Возвращение живых мертвецов - Екатерина Савина

– Да? – сказал Олег Владимирович, не зная, что еще сказать. – Это… хорошо…

Ему что-то не нравилось во всем облике серого человечка. дело было не только в  постоянно бегающих глазках, а… Нет, Олег Владимирович не смог бы объяснить, что  ему не нравилось в сером человечке, но он всем своим ментовским нутром чувствовал  какую-то смутную опасность исходящую от этого неприметного человечка в потертом  синем костюме в клеточку.

«Надо будет справиться у полковника насчет этих самых органов, – стукнуло в  голове у Олега Владимировича, – что-то этот коротышка кажется мне подозрительным.  Попросить, что ли, у него удостоверение? Да нет, не стоит. Он может и не  показать, а я что тогда делать буду? Пытаться его задержать? Если он и в самом  деле из органов, потом хлопот не оберешься. Со свету сживут – с ФСБ лучше не связываться.  Да и… кем еще может быть он? Черт, странно, странно, но разбираться сейчас нет  времени…»

– Вот и познакомились! – воскликнул главврач и от избытка переполнявших его чувств  расхохотался. – Вот и познакомились. А теперь пойдемте скорее к нашему пациенту.  Уверен, что сегодня, вы узнаете о том, что с ним случилось! Просто уверен!

И главврач двинулся по коридору. За ним, не оглядываясь на Олега Владимировича,  засеменил серый человечек.

Олег Петрович почесал в затылке и пошел следом за ними.

– Сейчас у наших пациентов прогулка, – восторженно гудел главврач, – их можно в  парке найти. Во дворе больницы. Конечно, Чернобурова я из палаты не выпускаю  обычно, но ради такого исключительного случая, я соответствующим образом распорядился.  Да и сам он уж очень слезно просил. Говорил, что от чистого воздуха ему много  легче станет.

– Это так, – поддакивал серый человечек, – только, профессор, вы не боитесь, что  ваши больные разбегутся из этого парка?

– Разбегутся? – главврач опять расхохотался. – Да там забор четырехметровый. И  колючая проволока сверху. Ну, санитары еще ходят постоянно – дежурят. Еще не  было случая, чтобы кто сбежал из нашей больницы. Вы ведь знаете, что в тридцатых  годах здесь не больница была вовсе, а тюрьма? Главный корпус перестроили, а  забор трогать не стали. Зачем – безопасность превыше всего!

Втроем они вышли во двор больницы через какой-то служебный выход – и оказались в  начале аллейки самого настоящего парка – с густо посаженными деревьями и низенькими  скамейками.

В голове у Олега Владимировича уже сложился вопрос, тот который намеревался  задать так беспокоящему его серому человечку. Предполагаемый ответ на вопрос  должен был вполне убедить Олега Владимировича в компетентности серого человечка,  как представителя соответствующих органов. Олег Владимирович уже открыл было рот,  но тут главврач, издав очередной восторженный крик, устремился по аллейке со  скоростью почти космической.

– Вот он! – выкрикнул главврач. – Сидит на скамейке с какой-то девушкой разговаривает…  Ты посмотри, только в рассудок пришел, а уже амуры заводит. Еще два дня назад  жену свою не узнавал, а теперь… А-а! Так я и девушку эту знаю! Очень интересный  случай – нервное истощение и временная амнезия. Не помнит даже имени-фамилии своей.  Ее из кинотеатра какого-то врачи скорой помощи привезли. Была в бессознательном  состоянии, а теперь уже свободно передвигается! Еще один случай удивительного  исцеления! Да! Если все дело в наших новых препаратах, то Нобелевская премия от  меня никуда не уйдет!

Проговорив всю эту чушь, главврач на мгновение остановился и сладко зажмурил  глаза. А потом снова устремился к нужной ему скамейке, шелестя на ходу губами,  будто бы репетировал речь нобелевского лауреата.

– Антон Владимирович! – ласково зашептал главврач, тяжело плюхаясь на скамейку  рядом со встрепанным человеком с покрасневшими, словно от слез, глазами. – Как  вы себя сейчас чувствуете?

Антон Владимирович посмотрел на главврача отсутствующим взором и ничего не ответил.

– Антон Владимирович? – снова позвал главврач. – Как вы себя…

Больной опустил глаза в землю и не говорил ни слова. С его губ потянулась прозрачная  ниточка вязкой слюны.

– Это и есть ваше чудесное исцеление? – строго спросил серый человечек.

– Он, кажется, совсем невменяемый, – проговорил подошедший тоже Олег  Владимирович, – почему вы говорили о том, что он действительность окружающую  воспринимает? Ничего он не воспринимает. Выглядит точно так же, как и тогда,  когда я к вам приходил. Даже хуже еще – тогда он, по крайней мере, слюну не  пускал…

– Ничего не понимаю, – забормотал главврач, – я же утром его видел… Я же утром  его осматривал, он был совершенно… ну, совершенно, как нормальный человек… Что  за чудеса. Не мог же я ошибиться… Или это – просто временное прояснение было. А  теперь у него новый приступ? Ничего не понимаю. Нужно пролистать литературу… А,  может быть, это вовсе не прояснение было, а… новый виток его заболевания? Он не  выздоровел – просто ему показалось, что он выздоровел. Или, если предположить…

Так бормотал обалдевший главврач. Олег Владимирович и серый человечек молчали. О  чем думал серый человечек, неизвестно, а мысли Олега Владимировича были, хоть и  путаны, но вполне понятны. Он тоже был ошарашен. Но совсем не по той причине, по  которой едва не тронулся рассудком бедный главный врач районной психиатрической  больницы.

«Вот так чудеса в решете… – думал Олег Владимирович, – а я сразу понял, что эту  девушку где-то видел. Это же ее вчера вечером показывал мне тезка – Олег  Петрович – точно ее! То есть – не то, чтобы ее, а ее фотографию. Та-ак… это что  же получается? Чернобуров в сумасшедшем доме – пропал и наутро явился ненормальным.  Дело, которым занимается Олег Петрович, тоже – по исчезновению крупного бизнесмена.  И опять же – на этот раз не сам пропавший, а единственный, кажется, свидетель  преступления – находится в психушке. Что-то мне подсказывает, что наши два дела  нужно объединить в одно. Так, та-ак… А теперь мне необходимо, не мешкая, возвращаться  в отделение и переговорить с тезкой. Потом брать наряд и ехать сюда. Пусть эта  девушка – которая ни имени, ни фамилии собственной не помнит – прокатится с нами.  Спокойнее будет, если она в тюремной больничке посидит. Оформим ей арест, как главной  подозреваемой – тем более, что основания для этого есть железные. Вперед, вперед»!

– Простите, – проговорил Олег Владимирович, отступая назад, – я вижу разговора у  нас не получится с господином Чернобуровым, так что мне лучше всего –  откланяться. Дела, знаете ли… До свидания.

И, не дожидаясь ответного прощания, Олег Владимирович повернулся и почти бегом  устремился по аллейке.

«Надо было еще и этого коротышку разъяснить, – мелькнула у него запоздалая мысль,  – да только некогда. Если мы с тезкой два дела в одно объединим и злоумышленников  накроем, тогда не только премия мне гарантирована, но и очередное повышение меня  не обойдет»!

Огромных размеров санитар с совершенно звериным лицом вошел в туалет для медперсонала  и тщательно запер за собой дверь. Проверив все кабинки и убедившись, что он совсем  один в помещении, санитар пустил воду в раковине и, маскируя шумом воды свои  действия, достал откуда-то из своей одежды глубоко запрятанный сотовый телефон и  набрал номер.

– Это… – приглушенно проговорил он в трубку, – это я. Здорово, Темный.

Видимо, его что-то спросили, поскольку санитар немедленно изобразил на своем  уродливом лице досаду и, оглянувшись на дверь, ответил:

– Да нет… Ничего я не сделал. Только моей вины в том нет. Ты меня знаешь, Темный.  Я, на что подписался, то и выполнил. Но ночью этот ваш псих… Чернобуров… свалил  куда-то из своей палаты, и я его найти не смог. Какая-то падла оставила дверь в  палате не запертой, вот он, сука, и убежал. Я им сколько раз говорил…

Санитар замолчал, слушая, что ему говорят.

– Сделаю, – сказал он через минуту, – все сделаю, на что подписывался. Это же  минутное дело – прижал в уголке, хвать за горло и каюк. А потом никто ничего не  докажет – вокруг психи одни, они вообще за свои действия не отвечают. Почудилось  что-то какому-то психу, вот он вашего Чернобурова и придушил. А мне – что?  Пускай доказывают. Только, Темный, тут такая тема вырисовывается. Вокруг этого  Чернобурова какая-то карусель начинается. С утра в его палате наш главврач орал  что-то – типа того, что Чернобуров в себя пришел и стал полностью вменяемым. А  потом вроде как мусор приходил опять к Чернобурову. И еще…

Санитар снова оглянулся на дверь и, понизив голос почти до шепота, продолжал:

– И еще… Темный, ты Серого знаешь ведь? Ну, тот у которого кликуха была раньше  Лауреат? За то, что он, как артист, свои обличья менял? Ага, он вышел два месяца  назад, я слышал – по амнистии его освободили. Так вот – я этого Серого видел в клинике  у нас сегодня. Он тоже терся возле Чернобурова. С нашим главврачом базарил. В  синем таком клифте задрипанном – в клеточку. Вроде ментом представился и  спрашивал там все про Чернобурова. Нечисто вроде… Там, где Серый работает, туда  лучше не соваться. Друзья у Серого крутые, да и сам он профессионал. Наемник,  мать его… Что хочешь сделает за бабки. Хочешь, убьет, хочешь, сведения достанет  любые… Ну, если он в открытую пошел, значит, не убивать, а какие-то сведения  получить… Только хрен у него чего получиться сегодня. Я слышал, что у  Чернобурова приступ какой-то случился и он опять на голову больной стал… Ага,  ага… Я вот что подумал, Темный… Мы никому дорогу не перебежим, если этого  Чернобурова замочим? Менты меня хрен достанут, а вот, если с братвой непонятки  выйдут, то тогда хуже. Они на алиби смотреть не будут. Подрежут и все дела… Что?