Братья Стругацкие - Ант Скаландис

«Я живу неплохо, работаю по-прежнему в типографии — чорт бы её забрал, — но с началом учебного года приступаю к своей основной деятельности. Занялся сейчас опять проблемами познания. Страшная неразбериха царит в этой области, особенно в отношении терминологии, когда смешивают и валят в одну кучу понятия „сознание“, „мышление“, „мысль“, „духовное“ и пр. Стараюсь разобраться в этих авгиевых конюшнях. У Сталина об этом сказано очень мало, а других авторитетов я здесь не признаю, ну их к чорту. (Трудно не вздрогнуть от такого пиетета, хотя оговорочка „здесь“ и этот „чорт“ по правилам старой орфографии придают всей фразе слегка иронический оттенок. Но только для нас и сегодня — Аркадию и тогда, поверьте, было не до иронии. — А.С.) <…> …передай маме, чтобы она не говорила глупостей насчёт денег. Мне просто нужно расплатиться с кассой взаимопомощи, а затем (с ноября) всё пойдёт по-старому. <…> Почаще пишите, а то пока ваших писем дождёшься, сдохнуть можно» (сентябрь 1950 г.).

И в последний раз он приезжал в отпуск из Канска в январе 1951-го. Конечно, был в Ленинграде. Обратно — вместе с Инной в Москву, и уж оттуда в Сибирь, ещё не догадываясь, как надолго расстаётся с родными и вообще со столицами. Летом 51-го уже не получилось вырваться, а следующей зимой — тем более. Про 1952 год — разговор отдельный. Но пишет он теперь всё чаще и чаще. Многие письма брату — по-английски. АНу явно доставляет удовольствие свободное владение иностранным языком, ну а Борька пусть совмещает приятное с полезным, пусть учится понимать с листа или хотя бы переводить по словарю. Впрочем, он почти всякий раз комментирует, мол, если надоели тебе эти экзерсисы, немедленно прекращу, только скажи. Упрямый Боб не ропщет и покорно принимает письмо за письмом на английском:

«…Ещё в Москве я проявил нашу пленку. Привидения получились неплохо, повешенный не вышел совсем — такая зверская недодержка, совершенно прозрачная плёнка. Это твоя работа, ma fratere*. To, что ты снимал без меня, частью удалось. Я сверился с твоими расчётами. Мог бы написать, но ведь это очень непоказательно. Кроме того, за истекший срок я успел испортить две плёнки (5000 и 2100) и проявить одну (2100) (Имеется в виду чувствительность пленки в старой системе измерения. — А.С.). Есть очень неплохие этюды: канская улица, мой дом, я и мой друг около кучи навоза и т. д. Я уже совсем наловчился и прекрасно освоился с аппаратом. Мне подарили великолепную железную треногу, устойчивую, как Троицкий мост. Автоспуск работает прекрасно.

Как тебе нравится матч на первенство мира? Ай да Бронштейн! Молодчина, у меня на него перед началом матча были поставлены две бутылки шампанского. У нас среди офицеров ведется предварительный матч на первенство по школе. Кроме того, появилась новая болезнь — китайские шахматы. Я сел играть впервые и выиграл у довольно опытного игрока. Посмотрим. Очень оригинальные шахматы. Кто-то из наших переводит руководство по японским шахматам».

Скорее всего, имеется в виду ныне достаточно известная у нас игра «сёги». Китайские шахматы называются иначе — «сянци», но стоит ли углубляться в эту тему? Никогда после АН не увлекался шахматами. Даже самыми обыкновенными. Единственный отголосок в прозе — пресловутые четырехмерные шахматы из рассказа «Почти такие же», но это, вероятнее всего, выдумка БНа. А что до сибирских увлечений, так ведь и от фотографии АН отошел довольно быстро. На Дальнем Востоке снимал уже меньше, а в Москве и вовсе изредка. Хотя фотоаппарат приобрел, и даже увеличитель устанавливался в ванной на старой квартире, на Бережковской.

А вот конец письма — милый такой постскриптум:

«Да, прошу всегда сообщать, когда получаете от меня деньги, а то здесь, возможно, плутуют»[4] (март 1951).

Примерно в это же время, чуть позже, он пишет жене (ниже приведено письмо целиком):

«Здравствуй,

Посылаю образцы моей продукции. К сожалению, Санька оказалась немного не в фокусе, а то бы была прекрасная карточка.

У меня всё хорошо, чего и тебе желаю.

Будут ещё снимки — пришлю. Пока всё. Целую.

P.S. Прошу, пиши, не играй с огнём, ты губишь меня. Больше ничего сказать не могу».

Предельно коротко и всего две темы: фотографии, сделанные зимой в Москве, и тревожная грусть предчувствий, переходящая в мольбу о помощи. А обращение — по-японски: два иероглифа, обозначающие имя «Инна», она уже научилась узнавать их.

Интерес же к литературе и особенно к фантастике становится в этот период у обоих братьев весьма серьёзным, можно сказать, жгучим:

«Насчёт письма Ефремову — идейка неплоха. Стоит попробовать — причём пройтись по адресу авторов, пишущих такие произведения-перлы научной фантастики, как „Семь цветов радуги“. (Автор — Владимир Немцов. В 60-е годы, страдая от собственной бездарности и перейдя на публицистику, он станет люто завидовать Стругацким и включать в свои статьи рецензии-доносы на их книги. — А.С.) Да, вышла в свет новая книга: „Королевство кривых зеркал“. Найди и напиши, что это за штука. Название заманчивое. Меня почему-то всегда тянуло к фантазированию в области пространственно-временных построений, неэвклидовых геометрий и пр. и т. п. Может быть, эта новая фантастическая повесть имеет что-нибудь общее с такими идейками. (Это оказалась детская сказка, по сюжету которой в 1963 году маститый режиссёр-сказочник Александр Роу снимет неплохой и очень популярный фильм. А сам автор „Королевства…“ Виталий Губарев знаменит в том числе как один из создателей героического образа приснопамятного Павлика Морозова. — А.С.) Теперь вот что: хочешь писать — брось большие масштабы. Берись за рассказики, новеллы — это труднее, но менее противно (в чернильном смысле). Я написал один рассказик — возился долго с предварительной подготовкой — как оформить сюжет и пр… — но писать было легко. (Рассказик, к сожалению, не сохранился, во всяком случае, до сих пор не найден. — А.С.) А легче и интереснее всего, пожалуй, писать пьесы. Конечно, здесь свои, особенные трудности, но мне они как-то легче даются, хотя должен тебе признаться, что ни одной пьесы я довести до конца ещё не сумел.

Прочитал Драйзера „Дженни Герхардт“ — очень понравилось. Хорошо чувствовал душу мужчины товарищ. Больше, кажется, ничего нового не читал — лень и тошно, голова жиром заросла, снаружи и изнутри, жир вытесняет мозг и вытекает через глаза, уши, нос и прочие дырки (хотя, кажется, это всё).