Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир

— Да. — ответил я машинально.

Безмолвной тенью, не замечающей ничего вокруг себя, я пронесся через оживленный вечером Студенческий городок к станции метрополитена. Дженет была права, путь до квартиры Ленцов занимал куда меньше часа, но дольше сидеть дома я просто был неспособен. В метро, в душной сутолоке занятых своими делами обывателей, меня снедали такие мрачные мысли, что приходилась сжимать зубы, дабы не скривить лицо от боли.

На нужной мне станции полицейские остановили у турникетов, вежливо попросив пройти для идентификации. Обычно такого не происходило. Должно быть, невидимые приборы контроля за безопасностью уловили странные признаки в моем поведении, повышенный пульс, необычное положение зрачков или еще что-нибудь в том же духе.

— У вас все хорошо, мистер Войцеховский? — вежливо спросил полицейский, проверив мои личные данные и убедившись, что я студент полицейской академии, а моя оценка по шкале Накамуры не дает оснований для подозрений.

— Я немного обеспокоен. Семейные проблемы, — признался я отрешенно.

— Ясно. Извините за вынужденную проверку. Удачного вам дня! — правоохранитель кивнул мне с вежливой улыбкой, которая причиталась законопослушному гражданину.

— Вам также, офицер, — ответил я вежливо, как положено законопослушному гражданину.

Роберт Ленц обитал на новом месте, которое досталось ему вместе со званием бригадного генерала. В начале года он закончил ремонт в своей новой квартире на 44-ом этаже элитного 48-этажного жилого комплекса, только-только введенного в эксплуатацию.

Этот комплекс называли «чиновничьим городком», так как первоначально квартиры здесь выделили двум тысячам семей военнослужащих Объединенных миротворческих сил и других работников государственного сектора, проявивших какие-то заслуги. Впоследствии около трети квартир было продано, но большую часть населения кондоминиума все еще составляют «неслучайные люди», что объясняет весьма приличную охрану.

Мне доводилось тут бывать лишь дважды — на новоселье в конце осени 82-го и на дне рождения Роберта в конце февраля 83-го. В иной ситуации я не остался бы безучастным, оказавшись в холле с высокими потолками, где размещались кожаные диваны, журнальные столики и огромные аквариумы, а консьерж, которого хотелось назвать скорее «портье», и осматривал холл бдительным взором. Сейчас я был слишком угнетен, чтобы любознательно оценивать окружающую обстановку.

От консьержа я узнал, что генерал Ленц еще не прибыл со службы, но дома его супруга. Краткое объяснение с миссис Ленц по внутренней связи — и консьерж доброжелательно предложил мне подняться на сорок шестой этаж на одном из скоростных лифтов.

— Здравствуй! Заходи, не стесняйся. О, Боже, Дима, как мне жаль, — у красивой деревянной двери квартиры меня встретила с сочувственным взглядом жена Роберта, выдав тем самым, что муж не держит от нее секретов.

— Добрый вечер, Руби. Спасибо. Прости, что я так поздно…

— Нет-нет, не вздумай ни за что извиняться. Проходи. Роберт вот-вот придет, он немного задерживается на работе. Проходи же!

Руби едва ли не за руку втащила меня в квартиру. Несмотря на искреннее сочувствие в голосе и во взгляде, я обратил внимание, что она выглядит миловидной и ухоженной, намного младше своих сорока восьми лет. Ей явно доставляло наслаждение чувствовать себя хозяйкой этой просторной квартиры, от убранства которой веяло чистотой, опрятностью и достатком. Офицеры ОМСС нынче неплохо живут на государственных дотациях, а ведь Роберт — не простой военный.

— Присаживайся. Выпьешь чаю?

— Благодарю. Не хочу причинять вам беспокойство.

— Да брось, — оглядев меня с сочувствием и симпатией, жена генерала извинилась и оставила меня сидеть на мягком диване перед телеэкраном, транслирующим какую-то киноленту.

Вскоре со стороны кухни с мерным гудением «приплыл» сервировочный столик на колесиках, принеся чайник, сахарницу и две чайные чашки на блюдечках с ложечками — все из стильного модернового набора прозрачного столового стекла. Остановившись на круглом коврике перед диваном, столик издал веселый звук звенящих бубенчиков.

— Прости, что Дэвид не выходит поздороваться, — пояснила хозяйка, приходя следом за роботом-столиком и усаживаясь на кресло напротив. — У него все еще сложный возраст. Постоянно запирается в своей комнате, как приходит домой.

Я с мнимым пониманием кивал, хотя мои мысли сейчас далеки от Дэвида Ленца, который в этом год отпраздновал семнадцатилетние и заканчивал первый курс Сиднейского технологическом университета, после которого, как надеялись родители, он станет дипломированным инженером и со временем сможет сделать блестящую карьеру в частном секторе (если, конечно, он сделается к тому времени менее отмороженным).

Тщетно пытаясь отвлечь меня от цели прибытия, Руби старалась поддерживать светскую беседу, задавала ничего не значащие вопросы, и практически силой заставила меня выпить две чашки чаю, пока дверь квартиры наконец не стукнула, возвестив о прибытии мужа.

Роберт Ленц выглядел устало, но все еще весьма неплохо — если несколько седых волосков и прибавилось, то я этого не заметил.

— Привет, дорогая. Привет, Дима, — он зашел в квартиру быстрым шагом человека, не успевшего отрешиться от служебных забот, и потому все еще пребывающего в некотором волнении.

— Добрый вечер, Роберт, — я нетерпеливо поднялся.

— Да сиди ты! — скинув на ходу пиджак, Роберт прошел на совмещенную кухню, где с верхней полки кухонного гарнитура достал бутылку с чем-то золотистым. — Впрочем, здесь душновато. Идем на балкон!

Балкон в этой квартире знатный, получше того, что был в прошлой — достаточно просторный, чтобы там разместился миниатюрный круглый столик с пепельницей и два раскладных стула.

— Затемнение убрать. Открыться, — скомандовал Роберт, заходя на балкон и ставя на столик начатую бутылку марочного коньяка с дорогой этикеткой.

Раздвижная оконная панель мгновенно потеряла свою легкую тонировку, преобразившись в кристально-чистую, а затем бесшумно отъехала в сторону. На балкон ворвался шум ночного мегаполиса, а перед глазами предстала живописная панорама с мириадами вечерних огней.

«Отсюда до земли сто тридцать метров. Выше только двухэтажные пентхаусы, где живут «большие шишки». Надо мной живет министр-координатор по строительству, представляешь?» — помнится, хвастался мне Роберт на новоселье.

— Я так понимаю, ты все еще не куришь и не пьешь? — осведомился бригадный генерал, усаживаясь на кресло и выкладывая на стол резную трубку и упаковку с табаком.

— Верно.

— Мне позволишь?

— Разумеется.

— Спасибо.

Офицер методично набил свою трубку ароматным табаком, а затем долго раскуривал ее, поджигая по кругу металлической зажигалкой армейского образца. Затянувшись наконец вволю и выпустив комья дыма изо рта, он налил себе коньяка на донышко стакана. Завершив со всеми обязательными ритуалами, последним из которых оказался глоток золотистого напитка, Ленц устало откинулся на спинку стула, потянул затекшие мышцы.

Из квартиры за стеклянной дверью балкона, проникал сквозь задвинутую штору теплый свет.

— Надеюсь, ты понимаешь, что все сказанное должно остаться между нами? — нарушил наконец молчание Ленц, вопросительно подняв брови.

— Конечно.

— Я получил эту информацию по каналам, к которым, по-хорошему, даже я не должен иметь доступа. Скажем так, один старый знакомый оказал мне услугу, шепнув кое-что на ухо. Я, конечно, не могу утаить этого от тебя. Но если утечка будет обнаружена, то у моего знакомого могут быть проблемы, и у меня, и у тебя. Я серьезно.

— Я все понимаю, Роберт.

— Ты уже рассказал Джен?

— Да, она знает, — не стал врать я.

— Что ж, — Роберт тяжело вздохнул. — Этого стоило ожидать. Но, пожалуйста, пусть никто больше не узнает об этом.

— Я ни за что не стану вновь причинять тебе проблем, Роберт, — кивнул я. — Пожалуйста, не тяни. С чего это информация о моих родителях окутана такой тайной? Это связано с…?