Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Почему? — обиделась Елена, — Я высокая, у меня фигура хорошая, ухоженное лицо, что не так?

— Фигура у тебя огонь, но не для модели, — сказал фотограф, — Поверь мне просто. Сколько я снимал для портфолио и на пробах — всем нужны высокие худые девки со стоячей «двоечкой», а у тебя не меньше «четверки», и прямо скажем, не стоячая, — он ухмыльнулся, глядя, как унижение сводит гримасой лицо девушки. — Да не обижайся. Я же тебе помочь хочу. Чего время зря тратишь? Ищи нормального мужика лучше. С твоими данными это идеальный расклад.

Елена тогда собралась с силами и послала его прямо на мужской детородный орган. И ушла. Но ни одни пробы, ни одна фотосессия не принесли результата — ей ни разу не перезвонили. Ни в одном из модельных агентств не рассмотрели её настолько, чтобы предложить работу. Одна из рекрутёрок снизошла до объяснения:

— У тебя внешность, как бы это сказать… Слишком яркая. Глаза, губы, сиськи, — она хихикнула, — На подиум тебя не выпустишь, красить тебя будет сложно. Восточный типаж сейчас вообще не в моде, ты посмотри, какие сейчас актрисы на высоте — сплошные тощие блондинки. Для рекламы сниматься ты бы могла, и мы тебя в общую базу возьмём, конечно. Но база у нас здоровенная, сама понимаешь. И клиенты тоже ищут конкретные типажи.

И добавила, неожиданно пожалев её самолюбие:

— Мода меняется. Тебе просто не повезло, может, лет через пять снова будут любить фигуру «песочные часы» и яркость.

«Только мне уже будет не восемнадцать», подумала Елена. Рекрутёрка словно мысли её прочитала:

— Так что пока тебе восемнадцать, лучше ищи мужа нормального.

Елена встала и вышла, не прощаясь.

Однако, в клуб она наведалась — и получила работу.

Год, проведённый на ресепшене гостиницы «Подворье», немного вернул ей веру в себя. Она притормозила с клубами. Начала высыпаться хотя бы раз в неделю. В учёбе перешла от судорожных всепоглощающих рывков к регулярным занятиям (и долгие часы за стойкой действительно давали возможность неспешно заниматься, не оставляя всё на последний день перед экзаменом). И она окончательно поняла, что гостиница с её своеобразным распорядком, потоком постояльцев и всеми прочими внутренними процессами интересует её куда больше, чем теория графов и тензорное исчисление. Она сидела бы там и дальше, попутно тихо вникая в тонкости и детали, которые успевала ухватить, услышать, увидеть, но «Подворью» пришёл конец самым неожиданным образом. Девяностые кончались, уже не взрывались машины и не случалось разборок со стрельбой, но Илья тем не менее погиб каким-то мутным образом, в какой-то аварии-не-аварии, про которую обомлевшие от ужаса работники шептались, оглядываясь, нет ли рядом Алёны. То ли его машину столкнули с набережной КАМАЗом, то ли он сам въехал в этот КАМАЗ. Алёна ничего не рассказывала. За неделю она рассчитала всех работников и закрыла гостиницу. Самое странное, что тогда произошло — Алёна отдала Елене монстеру, стоявшую в кабинете Ильи. Просто поставила на стойку со словами «унеси, бога ради».

Неделя эта случилась в середине весеннего семестра, и Елена как будто с разгона налетела на стенку. Въехала в КАМАЗ, мрачно думала она про себя. Она всегда тяжело переносила резкие перемены, ей было невыносимо жить вне распорядка и устойчивых планов, и теперь она снова, как в прошлом мае, повисла в неопределённости. Разница была в том, что теперь она хотя бы знала про себя и про своё, и у неё была Соня на крайний случай.

— На самый крайний, — сказала она тогда, прощаясь.

— Но точно ведь неизвестно ничего? — спросила Елена.

— А я и не собираюсь ничего точно узнавать, — чётко ответила Соня, — Мне одного раза хватило с этими уточнениями.

— Ну ладно, — вздохнула Елена, — спасибо… До свидания.

Соня предельно ясно выразилась насчёт попыток поискать кого-то ещё такого же. Точнее, такую же. Но Елена не собиралась следовать её указаниям в точности. В конце концов, времена менялись. За последний год у половины её однокурсников появились компьютеры, а теперь все лихорадочно покупали модемы и осваивали интернет. Елена понимала, что сама не осилит создание сайта, но это и не требовалось. На городском форуме новые разделы пёрли, как грибы после дождя. Модераторы в погоне за трафиком разрешали почти любые тематические «уголки» и «закутки». Форум романтиков. Форум циников. Форумы любителей кошек, собак, кактусов, спиртных напитков. Форумы велосипедистов, аквалангистов и йогов.

Елена просто пошла и подала запрос на создание форума любителей мистики и сверхъестественного.

В общем, она собиралась только подкидывать иногда провокационные ссылки или писать короткие загадочные темы, а потом, читая комментарии, фильтровать из основной массы шизиков и малограмотных очарованцев тех, кто ей, собственно, и был нужен. Тех, кто могли быть другими путешественницами. Она вовсе не собиралась всерьёз увлекаться ни общением на форуме, ни тем более сидением в сети, а собиралась, наоборот, найти новую работу как можно быстрее.

Но тут случился мамин день рождения. И пропустить его было нельзя, потому что маме внезапно и поразительно исполнялось пятьдесят пять лет.

Елена привыкла к тому, что у матери как бы нет возраста. Конечно, она была «уже не девочка», но слово «пожилая» на неё было не натянуть ни с какого края. Крепкая бодрая брюнетка с круглой попой и всё ещё гибкой талией, живая и общительная, любительница джинсов с низкой посадкой, «казаков» с заклёпками и сумок «Шанель», её мать была — ну, моложавой. Женщиной среднего возраста. Женщиной оптимистичной, хозяйственной, шумной, прагматичной и жадной до жизненных впечатлений. В общем, цифра «пятьдесят пять» её саму не особо смущала, как и её мужа, а Елена внезапно осознала, что вот — её родители скоро станут старыми. Конечно, это было эмоциональное преувеличение, которое опять возникало из-за того, что Елена не хотела перемен. Она как будто решила (как-то неосознанно), что её взросление прошло и на этом можно всё оставить как есть. Наладить раз навсегда и не трогать, если работает.

Понятное дело, так как раз и не работает.

Одним словом, Елена выскребла потощавший кошелёк, пошла в торговый центр и, основательно пройдясь по этажу с ювелиркой и дорогими безделками, выбрала в подарок красивое коралловое ожерелье с серебром. И тем же вечером за ужином сказала как бы небрежно:

— Мам, а ты когда праздновать-то будешь?

Мать оторвалась от газеты со сканвордом, который она решала прямо параллельно с поеданием картошки, задрала брови и спросила:

— Как будто ты хочешь меня поздравить!

— Ну маааам, — Елена невольно сползла в свои двенадцать лет. Маму она любила, и мама любила её, но власть материнского сарказма была невероятной.

— «Ну мааам» — передразнила мать, — В субботу у нас зал арендован в «Птичке» на Звездинке. Я собиралась тебе сказать, но предполагала, что у тебя опять невероятно важные дела.

— Ну мам! — возмутилась Елена, — Я, во-первых, помню, что дата. Ну, то есть, — она смутилась, — В общем, я так и так собиралась быть, а потом, меня ж уволили.

— Чего? — Отец оторвался от обгрызания куриной ножки, — Это чего ещё такое?

— Да закрыли нашу гостиницу, — вздохнула Елена, вспомнила последние сплетни от кастелянши и передёрнулась, — Владелец наш… погиб. Разбился на машине.

— Ну, здорово живёшь, — отец кинул кость в тарелку, взялся за бумажную салфетку и принялся, хмурясь, тщательно вытирать пальцы, — Теперь новую работу будешь искать?

— Ну, вроде, надо, — Елена подперла щёку кулаком, вздохнула, — Но не хочется, если честно. Сама не знаю… Вроде как тут было интересно, платили нормально, где я такое место без рекомендаций найду? А к Алёне теперь шиш подъедешь за рекомендациями, она и трубку на звонки не берёт. То ли горюет, то ли боится чего-то.

Елена ещё посидела в задумчивости, а потом вдруг до неё дошло:

— Погоди! Вы банкетный зал сняли?!