Возмездие - Фридрих Незнанский

Как-то так он ответил...

То есть после того как он, Митька, закончит школу, Максимыч сделает его маме...

Ух, дальше лучше не думать, чтобы не сглазить!

Поезд прибыл по расписанию, возле вагона уже толпились родственники. Слышались возгласы, причитания, охи-ахи — всякая такая кутерьма.

Митя категорически запретил маме встречать его — что он, маленький, что ли? А Гошку Юркова сразу и мама и папа встречают. Студентик! Детский сад!

Толпа стремительно рассосалась, они остались вдвоем с Максимычем, зашагали по перрону.

—        Ну, ты куда, орел?

—        Не знаю. К бабушке, наверное. Помыться-то надо.

—        А где бабушка живет?

—        В Веселом поселке.

—        Ого! Ближний свет. Вот что, я сейчас соседке по площадке звякну. Если у нас вода горячая есть, поехали ко мне мыться. Чтобы тебе потом через весь город с рюкзаком не тащиться. Идет?

—        Ага, — еле вымолвил Митя, молясь всем богам, чтобы воду в квартире учителя не отключили!

И боги его услышали!

—        Юрочка, вода пока есть, обещали вообще не отключать, а сантехник говорит...

—        Ладно, ладно, — оборвал словоохотливую соседку Максимыч. — Я по мобильному! — Что ж, порядок в танковых войсках! Знаешь что, мы сейчас зайдем в магазин, купим всяких вкусностей, а потом возьмем машину. Имеем мы право на маленькие радости?

—        Имеем! — радостно воскликнул Митя.

Все было так празднично, словно Новый год среди лета. Максимыч купил мяса, овощей, бутылку коньяка, сок, сладости, фрукты. Он покупал все подряд, все, на чем останавливался голодный Митькин взгляд. Они еле-еле дотащили сумки и рюкзаки до улицы, где их уже ждал нанятый Максимычем «жигуленок».

Наконец, замирая от благоговения, Митя шагнул в прихожую большой двухкомнатной квартиры сталинского дома.

—        Оставляй рюкзак здесь, у входа. У меня флотский порядок, как на корабле! А сумки с провизией тащи на кухню, — распорядился учитель.

Митька выполнял указания с усердием служебного пса. Кухня была огромной, метров пятнадцать, с дорогой старинной мебелью. И вся нашпигована бытовой техникой.

—        Пойдем, я тебе квартиру покажу.

Обняв Митю за плечи, Юрий Максимович увлек его в коридор.

—        Вот здесь мой кабинет, он же гостиная.

Почти квадратная комната, письменный стол с

компьютером, кожаный диван и кресла, низкий столик со стеклянной столешницей и стоящей рядом барной стойкой в виде глобуса. Множество книг на полках. Все свободное пространство стен увешано картинами.

—        Ого! Сколько картин! — удивился Митя.

—        Да, у меня неплохая коллекция. Ее начинали собирать еще родители. И я стараюсь добавлять. Жаль, оставить будет некому, — усмехнулся он. — Может, какому-нибудь музею завещание оставлю... Ну, пойдем дальше. Вот, это спальня.

Митю поразила широкая, просто-таки необъятная кровать, покрытая тяжелым шелковым покрывалом темно-зеленого цвета. Такого же цвета были шторы на окнах. Две прикроватные тумбочки, шкаф-купе с зеркальной дверцей. Все это производило впечатление супружеской спальни, а не холостяцкого логова.

—        Эта кровать еще от родителей осталась, — объяснил Юрий Максимович. — Я решил не менять.

Митя обернулся и увидел на противоположной стене большую картину, на которой был изображен обнаженный мужской торс. Вид сзади. Мускулистая спина, круглые ягодицы. Голова с коротким ежиком волос чуть повернута назад. Из-под полуопущенных век на зрителя смотрит юноша. На губах его играет развратная полуулыбка.

Митя отвернулся. Картина неприятно поразила

его.

—        Ну, как тебе спальня?

—        Красиво, — выдавил он и поспешил выйти из комнаты.

—        Так, я сейчас приготовлю тебе ванную, а ты поищи белье. Что-нибудь чистое осталось в рюкзаке?

—        Ага, — Митька начал копаться в своих вещах, стараясь отогнать неприятное чувство, вызванное картиной.

—        Ты вроде как засмущался? — угадал его состояние учитель.— Что, картина не понравилась?

Он говорил из ванной, оттуда слышался шум воды.

—        Ну почему... — откликнулся Митька.

—        Я же видел. Ты аж покраснел, как барышня. Вот уж не думал, что ты такой ханжа! А как же в Эрмитаже целая коллекция скульптуры? Как же древние греки и римляне? Они умели видеть и ценить красоту не только женского, но и мужского тела. Все, что естественно, — все прекрасно.

Максимыч вышел из ванной.

—        Ну, ванна готова. Белье нашел?

—        Ага.

Митька держал в руках майку и трусы.

—        Вот и хорошо. Полотенце и халат я тебе принесу. Ну, дуй мыться! Я пока стол организую.

Глава двадцать третья РАЗЛОМ

Митька вошел в ванную. Густая шапка пены благоухала какими-то удивительными запахами.

Скинув грязные шмотки, он сунул их в мешок и погрузился в восхитительно горячую воду.

Господи, какое это счастье — горячая вода! Особенно после трех походных недель! Митька блаженствовал, чувствуя, как из кухни плывет запах жарящегося мяса.

Это после тушонки. Да и то в весьма ограниченном количестве...

«Нет, все-таки Максимыч относится ко мне, как к сыну! Вон как ухаживает. Так только мама умеет. Здорово, что он у меня есть! И что я из-за этой картины дурацкой напрягся? Подумаешь, задница голая... а если бы тетка голая была нарисована? Я бы не удивился, так ведь? Что же получается: теток рисовать можно, а мужиков нельзя? И вправду это ханжество какое-то...»

Его мысли оборвал баритон учителя.

—        Ну, как ты?

Максимыч вошел с большим банным полотенцем и халатом.

—        Вот, наденешь халат.

—        Да ну... — попытался было отказаться Митя.

—        Никаких «ну». Чтобы после ванной, весь чистый и пушистый, ты залез в грязные, вонючие джинсы и футболку? Не позволю! Домой пойдешь, тогда и наденешь. Я вымоюсь и тоже халат надену, чтобы ты не смущался. Годится?

—        Годится, — улыбнулся Митя.

—        Вставай, я тебе спину потру. И не спорь! У тебя руки хоть и длинные, но всю грязь со спины не соскребут. Давай мочалку!

Митька послушно протянул губку. Максимыч налил на нее гель, который также источал удивительно вкусный запах.

—        Вставай, поворачивайся.

—        А чего вставать-то? И так можно! Вот моя спина, — стоя в ванной на четвереньках, возражал Митька.

—        Разговорчики! А ну встал! — как бы рассердился учитель. — Вот так! Господи, а грязищи-то!

—        Щекотно! — завизжал Митька.

—        Терпи! Так, смываем, еще раз намыливаемся. Нам грязнули за столом не нужны... Хорошо! Митя, а ты знаешь, что ты невероятно красив? Что ты сложен, как юный бог! — каким-то особенным, хриплым голосом спросил вдруг Максимыч, и горло его перехватил спазм.

От неожиданности Митька тут же сел в ванную, подняв фонтан брызг.

—        Тьфу, дурень! Облил меня всего! Нет, ты определенно дикарь какой-то! Ну тебя к черту! Домывайся сам!

Юрий Максимович вышел. Митька сконфуженно молчал.

«Чего я в самом-то деле? Что он сказал-то такого? Мне и мама говорит, что я хорошо сложен... И что теперь делать? Он же обиделся...»

Митька наскоро помылся, потеряв всякое удовольствие от столь желанной процедуры, тщательно вымыл за собой ослепительно белую ванну, нацепил дурацкий шелковый халат. Черт с ним, посижу часок в халате. Лишь бы он не сердился!

—        Юрий Максимович! Я готов! — весело крикнул он.

Максимыч обнаружился в кабинете, где был уже накрыт столик возле дивана. Тарелки, бокалы, нарезанные и красиво уложенные помидоры, огурцы, перцы и зелень. Определялись плошка с маслинами и бутербродики-канапе с икрой. Рядом стояла ваза с фруктами.

У Митьки голова закружилась от голода.

—        Теперь я приму ванну и будем ужинать. Съешь бутерброд, а то впадешь в кому, — рассмеялся Максимыч. — Хочешь альбомы посмотреть? Эпоха Возрождения.

—        Ага, — уплетая икру, кивнул Митька.

—        Только руки вымой!

Слопав еще два бутерброда, сцапав гроздь винограда, Митька решил, что, пожалуй, хватит, а то неприлично... Так можно все стрескать. И вернется Максимыч к пустому столу...

Оленин вышел на кухню.

—        Митя? — позвал из ванной учитель. — Давай-ка потри и ты мне спину.

Митя взял намыленную мочалку. Максимыч поднялся, постоял перед мальчиком во весь рост. Словно демонстрируя свои бедра и низ живота. Затем повернулся, присел. Митя тер изо всех сил, стараясь не анализировать события. Ну, встал, ну, голый мужик, и что? Что я, голых мужчин не видел? Мальчишек — да. А мужчин?.. В Эрмитаже-то скульптуры видел? Видел, конечно. Но в жизни все, оказывается, не так... скромно... Что же, Максимычу из-за этого в ванной одетым сидеть? А если бы он был на маме женат, и мы ходили бы с ним в баню, и я бы видел его эти... места каждую неделю. Ну, и что? Ну, и привык бы. Тоже мне, бином Ньютона...