Трехтысячелетняя загадка - Игорь Шафаревич

Справедливо, конечно, было бы оценивать все массовые проявления насилия одной меркой: и направленные против помещиков, и против евреев, и армяно-азербайджанские столкновения… Но те, в которых жертвами были евреи, в прессе (а потом в сознании) были отражены особенно.

О таких народных выступлениях пресса стала говорить с начала 1880-х годов. Происходили они в деревнях, расположенных в пределах «черты оседлости». Отклик на них занимает большое место в публицистике Ивана Аксакова. Он пишет, что либеральная пресса единодушно характеризует эти беспорядки как «избиение евреев». Но, говорит он, «именно избиения и не было». Хотя крестьяне имели и топоры, и ломы, но число побитых евреев не перевешивало русских. В 1881 г. крестьяне «громили» еврейское имущество, часто с криками «это наша кровь». Грабежей почти не было. Иногда крестьяне даже рвали попадавшиеся деньги. Аксаков относит беспорядки исключительно за счёт экономических причин: тяжёлого положения, в котором оказались крестьяне, да и многие помещики Юго-Западного края. Согласно правилам кагальной организации право вести дела в том или ином месте кагал с железной строгостью распределяет между живущими там евреями. (Подробнее об этом сказано в гл. 4.) Поэтому крестьянин или мелкий помещик не мог обратиться к другому перекупщику, ростовщику… и обязан был принимать условия того, которого указал кагал. Он приводит письмо одного помещика, подвергшегося херему (проклятию) и полному бойкоту, от которого он спасся лишь обратившись к высокому галицийскому раввину.

Беспорядки усмирялись войсками. Как пишет Аксаков, во время беспорядков 1883 г. в Екатерининской губернии из еврейской толпы раздавались крики: «Ну что, взяли? Вы из нас вы пустил и пух, а мы из вас — дух!» «Еврейская Энциклопедия» тоже называет эти столкновения «избиениями». Она пишет, что из повременных изданий большинство полагало, что они происходили на экономической почве. (Впрочем, барон Гинцбург представил властям записку неупоминаемого автора, где утверждается, что погромы были организованы). Упоминается о двух человеческих жертвах среди евреев и говорится: «Солдаты стреляли и убили несколько крестьян». О погромах такого типа позже писал Розанов:

«Погром — это конвульсия в ответ на муку. Паук сосёт муху. Муха жужжит. Крылья конвульсивно трепещут, — и задевают паука, рвут бессильно и в одном месте паутину. Но уже ножки мухи захвачены в петельку. И паук это знает. Крики на погромы — риторическая фигура страдания того, кто господин положения». Видимо, такую же «бытовую» основу имел знаменитый Кишинёвский погром 1903 г. Первый день имел характер обычных подобных беспорядков: было разгромлено несколько еврейских лавок и домов. Но полиция произвела много арестов, и к вечеру беспорядки утихли. Однако на следующий день волнения расширились. Начались столкновения между группами евреев и христиан, вооружённых чем попало. Полиции не удалось ликвидировать беспорядки (хотя попытки были). Волнения приняли более агрессивный характер. Были разгромлены многие сотни еврейских домов. Были человеческие жертвы: чаще всего называется цифра в 45 убитых евреев и 4 христиан. Сейчас, это примерно число жертв беспорядков на крупном футбольном матче. Но, например, Вейцман пишет в воспоминаниях:

«Герцль договорился о встрече в Санкт-Петербурге с фон Плеве, человеком, руки которого были в крови тысяч еврейских жертв… и Герцль прибыл в Россию, чтобы встретиться с Кишинёвским мясником».

Были вызваны войска, и к вечеру погром затих. Было произведено много арестов, состоялись суды; признанные виновными в убийствах и погромах были приговорены к каторге и другим наказаниям. Но в прессе (также и иностранной) дальше обсуждался в основном другой вопрос: обвинение русского правительства в организации погрома. А. Солженицын приводит обзор публикаций по поводу Кишинёвского погрома (более чем на 15 страницах), где во многих случаях видна бездоказательность подобных обвинений. Но главный аргумент высказывает, мне кажется, Шульгин (с ним соглашается и Солженицын). После Февральской революции все царские архивы оказались в руках бывших врагов правительства, была создана комиссия для вскрытия злодеяний царского режима (и специальная комиссия по погромам со включением в неё видных еврейских представителей) — и никаких документов, указывающих на организацию погрома властями, опубликовано не было.

Но пресса делала своё дело по всему миру (ср. и предшествующее высказывание Вейцмана), и возможно, Плеве поплатился жизнью за созданный ею фантом. Думаю, что тут никакие публикации фактов уже помочь не могут — созданный миф является более прочной частью массового сознания, чем противоречащие ему факты.

И всё же, эти насилия с 1880-х годов до начала XX в. не шли ни в какое сравнение с жесточайшими столкновениями, которые сравнительно незадолго до того происходили при Гайдаматчине, Богдане Хмельницком и т. д. на тех же землях, когда они принадлежали Польше, когда казаками вырезались целые еврейские селения (и усмирялись поляками подобными же жестокостями: украинских повстанцев во множестве сажали на кол и поджаривали на кострах).

Несколько иной характер имели погромы времён революции 1905-1906 гг. Тут мы уже встречаемся со столкновениями с обеих сторон организованных групп, часто вооружённых огнестрельным оружием. Правдоподобный взгляд на эти столкновения предлагает Шульгин, бывший свидетелем некоторых из них. Он считает, что то, что называлось «еврейские погромы», было частью революционной борьбы того времени. Он приводит ряд свидетельств (особенно из Киева, где он жил), согласно которым провозглашение манифеста 27 октября 1905 г. вызвало подъём революционных действий: захваты правительственных зданий, уничтожение монархической символики, разрывание портретов царя и государственного флага. В городах внутри «черты оседлости» этими действиями руководили вожаки, среди которых было много евреев. Меньшиков приводит цитату из тогдашней прессы:

«Среди гогочущей толпы евреев в Одессе шла собака, увенчанная императорской короной на голове, и к хвосту её был прикреплён русский национальный флаг».

В ответ и произошли, согласно этой точке зрения, «погромы», которые были направлены против евреев в «черте оседлости». Таково было происхождение Киевского, Одесского, Нежинского погромов. Но, например, в Томске, где было очень мало евреев, толпа напала на революционный митинг — и это не носило никакого антиеврейского характера. Как пишет Шульгин:

«Погромы направлены были не на одних евреев: они обрушились на всех, кого русская стихия в судорожном припадке самосохранения признала возбудителями революционной волны».

С его точки зрения, именно эти стихийные выступления и остановили тогда «революцию 1905 г.». Подробное описание этих событий, в основном состоящее из цитат, даёт Солженицын: в его книге этому посвящена целая глава. Его изложение, по-моему, убедительно свидетельствует о событиях того времени како вооружённом столкновении двух течений, причём в руководстве революционного течения видное место занимали евреи. Пожалуй, приоритет на такую точку зрения принадлежит Николаю II, который в письме, цитируемом Шульгиным, пишет:

«Народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех — отсюда еврейские погромы».

Интересно, что и Вейцман вспоминает о том времени:

«Тик во всей черте оседлости развернулась извращённая гражданская война между евреями и русскими властями…»

Правда, со своей интерпретацией:

«Первые старались сохранить порядок, а вторые поощряли беспорядки».

Вполне правдоподобно, что когда сталкивались две толпы, из которых в одной рвали русский флаг, то полиция и войска сочувственно относились не к этой части, и, когда одолевать начинала другая, вряд ли торопились прийти на помощь первой. В донесениях сенаторов, расследовавших эти беспорядки объективно говорится про «бездействие полиции и военных, близкое к попустительству». Но, в конце концов, войска восстанавливали порядок — и не на много медленнее, чем это сделала бы администрация другой страны.

Дореволюционная Россия не усвоила ещё стопроцентно западные принципы: убили твоего отца, изнасиловали дочь, разорили жульнически тебя — на это есть суд, обращайся туда (и совершенно не ясно, что наилучшим путём для неё было — вытравить в себе все корни «традиционного общества»). Народные движения такого масштаба, как Пугачёвщина, были в ней уже невозможны, но их слабыми подобиями были народные волнения 1905-1906 гг. Масштабы их, видимо, были чудовищно преувеличены русской и западной прессой. Даже «Еврейская Энциклопедия» оценивает все жертвы этого периода в 810 человек. Но Шульгин приводит сообщение газеты «Bliner Tageblatt» по поводу революционных столкновений в Киеве в октябре 1905 г.: