Ограниченный контингент - Борис Громов

В начале марта, то есть через месяц после приезда генерала Павловского, мы получили первую директиву командующего 40-й армией о подготовке и проведении боевых действий в приграничной провинции Кунар, восточнее Джелалабада. Замысел операции заключался в том, что мы усиленным мотострелковым полком должны были пройти северо-восточнее Джелалабада вдоль афгано-пакистанской границы по единственной дороге к небольшому городку Асадабад, где находился правительственный гарнизон, снять блокаду дороги и города, а также провести активные боевые действия против вооруженных формирований оппозиции.

В районе проведения операции находился лишь один Джелалабадский аэродром, который мог принимать только небольшие самолеты, такие, как Ан-26. Огромное количество горючего, боеприпасов и многое другое нам пришлось брать с собой. Их регулярная доставка из центра исключалась — потребовалось бы слишком много сил для перевозки и охраны колонн.

Подготовка к предстоящим боям проходила достаточно серьезно и основывалась на том, чему нас научили в военных училищах и академиях. Хорошо постаралась разведка. У нас к тому времени уже появились свои агенты среди афганцев, правда, говорить о широкой сети осведомителей было рановато. Огромную помощь оказала воздушная разведка: на аэрофотоснимках были отчетливо видны все завалы, устроенные на дорогах, по которым мы должны были идти. Но уже через несколько дней, когда операция шла полным ходом, выяснилось, что все выработанное советской военной наукой и записанное в боевых уставах, в том числе и в разделе «Ведение боевых действий в горах», годится только для западного направления и европейского театра военных действий. Здесь же, в Афганистане, мы были вынуждены многое постигать на ходу, медленно продвигаясь вперед путем проб и ошибок.

Например, в походном построении есть такой элемент — отряд обеспечения движения. Как правило, это саперное подразделение, которое под охраной танкистов или мотострелков с помощью специальной техники расчищает завалы на дорогах и уничтожает небольшие группы противника. Основные силы обычно идут следом за саперами. Не зная специфики Афганистана и используемой душманами тактики, мы поставили в начале колонны огромный небронированный БАТ. Все было сделано по науке, кроме одного: мы не учли, что душманы специально устраивают завалы на узких участках дороги. Когда мы дошли до первого из них, БАТ был в упор расстрелян и выведен из строя. Мы оказались запертыми своей же подбитой техникой — огромная махина загородила путь и обойти ее было невозможно. Пришлось скинуть в пропасть.

Не знали мы и того, что моджахеды могут просто снести взрывом, например, пятидесятиметровую полку горной дороги таким образом, что получалось продолжение скалы. Прохода как такового не было. Естественно, колонна останавливалась. В это время душманы вели интенсивный обстрел сверху — начиналась паника, неразбериха, гибли люди. Практически никто из нас не знал на первых порах, что нужно делать в таких ситуациях. Позже, наученные горьким опытом, мы всегда возили с собой кумулятивные заряды, чтобы с их помощью вгрызаться в скалу и заново проделывать участок дороги.

Анализируя первую операцию, мы пришли к выводу, что движение по любой дороге в горах, а все они, как правило, находятся в низинах, обязательно должно прикрываться сверху — справа и слева. Командиры выделяли специально подготовленные взводы и даже роты, которые должны были идти по хребтам с небольшим уступом вперед. Кроме того, колонну прикрывали вертолеты и штурмовики — они постоянно висели над головой. Но все это было потом.

Пока же, во время первых боевых действий, авиацию мы вызывали только по радио. В основном это были вертолеты, реже — истребители-бомбардировщики. Авиация — мощная сила, но ею необходимо управлять. В каждой колонне находились авиационные наводчики, но они ничего не видели и не знали, откуда ведется огонь. Поэтому вначале нам приходилось наносить авиационные удары примерно по площадям. Или отдавать все на откуп летчику — если он видел противника, то наносил по нему бомбово-штурмовой удар. Иногда под огонь авиации попадали и свои войска — из-за того, что с большой высоты очень трудно было разобрать, где находятся душманы, а где наши солдаты. Два таких случая произошли при мне, правда, обошлось без больших людских потерь — получалось, что в основном уничтожали только технику, а то били и мимо.

Весенние бои принесли Ограниченному контингенту колоссальный опыт. Мы пересмотрели многое — начиная от подготовки и построения войск для движения и заканчивая отработкой взаимодействия с авиацией, артиллерией и управления ими. Если удавалось развернуть на дороге восемнадцать орудий дивизиона, то мы сразу сталкивались с тем, что офицеры не видят цели. Засечь же их можно было только с высоты. Поэтому в Афганистане срочно начали готовить артиллерийских корректировщиков. Для нас они и авиационные наводчики были, как говорится, на вес золота, поэтому всегда действовали только с группой прикрытия — этих людей охраняли лучше, чем любого командира.

Примерно в то же время Тухаринов приказал мне провести боевые действия недалеко от Кабула. Из района Хайрабада постоянно совершались обстрелы, и, по данным разведки, предполагались крупные нападения на штаб армии.

Тухаринов вызвал меня к себе в штаб и сам показал на карте этот район. От Кабула напрямую через горы он находился примерно в семи километрах, если же двигаться по дорогам, то чуть больше двадцати.

Для проведения операции мне было выделено два мотострелковых батальона и соответствующее прикрытие — артиллерия, авиация, которую в случае необходимости я мог вызвать. Это означало, что летчики находились на аэродроме, а когда нужна была их помощь, появлялись, как правило, слишком поздно.

В то время стал очень распространенным термин «рейдовые действия вдоль дорог». Один или два батальона действовали вдоль нескольких трасс, расчищая вокруг них территорию, уничтожая и захватывая склады оппозиции. Потом возвращались. Такая же задача была поставлена и нам. О противнике мы практически ничего не знали, потому что разведка предоставила минимальную информацию. Было лишь известно, что в Хайрабаде «кто-то» есть и что этот район необходимо «почистить». Другими словами, если мы случайно нарвемся на моджахедов, то должны их уничтожить.

Эти боевые действия я проводил в должности начальника штаба дивизии, в них участвовал и Руслан Аушев. Именно тогда я впервые ощутил неприятное чувство растерянности. Мы подошли к одному из небольших хребтов, за которым находился кишлак, где, по нашим предположениям, осели душманы. Не доезжая километров трех до перевала, остановили колонну, выслали вперед разведку и прикрытие. На радийной машине, взяв с собой небольшую охрану, поехал и я. Нужно было на месте принять решение — как брать этот кишлак. При подходе к перевалу по нашим машинам внезапно открыли огонь. Практически все, с кем позже разговаривал, испытывали в такие минуты примерно одно и то же. Первый обстрел деморализует человека полностью. Хотя ты внутренне готов и знаешь, что огонь может быть открыт в любую минуту. Больше того, ты сам идешь на риск. При первых же выстрелах начинается паника внутри человека, в его сознании.