Падает тропическая ночь - Мануэль Пуиг

Показания свидетеля

Дополнительный протокол

(продолжение)

Сегодня, в понедельник, 21 декабря, в 18 час. 30 мин. записаны следующие показания. Антония Мария да Силва Лопес, 21 год, не умеющая ни читать, ни писать, предъявитель удостоверения личности номер 57983, выданного полицией штата Пернамбуку, домашняя прислуга в квартире 205, по улице Игарапава, 120, помолвлена с Отавиу Педру Оливейрой да Кунья, который рекомендовал ее для работы собственнице квартиры Ньевис Кастру Атайди два года назад, когда сеньора Ньевис вышла замуж и покинула дом матери, проживающей в здании, где работает Отавиу Педру.

Антония Мария зашлась в судорожном плаче, заговорив о том, что считает отвратительным поступок несовершеннолетней Марии Жозе, чье постыдное поведение привело лично Отавиу Педру к осложнениям с органами правосудия. Антония Мария познакомилась с Марией Жозе десять месяцев назад, когда последняя приехала в Рио, чтобы присматривать за новорожденным ребенком сеньоры Ньевис. Вскоре по прибытии Мария Жозе воспылала сильным чувством к ночному охраннику из соседнего здания, с которым ей не удавалось заговорить, так как он появлялся лишь в поздние часы, когда несовершеннолетняя не могла выходить одна из дома.

В какой-то момент им все же удалось перемолвиться парой слов, и охранник пригласил ее зайти поздно ночью в швейцарскую. Антония Мария с самого начала вела себя бдительно, даже вынимала каждую ночь связку ключей из двери черного хода, оставляя их на полочке в своей комнате. Но однажды в три часа ночи услышала, как несовершеннолетняя одевается, собираясь выйти, и пытается завладеть ключами. Помешав ей в этом, пригрозила рассказать брату, если такое повторится, и с тех пор спала с ключами под подушкой.

Несовершеннолетняя поздно ночью зажигала свет на кухне, где спала на матрасе, который убирала утром, и это освещение будило Антонию Марию. Несовершеннолетняя ссылалась на нервы и бессонницу и часами читала журналы, пока ей не удавалось заснуть снова. Однажды это обнаружила сеньора Ньевис и запретила зажигать свет в кухне в течение ночи, чтобы не беспокоить Антонию Марию, которая спит в смежной комнате, отделенной от кухни просто аркой.

С той поры Антония Мария иногда заставала девушку ночью, в поздние часы, сидящей на матрасе в полной темноте, поскольку слышала, как несовершеннолетняя ходит к холодильнику за водой, мучаясь бессонницей. По словам Антонии Марии, несовершеннолетняя никогда при ней не плакала, разве только когда смотрела сериалы, но ее, видимо, неотвязно преследовала мысль о ночном охраннике, сидящем совсем недалеко от нее. Антония Мария знала, что охранник женат, даже помнила жену, которая года два назад работала домашней прислугой в их квартале. Рассказала об этом несовершеннолетней, но так и не добилась перемены в ее поведении.

Несовершеннолетнюю терзала мысль, и она не уставала это повторять, что другая женщина может вовлечь данного субъекта в какой-нибудь свой план. Антония Мария пыталась понять, что она имеет в виду, но объяснения не добилась. Несовершеннолетняя уверяла, что покончит с собой, если другая женщина отнимет у нее любовь охранника, и жила в явной тревоге, даже в часы просмотра телесериалов ей едва удавалось сдерживать слезы при виде сцен несчастной любви.

Когда в прошлом месяце сеньора из 104-й квартиры попросила Марию Жозе ночевать у нее дома, Антония Мария сообщила о своих опасениях Отавиу Педру, но тот воспринял новость с нескрываемой радостью, ведь таким образом несовершеннолетняя могла бы зарабатывать больше и помогать родителям, младшим братьям и сестрам, которым это необходимо. К тому же теперь он иногда мог бы навещать Антонию Марию ночью и экономить в еженедельных расходах на отель, в свободный день Антонии Марии. Оба они стремятся экономить, чтобы пожениться как можно скорее.

Вскоре, проспав недели три в 104-й квартире, Мария Жозе объявила Антонии Марии, что беременна от охранника. Она отдала девственность этому субъекту и тем достигла своей цели, и теперь брат должен вмешаться, чтобы охранник оформил с ней отношения, пусть на словах, например, торжественно пообещав, что вечно будет жить с нею, причем обещание охранник должен произнести перед Антонией Марией и Отавиу Педру, как это мыслилось несовершеннолетней вследствие ее невежества и неискушенности.

Антония Мария сразу отнеслась с недоверием к беременности Марии Жозе, так как знала числа ее месячных, которые не совпадали с тем, что говорила несовершеннолетняя. В тот же день несовершеннолетняя поговорила с братом на эту тему, но тот не захотел слушать предостережений Антонии Марии о неправдоподобности дела. Как бы то ни было, днями позже Антония Мария предположила, что беременность уже могла иметь место, тогда как проверку на наличие менструации, до которой еще оставалось несколько дней, проводить было преждевременно.

Показания сняты сегодня, 21 декабря 1987 года, капралом Лусиу Фрейтасом Коэльо с разрешения комиссара Арнолду Кампуса Галвана, каковые ставят свои подписи ниже вместе со свидетелями.

Глава двенадцатая

Буэнос-Айрес, 5 января 1988 г.

Дорогая Сильвия!

Пользуюсь поездкой моего племянника Куки, чтобы сообщить новости. Столько всего произошло! Прежде всего благодарю за теплые слова, там, у Вашего дома, перед моим отъездом на такси в аэропорт. Эти слова мне очень помогли, и они навсегда останутся в моей памяти. Всякий раз, когда есть возможность делать кому-то добро, надо делать, правда? И эти люди так в нем нуждались, но бес их попутал.

Кстати о нужде и лишениях, невероятно, что стало с Буэнос-Айресом, всюду нищие. И это здесь, где зима так сурова! Там хоть климат помогает. По крайней мере, та бедняжка, что осталась на Севере, не будет мерзнуть.

Ладно, Сильвия, дело прошлое, сущий пустяк по сравнению с тем горем, что меня ожидало. Только я приехала, как сын сообщил, что утром звонил из Швейцарии Кука и сказал, что моя сестренка не поправляется, даже есть признаки ухудшения. Договорились, что на следующий день в полдень позвонит Кука, и ровно в двенадцать зазвонил телефон в конторе сына, я была дома.

Я всегда думала, что это временное недомогание, никогда не придавала ему значения, но после второго звонка начала беспокоиться, ведь Люси стало намного хуже. И в тот же вечер, перед уходом сына с работы, снова позвонили из Люцерна с печальным известием.

Бедная Люси, словно ждала, пока я вернусь в Буэнос-Айрес и окажусь в кругу дорогих мне людей, чтобы уйти из этого мира. Представляете, каково было бы получить известие в Рио, в полном одиночестве?

Я просила сына позвонить Вам или послать телеграмму. В суматохе, из-за стольких звонков от разных людей, я уже и не помню, что они там решили, надеюсь, известие Вы получили. Печальная весть, но сообщить ее надо.

Кука лично расскажет все подробности о болезни бедненькой Люси, мне нет смысла об этом говорить. О моей здешней жизни сказать почти нечего, все, как раньше, хотя нет, все не как раньше. Ведь с уходом моей Эмильсен жизнь у меня изменилась, не знаю, говорила ли я Вам, ее квартира была рядом с моей. Поэтому я с ней постоянно виделась, по нескольку раз в день.

Игнасио, ее мужа, вижу мало, работает он далеко и уходит очень рано, ребят чаще, но мельком, носятся туда-сюда, то в школу, то из школы, вечно голодные, набрасываются на холодильник, не понимаю, как удается держать его всегда полным. Бедняжки, за ними присматривает девушка-служанка, она приходит только по утрам, с финансами туговато, едва-едва хватает. Думаю, буду им ежемесячно помогать, хоть Игнасио это и не понравится. Пообещаю ему, что ни во что не буду вмешиваться.

Еще новость, Игнасио женится снова. Уже давно встречается с этой сеньорой, мне не хотели говорить. Но хорошо, что девушка немолодая, старше Эмильсен, его возраста, 51 год, ни разу не была замужем.

По правде говоря, в этом доме уже пора кому-то основательно убраться, видела бы Эмильсен, как все заросло грязью у этой служанки, перекрестилась бы. И у детей трудный возраст. Я боялась, попадется ему девчонка, которая и кастрюли толком не отдраит. А эта, похоже, будет хорошей хозяйкой.

С удивлением обнаружила, что у младшего из детей Эмильсен лицо уже другое, вступает в пору созревания. Идеальное было личико, а теперь вся физиономия распухла, нос огромный, как перец. Уверена, потом все образуется, из моих внуков он был самым красивым, а стал хуже любого в этом возрасте, в смысле на этом этапе.

Позавчера давление подскочило, вот было страху, и первое, о чем я подумала, этот мальчик, его зовут Хильберто. Если и пожить еще, то ради одного: посмотреть, как он становится мужчиной, с неповторимой внешностью. Ведь сейчас он совсем не тот чудный малыш, каким я его помню, но и это не окончательный его вид. Буду особенно беречься по части еды, постараюсь не нервничать понапрасну, глядишь — протяну еще годик-другой.