В объятиях смерти - Патриция Корнуэлл

- Над поверхностью должна выступать всего лишь малая часть того, что есть на самом деле, - ответил он. - Это совсем не то же самое, что "не вылезать", хотя именно этим ты и будешь заниматься, то есть - минимум заявлений для прессы. И постарайся выдавать как можно меньше информации. Он снова начал крутить цепочку часов. - А уровень твоей активности, или, если хочешь, вовлеченности, пусть будет обратно пропорционален твоей "незаметности".

- Моей вовлеченности? - воскликнула я протестующе. - Таким витиеватым способом ты хочешь сказать, чтобы я занималась только своей работой ничем, кроме своей работы, - и поменьше привлекала внимание к своему отделу?

- И да, и нет. Да - в смысле "занимайся своей работой". А вот что касается "поменьше привлекать внимание к отделу медицинской экспертизы", то, боюсь, ты не сможешь это контролировать. - Он замолчал, сложив руки на столе. - Я в достаточной мере знаком с Робертом Спарацино.

- Ты встречался с ним? - спросила я.

- Я имел несчастье познакомиться с ним на юридическом факультете, ответил Итридж.

Я недоверчиво взглянула на него.

- В Колумбийском университете, - продолжал Итридж. - Тучный, заносчивый молодой человек с серьезным дефектом характера. Притом, он был очень способным, мог бы окончить лучше всех в выпуске и получить должность секретаря главного юриста, если бы не я. - Итридж помолчал. - Я поехал в Вашингтон, довольный тем, что мне повезло работать на Хьюго Блека, а Роберт остался в Нью-Йорке.

- Он простил тебе это? - во мне зашевелились смутные подозрения. Полагаю, тогда имела место серьезная конкуренция? Он когда-нибудь простил тебя за то, что ты обскакал его?

- Он никогда не забывал послать мне рождественскую открытку, - ответил Итридж бесстрастно, - компьютерную распечатку с факсимиле его подписи и без указания моего имени, достаточно безличную, чтобы быть оскорбительной.

Теперь стало более понятно, почему Итридж хотел, чтобы сражениями со Спарацино занимался офис главного прокурора.

- Ты не допускаешь, что он устроил мне все эти неприятности с единственной целью - достать тебя? - предположила я нерешительно.

- То есть? Ты хочешь сказать, что потерянная рукопись это только уловка? И он поднимает шум на весь штат, чтобы таким образом косвенно повредить моему престижу и добавить мне головной боли? - Итридж мрачно улыбнулся. - Маловероятно, что все дело только в этом.

- Но дополнительным стимулом это вполне может быть. Он должен знать, что любые юридические недоразумения и возможные тяжбы, в которых окажется замешан мой отдел, станут предметом разбирательства главного прокурора штата, а мне помнится, ты говорил, что он мстительный человек.

Пальцы Итриджа забарабанили по столу. Он заговорил глядя в сторону:

- Позволь рассказать тебе кое-что из того, что я слышал о Роберте Спарацино во времена нашего совместного пребывания в Колумбийском университете. Его родители развелись. Он жил со своей матерью, а его отец греб деньги лопатой на Уолл-Стрит. Очевидно, несколько раз в год ребенок посещал своего отца в Нью-Йорке. Мальчик рано развился, много читал и был увлечен миром литературы. Во время одного из визитов он сумел уговорить отца взять его с собой на ленч в "Алгонкин", в тот день, когда предполагалось присутствие Дороти Паркер с ее "круглым столом". Роберт, которому тогда было не больше девяти-десяти лет, спланировал все заранее. Согласно той истории, которую он рассказывал за выпивкой нескольким приятелям в Колумбийском университете, он собирался приблизиться к столику Дороти Паркер, подать ей руку и представиться следующим образом: "Мисс Паркер, какое наслаждение встретиться с вами", - и так далее. Когда же он подошел к ее столику, у него неожиданно вырвалось: "Мисс Паркер, какая встреча насладиться вами". И тогда Дороти посмеялась над ним так, как умела делать только она: "Я слышала это от многих мужчин, но никто из них не был столь молод, как ты". Грохнувший вслед за этим хохот уничтожил, унизил мальчика. И он никогда этого не забыл.

Образ маленького толстяка, протягивающего потную руку и произносящего эти слова, был настолько жалким, что я не засмеялась. Если бы я была унижена героиней своего детства, то тоже никогда бы этого не забыла.

- Надеюсь, Кей, теперь ты понимаешь, что представляет собой Спарацино, - сказал Итридж. - Рассказывая эту историю в Колумбийском университете, он был пьян и озлоблен. И он громогласно обещал, что отомстит, что покажет Дороти Паркер и прочей элите, как над ним смеяться. И что же теперь? - Итридж оценивающе взглянул на меня. - Теперь он один из самых могущественных адвокатов, специализирующихся по литературным делам в стране, свободно общается с редакторами, агентами, писателями, причем все они возможно, тайно ненавидят его и при этом боятся. Насколько мне известно, он регулярно завтракает в "Алгонкине", а также настаивает на том, чтобы все контракты по фильмам и книгам подписывались именно там. Не сомневаюсь, что при этом он в душе смеется над тенью Дороти Паркер. Ну, что, звучит надуманно?

- Вовсе нет. Тут не нужно быть психологом, - сказала я.

- Вот, что я собираюсь предложить, - сказал Итридж, глядя на меня в упор, - позволь мне заняться Спарацино. Я хочу, чтобы ты вообще, насколько это возможно, не контактировала с ним. Его нельзя недооценивать, Кей. Даже когда кажется, что ты почти ничего не сообщаешь ему, он читает между строк, и он мастер делать невероятно точные выводы. Я не знаю, в какой мере в действительности Спарацино был замешан в дела Берил Медисон и Харперов, и чем он собирается заниматься теперь. Возможно, различными сомнительными делишками, но я не хочу, чтобы он узнал об этих убийствах подробностей больше, чем уже знает.

- Он уже знает предостаточно, - сказала я. - Например, у него есть полицейский отчет по делу Медисон. Не спрашивай меня, откуда...

- Он очень изобретателен, - прервал меня Итридж. - Я советую тебе изъять из обращения все отчеты, отсылай их только туда, куда обязана. Ты должна повысить дисциплину в своем офисе, усилить охрану, каждое дело - под замок. Твои сотрудники не должны выдавать информацию, касающуюся этих дел кому бы то ни было, пока не убедятся, что тот, с кем они разговаривают, имеет право доступа. Спарацино использует для своей выгоды любую мелочь. Для него это игра. Многие люди могут оказаться задетыми, включая тебя. Не говоря уже о том, что может случиться, когда дела дойдут до суда. После любого из его типичных рекламных блицев, нам придется перевести дело в судебный округ.

- Может быть, он предвидел, что ты это сделаешь, - сказала я спокойно.

- Что я возьму на себя функции громоотвода? Выйду на сцену сам, вместо того чтобы позволить помощникам заниматься этим?

Я кивнула.

- Ну, может быть, и так, - ответил он.

Я была в этом уверена. Я не была той жертвой, которую наметил Спарацино. Его целью была месть. Спарацино не мог докучать непосредственно главному прокурору. Он бы никогда не пробрался через охранников, адъютантов, секретарей. Поэтому Спарацино докучал мне и добился желаемого. Мысль о том, что меня использовали таким образом, только разозлила меня еще больше, и тут неожиданно я вспомнила Марка. Какова его роль во всем этом?

- Ты раздражена, и я не виню тебя, - сказал Итридж. - Тебе просто надо проглотить свою гордость, справиться с эмоциями, Кей. Мне нужна твоя помощь.

Я внимательно слушала.

- Я сильно подозреваю, что эта рукопись, которой все так интересуются, поможет нам вмешаться в игры Спарацино, прекратить его аттракционы. У тебя есть хоть какая-то возможность найти ее след?

Я почувствовала, что мое лицо начинает гореть.

- Она никогда не проходила через мой отдел, Том...

- Кей, - сказал он твердо, - я спрашиваю тебя не об этом. Много чего никогда не проходило через отдел медицинской экспертизы, но главный медицинский эксперт как-то умудрялся находить следы. Прописанное лекарство; жалоба на боль в груди, случайно подслушанная прежде, чем человек упал замертво; склонность к самоубийству, которую члены семьи "ненароком" разгласили. Ты не можешь никого принудить давать показания, у тебя нет такой власти, но ты можешь выяснить такие детали, которые никто никогда не расскажет полиции.

- Я не хочу быть обычным свидетелем, Том.

- Ты свидетель-эксперт. Конечно, ты не хочешь быть обычным свидетелем - это расточительство, - сказал он.

- А полицейские обычно допрашивают лучше, - добавила я. - Они не ожидают услышать от людей правду.

- А ты?

- Большинство врачей не предполагают, что пациент будет врать, они ожидают услышать от людей то, что они считают правдой...

- Кей, ты говоришь слишком общо, - сказал он.

- Я не хочу оказаться в ситуации...

- Кей, закон говорит, что медицинский эксперт должен проводить расследование причины и способа смерти и излагать обнаруженное в письменном виде. Это очень широко. Это дает тебе полное право на расследование. Единственное, что ты на самом деле не можешь делать, это арестовать кого-нибудь. Тебе это известно. Полиция никогда не найдет эту рукопись. Ты - единственный человек, кому это под силу. - Итридж невозмутимо посмотрел на меня. - Это нужно скорее для тебя, чем для них, для твоего доброго имени.