Меч королевы - Робин Маккинли

Слуга принес Корлату его меч. Король встал и опоясался им. Харри кисло гадала, сколько лет надо учиться, чтобы опоясываться мечом так же легко, как зевать, а потом прикинула, хочет ли она провести столько лет подобным образом. Или есть ли у нее выбор. Ей не понравилось просыпаться, стиснув рукоять меча, словно ребенок любимую игрушку. Возможно, это все равно что думать о плече и талии, ремне и пряжке. Новый слуга внес еще один меч. Этот клинок Корлат тоже принял, взял ножны в левую руку, оставив пояс болтаться. Правой он вытащил оружие из ножен и взмахнул им. Лезвие засияло в свете свечей в большой люстре. Венчавший рукоять синий камень дерзко вспыхнул на свету. Этот клинок был короче королевского, но то, как свободно он двигался, как зависал выжидательно в воздухе, придавало ему вид бесконечной древности и разумности, словно он сам смотрел на тех, кто смотрел на него.

– Это Гонтуран, – произнес Корлат, и по залу прошелестел согласный шепоток узнавания. Всадники смолкли. – Он – величайшее сокровище моего рода. В юности каждый из сыновей правящего дома носит его, но он не предназначен для мужских рук. Легенда гласит, что он предаст мужчину, который посмеет носить его после своего двадцатилетия. Это меч леди Аэрин, и уже много-много лет не рождалась женщина, способная его носить.

Харри уставилась на клинок и едва слышала слова Корлата. Она смотрела на огненно-рыжую женщину, едущую верхом через лес, который, казалось, вырастал на плоскости сияющего меча. В руках она держала клинок, и рукоять его искрилась синим.

Все прочие Всадники встали, Корлат протянул руку и схватил Харри за запястье.

– Встань, диси, – сказал он. – Я собираюсь сделать тебя Всадником.

Харри пораженно повиновалась. «Диси» означало «глупый ребенок». Вместе с той женщиной, что несла Синий Меч, в нескольких шагах позади ехал еще один человек.

– Всадником? – переспросила она.

– Всадником, – твердо ответил король.

Девушка с трудом отвела глаза от подмигивающей кромки меча и взглянула на Корлата. Очередной слуга поставил королю под правую руку плоский горшочек с желтой мазью. Корлат окунул в нее пальцы, а затем растер мазь по ладони. Он переложил Гонтуран в левую руку, ухватил правой клинок у самого кончика и быстро крутанул.

– Черт, – выдохнул он, когда между пальцами выступила кровь и капнула на пол. Он взял салфетку и сжал ее. – Возьми мой меч, Харизум-сол, – велел он, – и сделай то же самое, но не так сильно. Думаю, однако, что у Катучима не такое чувство юмора, как у Гонтурана, поэтому не бойся его.

Харри окунула пальцы в бальзам и нежно коснулась ими ладони. Затем протянула руку и неуклюже, словно Матин никогда ничему ее не учил, вытащила из ножен меч Корлата. Он оказался таким длинным, что ей пришлось упереть рукоять в стол, чтобы получить нужный угол на кромке. Она сжала лезвие ладонью, отвлеклась и почувствовала, как кожа на ладони разошлась. Харри раскрыла ладонь. Из тончайшей красной линии на коже упало всего три капли крови.

– Молодец! – донесся из-за плеча голос Матина, а Всадники разразились приветственными криками.

И весь зал подхватил их.

Корлат широко улыбался ей сверху, и она невольно улыбнулась в ответ.

– С начала мира рождались более ловкие короли и Всадники, но и мы сгодимся, – тихо сказал ей Корлат поверх царившего вокруг рева. – Возьми своей меч и смотри обращайся с ним хорошо. Или тебе придется отвечать перед тенью Аэрин.

Пальцы Харри сомкнулись на синей рукояти, и она тут же поняла, что действительно будет очень хорошо обращаться с этим мечом – или он с ней. На миг она пожалела, что Гонтуран не был с ней в день Игр, и при этом по лицу ее медленно расплылась лукавая улыбка. Харри подняла глаза на Корлата. Он забрал свой меч и убрал в ножны, а один из Всадников, что-то ехидно приговаривая, приложил салфетку к пораненной ладони короля. Корлат только рассмеялся и повернулся к ней. Судя по его медленной и лукавой ответной улыбке, он в точности знал, о чем она думает.

– Дамалюр-сол! – кричали люди. – Дамалюр-сол!

10

В ту ночь Харри не спалось. Она прислушивалась к нежному звуку воды, стекающей по трем каменным ступеням, и часто протягивала руку к рукояти синего меча, аккуратно уложенного на небольшой ковер, расшитый синим, зеленым и золотым. Ковер она нашла после пира в углу зала по пути обратно в свой мозаичный дворец. Она взяла его, скатала и сунула под мышку, наградив строгим взглядом служанку-провожатую. Женщина опустила глаза, но, кажется, не слишком обеспокоилась. «Кто пожалеет маленького коврика для дамалюр-сол?» – беспечно подумала Харизум-сол.

И все же каждый раз, когда она прикасалась к синему мечу, сквозь нее словно разряд пробегал, и она слушала тихую ночь, эхо звуков, умолкших сотни лет назад. Ее беспокойство заставило Наркнон заворчать на нее, хотя кошка не предложила ей покинуть постель и поспать в другом месте. Наконец Харри упрямо засунула руки под голову и уснула. Во сне она снова видела Аэрин-сол, и Аэрин улыбалась ей.

– Думаю, Гонтуран хорошо послужит тебе, дитя, как служил мне. Ты же чувствуешь это по тому, как он лежит у тебя в руке, правда?

Харри во сне кивнула.

– Понимаешь, Гонтуран гораздо старше меня, мне вручили его с грузом его собственных лет и уже овеянного легендами. Я никогда не знала наверняка, куда он может привести своего носителя… а коли на то пошло, узнала я более чем достаточно.

У Гонтурана имеется собственное чувство чести, дитя. Но он не человек, и ты не должна доверять ему как человеку, помни об этом. Он настоящий друг, но друг себе на уме, а чужой ум опасен.

Аэрин помолчала, и сновидение начало тускнеть. Лицо ее было бледно и призрачно, словно облачко на рассветном небе, а ее волосы пламенели зарей.

– Да пребудет с тобой вся моя удача.

Харри проснулась и обнаружила, что меч сияет ультрамарином в свете, исходящем от голубых мозаичных стен, синего камня в рукояти и даже от серебряной воды в ручье.

Прошло несколько дней, пока Всадники ездили по разным поручениям, но самый новый Всадник томился без дела. Харри проводила бесконечные часы в мозаичном дворце, где самый воздух казался вышитым на гобелене. Дворцовый гобелен вмещал всю историю – ее собственную, прошлое Островов, а также историю Дамара. Порой она видела яркий отблеск, словно кто-то отбрасывал за спину гриву огненно-рыжих волос, а иногда замечала синий отблеск драгоценного камня. Но это, вне всякого сомнения, были лишь случайные блики на глянцевых стенах дворца.

Бульшую часть времени Харри спала. Матин не ошибся насчет действия соргунала. Несколько дней она довольствовалась тем, что спала, просыпалась, ничего особо не делала и опять спала. Наркнон наслаждалась этим не меньше.

– Уж в кашу Матин точно ничего не подмешивал, – сказала Харри кошке, – так что нет тебе оправданий.

На четвертое утро Матин пришел к ней, когда она меряла шагами расстояние от фонтана до фонтана и от стены к стене.

– Дворец не клетка для тебя, Хари, – сказал он.

Она резко обернулась, поскольку углубилась в свои мысли и не слышала, как он подошел.

– Я не чувствую себя в клетке, – улыбнулась девушка. – Я… много спала, как ты меня и предупреждал. И только сегодня опять начала… думать.

Матин улыбнулся в ответ:

– И что, такие уж тяжкие думы?

– Почему я Всадник? – спросила она вместо ответа. – Корлату незачем делать девицу из Чужаков, даже лапрун-минта, Всадником. Всадники – лучшие. Так почему?

Улыбка наставника сделалась печальной.

– Я говорил тебе – давным-давно, больше недели назад. Нам очень нужна дамалюр-сол. Хорошо, когда есть на кого смотреть и надеяться. Возможно, ты себя недооцениваешь.

Харри фыркнула:

– Лапруна когда-нибудь делали Всадником?

Матин долго тянул с ответом.

– Нет. Ты первая, кто несет это бремя.

– И к тому же Чужая.

– Вы, Чужаки, все-таки люди, а о северянах этого не скажешь. Нет ничего невозможного в том, чтобы Чужак оказался наделен… Даром, келаром, подобным нашему, как ты. И у тебя он есть. Мы почувствовали это, а впоследствии убедились в своей правоте, ибо сама леди Аэрин выбрала тебя. Корлат делает тебя Всадником, чтобы… в случае чего воспользоваться тем, что ты несешь в своей Чужой крови. Тем, что сделало тебя дамарийкой даже против твоей воли.

Харри медленно покачала головой:

– Не против моей воли. По крайней мере, уже нет. Но я не понимаю.

– Нет. И я не понимаю. И даже Корлат не понимает. Он… – Матин умолк.

Харри бросила на него острый взгляд.

– Корлат что?

На лице Матина снова промелькнула призрачная улыбка.

– Корлат похитил тебя не по собственной прихоти. Это его келар потребовал.

Харри ухмыльнулась:

– Да, я догадалась, и он однажды рассказал мне… нечто в этом роде. В те первые дни я довольно часто видела смятение в его глазах.

Лицо Матина осталось непроницаемым.

– С тех пор ты давно не видела смятения.