Жена для генерального - Мария Сергеевна Коваленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничто не бесило, не цепляло взгляд, успокаивало. Холодная вода, которую вдруг полюбил, казалась чем-то естественным, частью проекта.
На душем стояла такая же мерзлота, как и за стеклом моей душевой. И лишь с появлением Аглаи захотелось все поменять. Не для себя – для нас. Чтобы не заморозить ее здесь, не испугать этой скупой серостью.
Для нее я бы собственными руками разобрал все до последнего куска плитки. Вот только было ли ей это нужно? Вернул ли я свою мышку?
В наших с ней отношениях с первой встречи все шло через задницу. Вместо красивых жестов был быстрый секс в рабочем кабинете и грязные приставания в машине и в лифте. Вместо ресторанов и цветов – работа без выходных и презентации у сотен людей на виду.
Не смотрел я на нее никогда, как этот докторишка. Не дрался ни с кем, чтобы только увидеть.
У меня было все наоборот. Сломал сопротивление. Сделал ручной, покорной. А потом спрятал от себя же самого.
Может, неправильно все это было? Изначально не так?..
Никогда раньше не задумывался. Ни в чем не сомневался. Чувствовал, что она моя, и пер напролом. А если сам придумал эту теорию и ослеп от нее?
Удобно, практично, ни одной впустую затраченной минуты. Но вдруг зря?
От вопросов голова взрывалась. Где-то за стеной на мою женщину, как на святую, сошедшую с иконы, смотрел другой мужчина. Уговаривал ее начать новую жизнь без геморроя в виде «бывшего». А меня, будто в наказание за прежнюю уверенность, без жалости и остановки мучили сомнения.
Словно буром сверлили виски.
Холодными иглами впивались в кожу.
Наслаивались.
И жалили.
Ума не приложу, сколько бы я еще занимался этим мазохизмом... Не представляю, до чего довела бы ревность, но в какой-то момент дверь ванной комнаты неожиданно открылась и послышался знакомый уставший голос:
– Сделай, пожалуйста, воду теплее. Здесь воспаление легких подхватить можно!
Аглая зафыркала. Обхватив себя руками, запрыгала на носочках. Только когда добавил горячей, мельтешение за спиной прекратилось.
– Не уехала со своим рыцарем в сверкающих доспехах? – Я оперся двумя руками о кафель и уткнулся в него лбом. Хорошо хоть плитка сохранила холод. Какое-то облегчение.
– Считаешь, нужно было ехать?
– Ну, он же не я. Не бросал тебя. Плакать не заставлял. Настоящий святой. По ночам, наверное, и нимб над головой светится.
– Да, похоже, я поторопилась выставлять Илью за дверь. Ты так рекламируешь...
Я не видел, но почувствовал, как спины коснулась грудь. Ещё совсем недавно этого хватило бы, чтобы слететь с катушек, а сейчас стало просто прикосновением. Возбуждающим, но не больше.
– Могу попросить охрану, чтобы остановили.
– Отличный план! Чемоданы не забудь мне собрать. – Аглая прижалась ближе. Ладонью звонко хлопнула по плечу. Не больно. Будто звала.
– Ты запретила мне прикасаться к твоим чемоданам. Помнишь?
– Так я и к себе запретила прикасаться. Но что-то не сильно ты слушался этого приказа.
– Вот потому я тебе и говорю – догоняй своего героя. – Пальцы скользнули по плитке и сжались в кулаки. – Не упусти шанс. А то вечно придётся со мной маяться.
– То, что маяться, я уже поняла.
Она вдруг отшатнулась от меня. Потом потянула за руку, требуя, чтобы развернулся.
– Я не спрашиваю у тебя, откуда ты знаешь Илью. Не прошу извиниться перед ним. Но... зачем нужно было его ещё и обвинять? Неужели не заметил, что твоя охрана с ним сделала? – заговорила Аглая уже совсем другим тоном. Жестким. – Губу, скорее всего, зашивать придётся. Похода к зубному тоже не избежать.
– Его счастье, что я до него не добрался.
Вместо того чтобы обернуться, я только головой мотнул.
– Так переживаешь, что не смог избить невиновного человека?
– Переживаю, что ты время тратишь. Стоишь тут со мной ругаешься, а Пилюлькин улететь в Москву может. Один по трем билетам.
– Значит, ты все слышал...
– Прости, но глохнуть по щелчку пальцев не умею. Да и когда б ещё я услышал о таких подвигах. Он ради тебя рожи не пожалел. Через охрану полез, чтобы лично увидеть. Может, повод у него был... право так за тебя драться.
Под холодной водой все же мне было лучше. Ревность душила, но хотя бы зубы расцепить не мог. Только молчать и звереть. А в теплой... на кострище внутри будто бензин плеснули.
– Илья был рядом и помогал мне как мог, пока ты вёл свои войны, – прозвучало словно удар.
– Куда уж такому, как я, до него?.. – Каждая мышца и каждый нерв в теле напряглись. На мне, как на долбаной гитаре, играть можно было. Например, похоронный марш.
– Я тоже об этом думаю! Куда?
Она больше не била, не тянула за руку. Будто и правда собралась догонять своего доктора, шагнула к выходу. Только продержаться ещё секунду, дать ей уйти у меня не хватило сил.
Не было в душевой кнопки выключения света. Можно было выбить лампочку, но кое-что другое в этот момент оказалось важнее.
– Не отпущу! – Я все же развернулся. Не пряча больше шрамов, не надеясь на чудо, дернул Аглаю назад и потянул к себе.
Как игрушка на резинке, надёжно пришитая к моему телу, она напряглась, а потом сама впечаталась в грудь.
Мгновения не прошло, как руки жадно обхватили за шею, а горячие, дрожащие губы уткнулись в ключицу.
– Дурак. – Теперь она всхлипнула правильно. Как я люблю. Только для меня.
– Ревнивый дурак, – пришлось поправить. На дурака «обыкновенного» я сегодня уже насмотрелся. Становиться в один ряд не хотелось.
– Отелло питерский.
Аглая ладонью смахнула с ресниц воду и, на миг как-то странно задумавшись, опустила
