Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ) - Тур Тереза

- Лева, ты озверел? Почти пять часов утра!

Голос у Олега был раздражающе-бодрым, словно и не ложился еще.

- Ира. Ира в больнице, - практически беззвучно проговорил музыкант. Голос куда-то исчез совсем.

- Погоди. Вы же расстались. Тут Томбасов Олесю утешал. Такая романтика, - и это с такими интонациями, словно безопасник о приступе колик рассказывал.

- Мы не расстались. Надеюсь. Я идиот.

- Идиот – это понятно, - внезапно развеселился Олег. – Так что там случилось?

Выслушав сбивчивый рассказ Левы, безопасник глубокомысленно проговорил:

- Мда. Все у вас, гениев, не так, как у людей. Карма, что ли?

- Не знаю, Олег. Не знаю.

- Ладно, ты. Успокойся. Сейчас узнаем, где Ирина твоя, что с ней. Ты сейчас?

- В такси, еду на вокзал.

Снова «Сапсан». Третий раз за эти сутки. Снова четыре часа, летящих под колесами. Смска на телефоне с адресом больницы. Номер палаты. И приписка – «Угрозы выкидыша нет».

Девять утра. Букет ромашек. Тревожная пустота внутри черепной коробки. Закрытый еще гардероб. И бахилы, которые нужны, но которых нигде не продают.

- Молодой человек, вы куда?

Дорогу ему перегородили турникет и охранник. Оба решительные и бескомпромиссные.

- Посещение только с трех часов дня. По разрешению врача.

Лева устало потер глаза.

- Слушай, друг, - проговорил он тихо. – Я в три уже в поезде должен быть. А у меня женщину к вам привезли сюда. Я ничего не знаю, не понимаю. И с ума схожу. Пожалуйста. Пропусти.

И полез в карман за портмоне. Парень посмотрел на него с сочувствием:

- Называй фамилию пациентки. Могу лечащего врача вызвать. Если разрешит – то пожалуйста. Тогда и отблагодаришь. А пока, - он поморщился. – Работы лишаться не хочется.

- Зови.

Долгие-долгие полчаса.

- Доброе утро, - к нему вышла солидная строгая хмурая дама в кипенно-белом халате. – Что за срочность.

- Доброе, - Лева стремительно поднялся – и его повело. – Мне надо…

- Вы ели когда? – требовательно спросила доктор. – Про спали мы молчим.

- Ел? – удивленно вытаращился на нее музыкант. – А. Ел. Конечно.

- Пойдемте-ка со мной, - приказала женщина. – Вами только моих пациенток пугать. Глаза красные, вид озверевший. Что там у вас стряслось?

Через полчаса, после кофе и плотного завтрака в кафе при больнице, Лева почувствовал себя человеком, а не подзаборным псом, выкинутым за ненадобностью.

- Все с Ириной нормально, прокапали, стало легче. Еще пять капельниц – и отпустим домой. Точно так же, как и в прошлый раз. Сколько там у нее старшему?

Лева склонил голову. Было ему невыносимо стыдно.

- То есть вы еще и поругались вчера, - догадалась доктор.

- Практически.

- Пойдемте. Только договоримся: вы не спорите с беременной, не повышаете голос. Если она говорит: «Уйди» - тут же уходите. Найдите бахилы, пальто оставьте у охранника.

Он кивал. Бахилы нашел. Купил у того же охранника. За сто баксов. И был очень счастлив такой сделке. Потрясающе выгодной.

- Цветы, - раздалось ему в спину. – Цветы забыл.

- Спасибо.

Схватить букет. И вперед. Стараясь не топать. Все-таки дамы вокруг в положении. И беспокоить их нельзя.

- Ира.

Он отворил дверь и замер на пороге ее палаты.

- Лева.

Она посмотрела на него. И этот взгляд ему решительно не понравился. Он шагнул вовнутрь. Любимая женщина напряглась, скривилась и тяжело задышала:

- Цветы. Пахнут!

Музыкант тут же отступил в коридор, обвел глазами коридор, дошел до поста, протянул букет медсестричке:

- Возьмите, пожалуйста.

- Тошнит? – понимающе улыбнулась она.

Лева печально кивнул. И снова отправился в палату.

- Как ты? – снова открыл дверь в палату.

- Снова закружилось, - пожаловалась ему Ира. И как он вчера не разглядел ни зеленоватую бледность, ни круги под глазами. Идиот.

- Прости, - он в два шага преодолел маленькую палату, где она, по счастью, была одна, склонился над ней.

- Так, - сипло проговорила любимая. – Отойди. Быстро.

«Злится», - подумал Лева. И послушно отступил.

Ира поднялась, распахнула окно. И жадно задышала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Я еще вчера отметила, - проговорила наконец, - насколько у тебя пахучий одеколон. Кошмар просто.

- Раньше тебе он нравился.

- Раньше я так хорошо не нюхала, - с досадой проговорила она. – Лет пять уже как. И вообще, Лева. Вот что за… Подстава с тобой, а? Мы же во Владивостоке извели кучу презервативов. Все время были защищены. И сейчас, в Питере. Вот ни разу же не… Вот откуда?!

Что тут скажешь. Только руками развести. Такой он, получается неуемный.

- Прости.

Тень улыбки промелькнула на ее лице. Таком родном, таком измученном лице. Как же хотелось сделать эти два шага от двери, прижать ее к себе, поцеловать. Обнять. Почувствовать, что она с ним. Снова.

- Ир, я вчера телефон дома забыл, - начал он торопливо, боясь, что она перебьет и объясниться не удастся. – Ехал без него. И поэтому…

Что тут скажешь – только рукой махнуть.

- Простое объяснение – самое логичное? – грустно усмехнулась она.

- Не то слово, - проворчал он, приходя в себя. – Ты сильно злишься?

- Я даже не злюсь, Лев. Просто вчера было пусто. Совсем. И больно.

- Я когда увидел рядом с тобой другого мужчину – в голове помутилось, - покачал музыкант головой. – Ира, а давай поженимся.

- Чтобы у тебя в голове не мутилось?

- Переедете с Сашей в Москву. Если до Нового года получится – вообще замечательно. Слушай, надо что-то будет с домом решать – детям лучше в доме, чем в квартире. Да, решено – дом. Саше подберем нормальных преподавателей. Вокал ставить надо.

- Скажи еще, что отдадим в интернат при консерватории.

- Хороший вариант, надо подумать.

Странно, но издевательских ноток в ее голосе он не услышал вовсе.

- Лева.

- Ты уволишься, займешься домом и детьми.

- Мужем.

Лицо мужчины осветила такая яркая, счастливая, но немного сумасшедшая улыбка человека, который сорвал в лотерею джек-пот.

- Видишь, как все замечательно придумалось.

И он полез в карман за кольцом.

- А скажи мне, Лев, где во всем этом я.

- Что?

Он вздрогнул от ледяного тона, растерянно перевел взгляд на любимую. И коробочка выскользнула у него из пальцев.

Они оба, замерев, наблюдали, как от удара об пол футляр раскрылся, и кольцо покатилось по полу.

…

Она бы отдала и полцарства, и корону (если б она у нее была), и все, что только могла придумать за морковку по-корейски. И, вероятно, если бы Лева вчера притащился не с кольцом, а с божественным кушаньем, то его бредовые идеи о совместной жизни нашли бы больший отклик в ее сердце. Ну, вызвали бы гораздо меньший протест. Факт.

Или это потому, что ее сегодня не тошнило? И можно было выспаться, не отвлекаясь на мысли, что ты – космонавтка, тебя готовят ко всему и сразу. И поэтому крутят на центрифуге постоянно. Выспаться можно. Без выматывающей мути перед глазами. Что опять же внушает сдержанный оптимизм.

Нет, это совершенно не говорит о том, что она собирается принять более, чем щедрое предложение Левы. Но и убивать его уже не хочется. Слишком хорошо. Слишком лень. Как и думать о том, что ей со всем этим богатством делать.

Потом. Она подумает об этом не то, чтоб завтра. Завтра она попытается улизнуть и найти морковку. Может не решиться ее съесть. Так хоть понюхает. И мир просто засияет. А потом, очень сильно потом она примет какое-нибудь решение.

- Привет, воробушек.

Ну, кто бы сомневался. В палату заглянула бабушка.

- О, ты по второму кругу, - Ирина рассмеялась.

 - При Саше, думаю, не стоило расспрашивать тебя о планах на будущее. Он успокоился, увидел тебя. Убедился, что все в порядке. Вот я отвела его домой. И вернулась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Бабушка, - поморщилась Ирина. – Вот честно, я в таком изумлении, что понятия не имею о своих планах на будущее. Пока могу сказать – из грандиозных свершений…