Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - Карина Демина

— Мама, откуда это у тебя? — Гаррет, как обычно, явился не вовремя. И она дернулась было, пытаясь прикрыть нож, но успокоилась, поняв, что поздно.

— Прислали.

Любила ли она младшего сына?

Наверное. Если кого-то любить, то его. Мил и очарователен. Порой утомительно очарователен, и это в нем от отца… врожденное свойство, немало способствовавшее карьере. Но глуп… недалек… непоследователен и несдержан.

С другой стороны, умным сложней управлять.

А его несдержанность, его ошибки, его маленькие тайны, которыми Гаррет делился лишь с матушкой… его святая вера, что уж она-то знает, как правильно, стоили дорого.

— Интересный… подарок, — он протянул руку к ножу, но она не позволила.

— Нет. Это…

…для нее? Гладкий камень. Теплый камень. В свое время он выпил много крови, и потому не остудили его столетия забвения. О да, отец называет ее дурой… и матушку такой же считал, наивно полагая, что если женщина красива, то и глупа.

А она не стремилась его разубедить.

Зачем?

От дур не запирают сейфы. И важные бумаги не прячут. С ними быстро перестают считаться, полагая, будто бы вреда не будет, если дура пролистнет книгу-другую. Ей интересны картинки? Что, помимо картинок, она способна понять?

Старые дневники?

Рукописи.

…тайны. Загадки. И, что гораздо важней, отгадки.

Нож был подарком. И она даже поняла, от кого и зачем. Осталась малость.

— Дорогой, — она всегда разговаривала с Гарретом мягко, так было проще. — Послушай, мне нужно, чтобы ты свел знакомство с одной женщиной… близкое знакомство, если ты понимаешь, о чем я…

Понимал.

— А моя помолвка?

— Разве она тебя останавливала когда-нибудь? Просто постарайся вести себя… благоразумно. У этой женщины есть одна вещь, которая очень нам нужна.

— Зачем?

— Ты же хочешь примерить корону? — она всегда знала, что сказать сыну. — Тогда следует собрать камни… вернуть камни…

…и силу, которую ее отец вздумал подчинить.

— И как ее зовут?

— Элиза… Деррингер. Во всяком случае, так она себя называет…

…время закончилось.

Сердце обмерло. И Тельма, вцепившаяся в чужую память — о, как не хотелось отпускать ее, — вынуждена была отступить.

Не шаг.

Половина шага. Половина тягучего вздоха, который щекочет шею. Чей-то голос…

— …девушке стало дурно.

И ответ Мэйнфорда:

— В ваших коридорах мало воздуха.

— Ей нужна помощь…

— Я сам позабочусь о своей невесте.

Он это нарочно.

Для Тео, что держался тенью, наблюдая за спектаклем. Для того, второго, оставшегося безымянным, притворившегося ушедшим. Для целителей.

И своей матушки.

— Ты же сама хотела, чтобы я женился…

…теперь ее точно убьют.

Глава 16

Кохэн, сын Сунаккахко, парил над миром. И крылья его были сильны. Эти крылья поднимали его выше и выше, пока не подняли к самому солнцу, жар которого опалил перья.

— Что ты творишь, безумец? — спросило солнце.

— Я хочу сгореть.

— Зачем?

— Тебе нужны сердца, чтобы пылать. Возьми мое.

— Ты готов его отдать?

Солнце смеялось и пускало огненных змеек по перьям. Перья тлели, и вонь их окутывала Кохэна. В ней не было ничего благостного или праздничного, обыкновенный смрад жженого пера…

— Да.

— А взамен?

— Я возвращаю долг… когда-то никто из вас не пожелал взять меня. Я был слаб. И труслив.

— Что изменилось?

— Я изменился.

Он не продержится долго, еще мгновенье или два, и ветер уже пробирается сквозь рваные дыры в крылах.

— Теперь я готов… слышишь…

Небо ускользнуло. Сбросило Кохэна, разом отняв опаленные крылья. И земля понеслась навстречу.

— Ты больше не боишься смерти? — голос солнца таял.

— Боюсь.

Но он способен переступить через этот страх. Теперь — способен. И не закрывая глаз, он смотрит на землю.

Красиво.

Священная зелень лесов. И желтизна степи. Каменное кольцо, запершее сердце Атцлана. Сам Атцлан, черная пуповина, ведущая в Бездну. И тысячи, сотни тысяч сосудов, пронизывающих плоть земли.

Он не разбился.

Он почти понял. И падение прекратилось, а опаленные крылья зажили. Тяжелый воздух вывернул их, а в лицо вновь ударило вонью…

…и он очнулся.

Воняло кровью.

И гарью.

Дымили шторы, паркет занялся, и Кохэн, пошатываясь от слабости, поднял графин. Плеснул водой. К счастью, в графине была именно вода. И до штор добрался, содрал. Скомкал, опаляя ладони.

Окно открыл.

Кто-то кричал о пожаре… нет пожара. Уже не будет. Пламя, послушное воле его, силе, от которой он сам когда-то отказался, унялось. И Кохэн получил возможность осмотреться.

Голова болела.

Странно.

Как он очутился в этом месте? Где это самое место вообще находится?

Комната.

Просторная. С большим окном, со светлыми обоями. Столик. Стулья и низкий диванчик, прикрытый клетчатым пледом. Полка. Фарфоровые кошечки на полке. Взирают на Кохэна свысока…

…а крик не утихает.

…и кажется, слышен далекий вой пожарных сирен. Надо уходить, но…

Она лежала на полу, женщина с золотыми волосами. Женщина, чье лицо прикрывала уродливая деревянная маска. Женщина, которую Кохэн узнал, хотя видел лишь пару раз…

И он закричал бы, но опаленное дымом горло было не способно издать ни звука.

Она была нага.

Разве что чулки оставили, выбрав черные в сетку, которые подошли бы шлюхе. И теперь это казалось особенно неправильным.

Уходить.

Но… он стоял и смотрел.

На чулки эти. На руки, перетянутые алой шелковой лентой. И на ногах такая же… для постельных игр хороша, а вот связывать кого-то неудобно — скользкая. На грудь, покрытую коркой засохшей крови. На разверстую рану живота. На клубок кишок, которые аккуратно сложили рядом.

На золотое блюдо.

И сердце, лежащее на этом блюде.

Кохэна замутило.

…нет, он не стал бы снова… он не в Атцлане…

…нож и вилка. Столовое серебро, начищенное до блеска. Кусок мяса, наколотый на острые зубцы. И веточка базилика украшением блюда.

…не стал бы. Конечно, не стал бы…

Он отступил.

Он ничего не может сделать для Сандры сейчас. Но он знает, кого спросить за эту смерть. И обсидиановый клинок, предусмотрительно оставленный у тела, пригодится.

Кохэн, сын Сунаккахко, быть может, давно покинул стены Атцлана, но память его не подведет. И рука не дрогнет. А солнце, получив новый дар, будет довольно.

Уйти ему позволили.

Мэйнфорд остановился на заправке.

— Позвонить надо, — сказал он, хотя Тельма ни о чем не спрашивала.

…Элиза Деррингер.

…и тот клочок чужой памяти, который удалось унести с собой. Кражу не заметили. А если заметили, то не подали виду. Все вдруг стало таким… сложным?

Тельма сидела, скорчившись, вцепившись в волосы, жалея, что не рискнула заглянуть глубже. И плевать, если бы заметили… подсудное дело? О да, у семьи Альваро хорошие адвокаты… ее бы задержали… и судили… и дар заблокировали бы, если, конечно, она бы дожила до суда.

…но она бы нашла ответы.

— Посидишь здесь? — Мэйнфорд хмурился. Он ведь тоже все видел и не мог не понимать, что именно видит. Он сам себе ответил: — Нет. Идем.

— Я не хочу…

Он вытащил Тельму из машины. И поставил на ноги. Пригладил волосы ладонями.

— Послушай, мы во всем этом разберемся. Ладно?

Да. Или нет. Тельма больше ни в чем не уверена.

— Вместе разберемся. Веришь мне?

Не ему, Зверю, который выглядывал из глаз Мэйнфорда. Он беспокоился о Тельме, и это беспокойство было искренним.

— Конечно.

Тельма почти не солгала.

Она верила. Просто не знала, хватит ли у нее сил. Ведь были же… всегда были, позволяли выживать. Час за часом, день за днем.

Неделя за…

Десять лет она училась бороться, а теперь, просто заглянув в чужую память, в которой не было ничего ужасного, сдалась?

— Вот так, — Мэйнфорд протянул руку. — Идем. Надо позвонить…

— Куда?

— Для начала — в Управление. Чувствую, ждут меня там сюрпризы. А заодно узнаем, куда так срочно вызвали Кохэна, что он и на пять минут задержаться не соизволил.

Теперь в голосе Мэйнфорда прорезались рычащие ноты.

— Ты думаешь…

— Ты ведь тоже не веришь, что он просто взял и уехал. А от Джонни пахнет могилой, — Мэйнфорд потер шею. — Нет… не совсем чтобы пахнет. Это не тот запах, который исходит от тела… он изнутри. И меня тянет свернуть ему шею. Настолько тянет, что… лучше мне держаться от дока подальше. Ты ничего такого…

Тельма покачала головой.

Ничего.

Джонни? Он держался в стороне. Был молчалив и задумчив, что логично в свете последних обстоятельств. Нет, Тельма не обратила на него внимания. Честно говоря, она и исчезновение Кохэна не сразу заметила.