Московские истории - Нильс Хаген

– У меня сын родился, – сказал я как можно небрежнее. – Три девятьсот девяносто.

– Да ладно?! – совершенно по-детски удивился Петр и наконец-то улыбнулся нормально, без звериного оскала. – Ух ты! Отец! Фазер! Поздравляю! Это ж событие, ё! Надо отметить. Ну-у… ты что… Мля, а у меня вся прислуга на холидее… Ладно, сейчас я соображу а-ля фуршет. Сиди, я шементом!

Он швырнул пистолет на полку, метнулся к выходу, но с полдороги вернулся и, не глядя на меня, все же переложил его в карман.

– Сейчас, Нильс, сейчас отметим! Сын! Мазер моя английская королева, мля – сын!

Теперь у меня было немного времени подумать, проанализировать ситуацию. Я уже понял, что у Петра большие неприятности, настолько большие, что он готов на убийство. При этом он считает, что на него могут воздействовать с помощью нейролингвистического программирования, гипноза или еще каким-то столь же экзотическим методом. Значит, недоброжелатели – некий Володька, например – что-то хотели от Петра.

«Тут явно замешаны большие деньги, – сказал я себе вполне очевидную вещь. – Но кто такой Володька?»

И тут до меня дошло – да это же Владимир, старинный друг и партнер Петра по бизнесу! По крайней мере других общих знакомых с таким именем на горизонте не наблюдалось. Но что должно было случиться между Петром и Владимиром, чтобы один начал бояться другого и хвататься за боевое оружие?!

«Кстати, – напомнила мне услужливая память, извлекая из глубин полузабытые сведения. – У них был еще третий друг, Антон, кажется. Или Альберт? Точно, Альберт».

– Ну вот, все готово! – В дверях возник Петр, сияющий, как январское солнце. В руках он держал серебряный поднос с тарелками и рюмками. Венчал натюрморт хрустальный графин с чем-то темным внутри. – Это заначка, как раз для таких случаев! – объявил Петр, водружая поднос на центр стола. – Кубинский ром, столетний! Или даже больше.

– Как это – «даже больше»? – охотно поддержал я разговор.

– Ну, америкосы олдовый шип нашли в Карибском море. Пиратский, прикинь? Не помню, какого века, семнадцатого, что ли? А там в трюмах – бухло вот это. Ну, они бутылки через аукцион Сотбис продавали, сто таузенов начальная цена за позицию, мля. Я себе взял ящик. Вот, полфлакона осталось. Вкусная штука! Давай!

Он разлил исторический ром по серебряным рюмкам в форме раковин, поднял свою.

– Как назвали?

– Ни… Николаем, – соврал я, чтобы не влезать в долгие объяснения.

– О, отлично! Николай Нильсович! Ну, за ножки, чтоб гудово бегали!

Мы чокнулись, выпили. Пиратский ром, честно говоря, не впечатлил – жесткий дистиллят с изрядной долей перца и сивухи. Ничего особенного.

– Все нормально прошло? – спросил он, закусив сыром. – Без осложнений?

– В лучшем виде.

– Жена здорова?

– Слава богу.

– Ну и хорошо. Давай накатим еще по дринку.

Мы накатили. Я все думал, как теперь свернуть на его проблему, хотя в глубине души уже начал задумываться – а надо ли мне это? Может быть, проще плюнуть да уйти?

Петр сделал первую подачу сам:

– Слушай, Нильс батькович, а ты на самом деле вот за меня переживал, что ли? По райту? Без траблов?

– На самом деле. Как-то нехорошо – был человек, все было нормально, и вдруг пропал.

– Да-а… Пропал… – протянул он и без тоста выпил. Стукнув рюмкой по полированной поверхности стола, Петр посмотрел на меня мутным взглядом и выдохнул вместе с парами рома: – Кинули меня, понимаешь? Володька… и Альба… Я их френдами считал, бразами даже, а они… Паскуды… Альба вообще. Помнишь?

Я кивнул.

– Тоже зубы точит.

– А что случилось-то?

– Да-а… – он махнул рукой. – Где начинаются мани, там кончаются друзья, знаешь? Народная мудрость, мля.

И он, перескакивая с пятого на десятое, поведал мне печальную историю совместного бизнеса трех друзей, трех успешных людей. По версии Петра выходило, что он сам – агнец небесный, на начальном этапе взваливший на себя самое тяжелое – кредит в солидном банке, например, а его бывшие друзья – сволочи и хапуги, разбазарившие все деньги и теперь пытающиеся все свалить на Петра.

– Володька хочет, чтоб я… банкрот, врубаешься? А Альба… наоборот. Мани, говорит… камбэк.

Я немного знал и Владимира, и Альберта, и, мягко говоря, история Петра казалась мне не то что неубедительной, а, скажем так, однобокой. Нужно было услышать мнения всех троих фигурантов, чтобы понять, кто тут прав, а кто виноват. Но в любом случае бросать Петра вот в таком состоянии на произвол судьбы было никак нельзя – это на первый взгляд. А на второй – я вспомнил лицо Ариты, улыбающуюся рожицу Нильса-младшего…

Мы выпили еще по одной. Петр как-то мгновенно, в течение нескольких секунд, захмелел, поник, как воздушный шарик, из которого выпустили часть воздуха. Он что-то бормотал, скрипел зубами и пару раз порывался поехать «в офис к Володьке и дать ему в морду!».

Видимо, сказалось колоссальное нервное напряжение предыдущих дней, и теперь, расслабившись с помощью «пиратского рома», Петр нуждался в отдыхе сильнее, чем кто-либо. Однако мозг, зараженный тревогой и тоской, как поле сорняками, боролся с нервной системой до последнего, и эта борьба могла выйти Петру боком – именно в таком состоянии люди и совершают самые нелепые и страшные поступки. С точки зрения психологии все очень просто: человек перестает оценивать себя и свои действия рационально, утрачивает контакт с реальностью, переходит в альтернативный мир, где все гипертрофировано: и угрозы, и вызовы, и эмоции.

В общем, Петра нужно было уложить спать, пока он не наломал дров. Способ был только один, древний, как мир, и я воспользовался им без колебаний. Пока Петр с третьей попытки достал обойму из «Глока», чтобы похвастаться, что у него патроны с серебряными пулями, я сходил к бару, нашел за палисандровой дверцей целую батарею разномастных стаканов и бокалов, выбрал объемные шоты для виски, вернулся и щедро налил в них по двести грамм рома – себе и Петру.

Тост мой тоже не отличался оригинальностью:

– Давай выпьем за настоящих мужчин – будущих и уже состоявшихся! За викингов, ковбоев и всех тех, кто встречает опасность с оружием в руках!

– Во! – Петр вскочил, и его повело. – Хор-рошо сказал, в натуре! Фанни! Нильс, а ты оказывается, рашен мен! Все, сейчас поедем к этой гниде… Уу-у, притушу, как свечку! Двумя фингерами!

– Выпьем вначале, – я показал ему стакан.

Я в каком-то смысле действительно стал «рашен мен», благо учителя – Аритины «родственнички» – были хорошие, и знал множество вот этих приемчиков и трюков, с помощью которых можно заставить человека выпить.

Петр вяло улыбнулся.

– К-нешно! Наше кредо – всегда!

Он залпом осушил стакан, выпучил налитые кровью глаза и перехваченным горлом просипел:

– Забирает! Как ацетон!

Не знаю, каков на вкус этот самый ацетон, – думаю, что Петр тоже – но ром с аукциона Сотбис все же был редкой дрянью. Я пригубил и поставил стакан. Начинался самый главный этап моего плана. Петр ворочался на стуле, пытаясь пристроить куда-нибудь враз отяжелевшую голову. Я улучил момент, помог ему подняться и добрести до дивана.

Он уснул мгновенно, едва только принял горизонтальное положение. Я взял пистолет, отнес его в ванную комнату и засунул под биде. Снайперскую винтовку я запихал на антресоли в прихожей, предварительно завернув оружие в несколько пластиковых пакетов. Обезопасив таким образом Петра от него самого, я убрал со стола, вымыл рюмки и бокалы – «пиратский ром» был безжалостно вылит в раковину – и покинул квартиру. Петр сладко похрапывал на диване. Я позавидовал ему. Мне покой только снился.

Конечно же, я не собирался дальше влезать в эту запутанную и пахнущую огромными неприятностями историю, хотя мне было жалко всех ее участников, но, в конце концов, все они – взрослые, серьезные и солидные люди, и каждый отдавал себе отчет, что делал, когда пускался во все бизнес-тяжкие.

У меня хватало собственных забот, и, уходя из квартиры Петра, я был на сто, а пожалуй, и на двести процентов уверен, что больше ноги моей здесь не будет.

Петр проспится, я сообщу ему, где лежит оружие, сошлюсь на занятность и пожелаю удачи.

И все.

Я был уверен, что все случится именно так. Но человек, как любят говорить русские, предполагает, а Бог располагает.

Захлопнув дверь квартиры, я спустился на лифте в холл, небрежно кивнул охраннику и вышел во двор. Со стоянки величаво тронулся черный «Мерседес» S-класса – наверняка принадлежащий кому-то из жильцов этого фешенебельного дома.

Я не то чтобы фанат хороших машин, но люблю грешным делом полюбоваться плавностью обводов, посидеть в салоне, пройти тест-драйв. Ездить на таком «Мерседесе» мне еще не доводилось, и я со сдержанным восхищением смотрел на проплывающую мимо меня автокрасавицу.

Неожиданно машина остановилась, бесшумно опустилось голубоватое стекло, и человек со взглядом рептилии спокойно и солидно спросил: