое поведение, я буду вынужден… я… я уволю большинство из них и положу этому конец. Вам ясно мое решение?

Энни держалась очень хладнокровно, хотя ей очень хотелось укусить его указующий палец. Она спокойно ответила:

– Что касается моего общения с торговцами, то я всего лишь заботилась об экономии. Они всегда назначают цену, которую потом снижают. Просто сейчас это происходило в поместье. И вам надо было так выгнать этих бедняг.

Филипп стиснул зубы, зло прищурив глаза.

– Я еще раз напоминаю, мадам, о вашем ранге и положении в этом доме. Вы должны нанять какого-нибудь знающего человека, чтобы он вел дела с торговцами и работниками. Заниматься этим вам самой неприлично.

Энни, преодолев возмущение, попыталась убедить его с помощью логики:

– Вы прекрасно знаете, сир, что я стараюсь найти управляющего. Вы знаете также, что здесь во всей округе не найти человека, который согласился бы так возиться с ремонтом дома. И, пока мы никого не найдем, придется самим за всем следить. Необходимость заставляет меня заботиться об этих низких мелочах.

Филипп вспыхнул.

– Если вам так неприятно мое поведение, предлагаю вам вернуться в Париж. Не сомневаюсь, там вы найдете приятные развлечения, – тень прошлой обиды промелькнула в ее глазах, и она добавила: – И, конечно, вас там ждет общество, вполне подходящее для жизни, к которой вы привыкли.

Филипп сжал зубы. Сколько она еще будет играть в несправедливо обиженную женщину, наказывая его отказом разделить с ним постель?

Его терпение лопнуло. Он приблизился к ней вплотную.

– Мадам, вы умеете плавать?

– Прошу прощения?..

– Вы умеете плавать?

Она покачала головой:

– Нет, я…

Прежде чем она успела закончить, Филипп, обхватив ее, поднял на руки и легко, словно сноп пшеницы, понес через павильон.

– Неважно. Пруд совсем неглубокий.

Он поднял ее над деревянной оградой и бросил в воду.

Энни появилась на поверхности воды, задыхаясь и фыркая.

– Это подло! Я не умею плавать! Вы хотите меня утопить?

Ее муж, усмехаясь, прислонился к одной из колонн.

– Я рад, что удалось снять с вас маску святой невинности, – сказал он, скрестив руки на груди. – Ах, моя дорогая, если бы вы могли видеть это зрелище!

Она трахнула кулаком по воде, пытаясь уберечь шелк платья, всплывший вместе с мутью, поднявшейся со дна.

– Вы хам! Пусть вы мой муж, но вы не имеете пра… – Гневная тирада Энни была прервана прикосновением к ее груди чего-то холодного и шевелящегося. Она пронзительно взвизгнула.

Увидев, что причиной ее испуга был всего лишь маленький лягушонок, Филипп расхохотался.

Это окончательно разозлило Энни.

– Как вы, высокомерный, невыносимый… – Она попыталась двинуться, но ил на дне прочно всосал ее обувь, не давая сделать ни шага.

Ее бессмысленное дерганье только рассмешило Филиппа еще больше.

В бешенстве Энни колотила одной свободной ногой с такой силой, что, теряя равновесие, погружалась в воду с головой. Пытаясь вытащить другую ногу, она добилась только того, что всплывшая наверх юбка облепила ее лицо мокрым и грязным комом. Энни пыталась хоть что-то увидеть сквозь покрытую грязью, облепленную тиной и травой ткань, старалась освободиться, но ее все время тянули вниз отяжелевшие складки юбки.

Совершенно обезумев, она рвалась из вязкой тины. Внезапно ей показалось, что пути наверх вообще нет. Чем больше она боролась, тем больше запутывалась. Смертельно испуганная, Энни попыталась вздохнуть, хлебнула воды и отчаянно закашлялась. Раздался всплеск.

Две крепких руки вытащили ее на солнечный свет.

Но этого оказалось недостаточно. Энни судорожно била ногами и кашляла, выплевывая грязную воду прямо в бледное лицо Филиппа. Он повернул ее вниз лицом и железными пальцами сдавливал ее грудь и живот, стараясь выжать воду из легких.

Какой-то первобытный ужас заставлял ее сопротивляться. Филипп давил резко и ритмично, до тех пор, пока из легких не полилась вода и не очистился от грязи желудок. Энни расслабилась и вдохнула наконец благословенный воздух полной грудью.

– Анна-Мария? Вы слышите меня? Все в порядке?

Все в порядке? Он еще спрашивает после того, как чуть не утопил ее!

Энни повернулась, села и выдрала из земли несколько больших комьев вместе с травой.

– Вы вероломный, надутый, жадный, напыщенный, бестолковый, самодовольный, безбожный грубиян!