Врата Славы. История Ашурран-воительницы - Тиамат

Так и случилось. Осень уже пошла на убыль, когда сигнальные костры загорелись на холмах и курганах Солха, возвещая появление неприятеля. Дымка поползла из Великого леса, стелясь между деревьями, и в этой дымке будто сами деревья сдвинулись с места и выступили вперед. Приглядевшись, дозорные различили фигуры в зеленой и коричневой одежде, с раскрашенными лицами, с мечами и копьями, и большинство из них были пешими, а некоторые ехали в седле, и под иными — дивное диво! — были не кони, а лоси, олени и дикие быки. И шли с войском эльфов дикие звери — медведи, волки, рыси и барсы с горящими жутким огнем глазами. Поистине устрашающее зрелище!

Получив сигнал, войско людей незамедлительно выступило в боевом порядке, под звуки барабанов и труб, и ликованием наполнились души воинов, ведь предстояло им встретиться лицом к лицу с ненавистным врагом, и не под сенью Великого леса, а на открытом месте. «Теперь уж точно наша возьмет, ибо мы больше привычны биться на равнине, чем Древние!» — думал каждый.

Оба войска выстроились на огромном поле, с одной стороны ограниченном рекой, а с другой высокими холмами. Инеем осенним сверкали доспехи воинов, знамена развевались под порывами ветра, копыта коней, гарцующих на месте, прибивали пожухлую траву, копья и трезубцы колыхались, как железный тростник. Ашурран, державшая правый фланг рядом с Матолви, изнемогала от нетерпения. Ждать, однако, пришлось недолго. Внезапно ряды эльфов пришли в движение, и лавина диких зверей хлынула навстречу людям.

Жаркая то была схватка! Медведи ломали хребты лошадям и людям, волки впивались в горло, рыси и барсы рвали когтями сражающихся. Рев и вой несся над полем, сменяясь временами визгом и стонами, человеческими и звериными. Но люди выстояли, и скоро все было кончено. После усеялось трупами лесных созданий, полегших под ударами людей.

Воодушевленный первой победой, король Огинта двинул войско на эльфов, и столкнулись они, как две разрушительные волны, как две скалы во время землетрясения, как два стальных клинка.

Тяжело пришлось смертным, и первая атака показалась всего лишь легкой разминкой по сравнению с тем, как ударили по ним эльфы. Много превосходили Древние людей по силе и ловкости, по умению владеть мечом и копьем, и так искусно сражались они, что нельзя было найти бреши в их обороне. Нашлись среди них тяжеловооруженные воины, и доспехи на них были легче и прочнее человеческих, и эльфийские мечи с легкостью разрубали выкованную в Юнане броню. Лучники их осыпали нападающих стрелами, безошибочно находя щель в доспехах или прореху в кольчуге, и меткость их казалась невероятной.

Воины Юнана дрались, как проклятые, ни шагу назад не сделав, и остервенение будто придавало им силы, и превосходили они эльфов пылкостью и мужеством. И хоть приходилось отдавать им десять жизней за жизнь одного Древнего, охотно платили они эту цену. Не было в них осторожности и расчетливости Древних, только безрассудство и храбрость.

Весь день длилась кровавая сеча, не прекратившись и с наступлением темноты. Тогда перевес начал склоняться на сторону эльфов, потому что видели они в темноте, как кошки. Люди подожгли сухую траву, и запылала она ярче факелов, освещая темную ночь, и при зареве пожара продолжилась битва. Но уже мечи выпадали из усталых пальцев, и стрелы с тетивы срывались, не находя цели, и кровавый пот заливал глаза, и дрожала рука, держащая знамя, и кровь струилась из–под доспехов, и щиты разлетались в щепы. Древние же не выказывали признаков усталости, и удары их были так же сильны и быстры, будто вступили в бой они после долгого отдыха.

И дрогнули люди, и надежда в их сердцах померкла, а вместе с ней мужество и стойкость.

Увидев это, удвоили Древние натиск и бросились на людей, чтобы нанести последний удар. И как волны морского прибоя во время отлива, отступали перед ними остатки королевского войска. На шаг, на полшага, но отступали.

Только киаранское войско, закаленное в боях с варварами, держалось, как скала под ударами волн. Матолви Бычий рог рубился без устали, поднося Древним кубок смерти, подобный кузнецу, кующему смерть в своей кузне. Неподалеку от него дралась Ашурран, покрытая пятнистой шкурой, разъяренной пантере подобная, и головы противников ее валились на землю, как колосья под серпом жнеца.

И тогда киаранский князь нанес подлый удар. Рассудив, что надежды нет и что лучше остаться в живых и спасти остатки войска, повернул он своих воинов назад и отступил. Не погнушался он бросить Матолви на произвол судьбы, потому что затаил на него злобу, да и Ашурран была ему не по душе; и проклят навеки киаранский князь за свое предательство, за измену королю и воинскому братству. Предательство не принесло ему пользы — через три дня после битвы Аланн Браголлах киаранское войско эльфы вырезали до единого человека. Кто ведает, если б князь не отвел свои войска, другим мог бы стать исход битвы. Но теперь уж поздно о том говорить, ибо история свершилась.

Окруженный врагами, пал Матолви Бычий Рог от стрел и клинков, и голову его эльфийский витязь вздел на копье, будто охотничий трофей. Пали стяги Верлуа и Аолайго, Фалариса и Архизы, и знамя чародеев пало, и из пяти королевских стягов лишь два уцелело. Полегли все королевские военачальники, шагу назад не сделав, и княгиню Аолайго вынесли из боя, трижды раненую. Убит был князь Фалариса, сражавшийся рядом с королем, и кровью своей смыл он позор, постигший его после трусливого бегства из княжества перед лицом опасности. До последнего прикрывал он короля и рану его плащом своим зажимал, пока не подоспела помощь. Был король тяжело ранен в бедро и кровью едва не истек. Если бы не чародейка Леворхам, не увидел бы он нового дня.

И поле было усеяно телами убитых и умирающих, и воинов, способных держать оружие, уцелело не более пяти тысяч, эльфов же осталось вдвое больше, и каждый стоил десятерых. Поистине богатую жатву собрала смерть в эту ночь, и за разорение Галадона эльфы отомстили вдесятеро. И битву эту назвали Аланн Браголлах — Месть Эльфов.

Тела Ашурран после битвы так и не нашли, сколько ни искали. Решили люди, что Древние забрали его с собой для каких–то низменных целей, чтобы предать поруганию или выставить как военный трофей. И никто не знал, что случилось с ней на самом деле, а случилось с ней вот что.

Поединок Ашурран с Дирфионом

Видя, что осталась она одна на поле битвы, что отступают люди, и вот–вот отступление это перейдет в бегство, закричала Ашурран громовым голосом:

—Где вы предпочитаете умереть — в погребах и подвалах, прячась от Древних, или здесь, при свете дня, защищая свою землю? Вперед, доблестные дети Юнана, мы поляжем здесь, но никто из врагов не уйдет живым!