Дунайские ночи (Художник Г. Малаков) - Александр Авдеенко

Чарли некоторое время молча смотрел на склоненную, гладко причесанную, разделенную строгим пробором голову американца, чего-то еще ждал от него.

— Все? — спросил он, ничего не дождавшись.

— Разве вам этого мало? — Картер был удивлен.

— Нет, немало, но…

Чарли осторожно, тихонько придвинул к своему собеседнику несколько тугих, как новые колоды игральных карт, пачек американских банкнот. Картер небрежно накрыл их шляпой, подумал: «Кажется, тысяч десять».

— Как вы собираетесь поступить со всем этим? Извините за наивный вопрос. Но, мне кажется, я имею право так спрашивать.

— Имеете! А я имею право не отвечать, полагая, что вы сами догадаетесь.

— Кое о чем, конечно, догадываюсь. Под шумок венгерских событий ворветесь в Западный Берлин, да? Потребуете Польскую Силезию, Восточную Пруссию?… Не рано ли?

— Вы, оказывается, шутник, мистер Грэхэм. Злой шутник.

— Не нравятся такого рода шутки? Извините великодушно. Не буду. Перейду на весьма и весьма серьезную тему. Скажите, что нового в Суэцком кризисе?

— Разве вы не читаете газет, мистер Грэхэм? Вчера Фостер Даллес вернулся в США. В Нью-Йорке он выступил с весьма и весьма оптимистическим заявлением об итогах встречи в Лондоне с английским и французским министрами иностранных дел и другими членами «ассоциации»: «Одержаны крупные успехи! Продемонстрирован замечательный дух товарищества».

— Читал!… Мыльный пузырь. А как на самом деле? Будут ли Англия, Израиль и Франция пробивать себе оружием, как пишут газеты, путь через канал или ограничатся угрозами?

— Видите ли…

— Будут. Теперь это ясно. Война в Египте неизбежна.

— Почему вам это стало ясно только теперь?

— Потому что теперь вы заручились невмешательством стран Варшавского пакта. Они застрянут в тупике «Проблемы номер один». Я не ошибся?

— Мистер Грэхэм, вы хотите услуги за услугу? Но… мои сведения будут стоить гораздо дороже, чем ваши.

— Вы тоже, оказывается, шутник, мсье. Мстительный шутник. Да, здорово отомстили мне… за все.

— Но теперь мы квиты и у вас есть возможность начать все сызнова.

Они расплатились и пошли по аллее по направлению к Королевскому павильону — он виднелся невдалеке, в конце пруда. Там они сели в двухместный спортивный «ситроен», поехали по широкому проспекту Фоша, ведущему к гигантской круглой площади Этуаль, к Триумфальной арке и могиле Неизвестного солдата.

В одной вечерней парижской газете, через несколько часов после беседы Картера с Чарли, была напечатана сенсационная заметка. «Сегодня в пять часов пополудни два американских туриста, светлокожий янки и смуглолицый южанин, скорее всего, бразилец, потрясли парижан, давно отвыкших удивляться чему-либо. Это случилось неподалеку от Триумфальной арки. Американцы, совершая свое безумство, по-видимому, рассчитывали на то, что и над ними когда-нибудь будет воздвигнута триумфальная арка, а на их могилах заполыхает неугасимое пламя, которое согревает Неизвестного солдата.

Заокеанские гости весь день колесили по Парижу на мышином «ситроене», взятом напрокат, заезжали, вероятно, в каждое попутное бистро, хлебали аперитив. Они накачались по самые брови. Проносясь по авеню Фош «пьяный ситроен» налетел на тяжелое «Рено». Почему? Зачем? Уж не с намерением ли испробовать прочность радиатора машины, а заодно и двух хмельных голов? К счастью, не два американских трупа были доставлены в полицейский морг, а только один. Северянин, по фамилии Грэхэм, отдал богу душу мгновенно, при столкновении с грузовиком. Южанин отделался ушибами. К сожалению, его личность не удалось установить не только репортерам, но и полиции: потерпевший бесследно исчез. Зеваки с авеню Фош, бывшие свидетелями аварии, утверждают, что видели раненого за мгновение до того, как на место происшествия прибыла полиция. Зеваки, как известно, фантазеры, но… Желаем вам скорого выздоровления и доброго здоровья, таинственный южноамериканец!»

Заметка эта, как выяснилось значительно позже, была инспирирована «южноамериканцем Чарли», важным сотрудником разведывательного отдела объединенного англо-французско-израильского штаба специальных войск.

Пока парижская полиция занималась трупом Картера, Чарли приводил в порядок свои трофеи. В тихом, огороженном железной решеткой особняке на авеню Фош, где размещался разведывательный отдел объединенного командования держателей акций Суэцкого канала, Чарли собственноручно выстукивал на машинке все то, что зафиксировала магнитофонная лента в кафе Прекатлан. Голос покойного мистера Рандольфа Картера звучал ясно, как живой.

Час спустя в распоряжении англо-французско-израильских генералов, будущих усмирителей и покорителей строптивого Египта, посмевшего замахнуться на священную собственность своих «благодетелей», был важнейший документ, дающий им возможность без оглядки на Советский Союз обрушиться на египтян. Когда начнутся действия в зоне Суэцкого канала, русские будут втянуты в неожиданные грозные события в Венгрии. Все их лучшие дивизии, во исполнение Варшавского пакта, устремятся к берегам Дуная и не смогут помешать объединенной армаде французов, англичан, израильтян совершить возмездие на берегах Нила и Средиземного моря.

Часть вторая

ЗАСТАВА НА ДУНАЕ

Застава Смолярчука находилась в самом крайнем на Дунае городке Ангоре. Дальше, в гирле Дуная, в его бесчисленных рукавах, протоках и на островах нет крупных населенных пунктов. Только небольшие рыбачьи деревушки, домики бакенщиков и лесников. Ангорская застава была и самым крайним подразделением дунайских стражей — к ее левому флангу примыкали морские пограничники.

И штаб Смолярчука, и солдатская казарма, и все службы находились в самом большом здании Ангоры, возвышающемся на берегу Дуная и окруженном старыми акациями. Дом был двухэтажный с террасой для оркестра и любителей потанцевать, построенный еще румынами лет тридцать назад из камышовых прессованных плит, обмазанных глиной. При короле Михае и его боярах здесь сияло огнями «Тиволи», крупнейшее увеселительное заведение Нижнего Дуная. Загулявшие удачливые рыбаки могли в захолустном «Тиволи» с таким же шиком и блеском прокутить свои бешеные деньги, как и в Бухаресте, потопать в дансинге, послушать знаменитый цыганский оркестр, поиграть в рулетку, провести ночь или час в уединенной келье с любой красавицей. Рыбаки развлекались в «Тиволи» изредка, только по случаю удачного белужьего или осетрового лова. Постоянными посетителями «Тиволи» были скупщики икры и красной рыбы, владельцы судов, любители дунайской экзотики, американские, немецкие, французские, итальянские и скандинавские туристы, контрабандисты, высокооплачиваемые, болтающие на всех европейских языках сезонные дамы из Бухареста и недорогие постоянные жительницы Ангоры — цыганки.

Давным-давно на заставе ничто не напоминает о «Тиволи». Бесследно выветрился отсюда дух увеселительного заведения, и все-таки нет-нет кто-нибудь да и помянет «Тиволи» недобрым словом. Старшина заставы, обнаружив в своем хозяйстве — на конюшне, в каптерке, на складе или в казарме — какой-нибудь непорядок, укоризненно глядя на солдат, распекает их:

«Шо же вы, товарищи, делаете, а? Дэ находитесь в «Тиволи» чи в воинском подразделении?!» Да и сами солдаты иногда покрикивают друг на друга: «Эй, браток, не разводи «Тиволи!»

«Тиволи» не только на заставе было универсальным словом, клеймящим все, что выходило из нормы. Всякого болтуна, лоботряса, пьянчужку, хвастуна, говоруна, любителя пошуметь рыбаки называли тивольщиком. Спекулянт и выжига тоже были тивольщиками. Монахинь из монастыря игуменьи Филадельфии называли тивольницами. Или с дополнением: чернохвостые тивольницы.

Ангора — большое, разбросанное по обочине дунайской дороги поселение. Основано оно двести лет назад беглыми русскими, старой веры людьми. Живут тут рыбаки, садовники, виноградари, бондари, плотники, лесорубы, мотористы, добытчики камыша, звероловы. Не курят ангорцы. Не сквернословят. Но водку и спирт пьют с удовольствием. Как же не пить человеку, рискующему жизнью в штормовом море, в плавнях… В те времена, когда Ангора была в составе королевской Румынии, многие рыбаки ходили с контрабандой в Одессу, Варну, добирались и до Турции.

Почти вся Ангора изрезана каналами и протоками, Чуть ли не у каждого дома причал с просмоленной лодкой. Самодельные дощатые мостики перекинуты с берега на берег. Сады и виноградники спускаются к самой воде. Некоторые протоки обмелели, заросли осокой, камышом, покрыты ряской и лилиями. Но большинство глубоководны, чисты, и по ним можно попасть в Дунай не только на рыбачьей лодке, но и на катере.

На щедром дунайском солнце, продуваемые сквозным ветерком, сушатся большие и малые, устаревшие и самые новейшие капроновые рыбачьи сети. Они раскинуты на всех набережных в центре городка, вокруг рыбного завода, у погранзаставы, у пристани, прямо под окнами райкома партии, на главных улицах, и в глухих переулках.