Надежды, разочарования, мечты… - Виктор Тихонов

К сожалению, наши мастера внутренне не были нацелены па это, они смирились со вторыми ролями и не стремились к постоянному совершенствованию своего мастерства, к труду неустанному, не знающему выходных, тем более что золотые медали в чемпионате страны они получали точно такие же, как, скажем, Владислав Третьяк.

Мы вправе были требовать от них игры более высокого класса, иначе… Иначе надо уступать места другим, тем, кто мечтает играть за ЦСКА, играть и постоянно расти.

Сколько кому по силам

Другая проблема, касающаяся отношений в команде.

Защитники Ирек Гимаев и Сергей Бабинов – известные мастера. Чемпионы мира. Игроки основного состава сборной Советского Союза.

Этим хоккеистам в нашей команде очень трудно в психологическом плане. По одной только причине: им хочется ни в чем не уступать своим более молодым партнерам Фетисову и Касатонову. А силы, а мастерство не те. Ирек и Сергей хороши, но их коллеги еще сильнее. Это реальность, это понятно при взгляде со стороны, но с этим не хочется мириться тому, кто рядом с Фетисовым и Касатоновым. И оттого возникает периодически соблазн: а почему бы не попробовать проверить себя? Чем я хуже? Может, и у меня теперь получится.

Так случается нередко. Тот или иной хоккеист может сыграть плохо только потому, что переоценивает свои силы. Не будем ругать этого хоккеиста. В определении качества своей игры всегда трудно дать себе объективную оценку.

Если смотреть на вещи трезво, надо, к сожалению, признать, что Ирек не может себе позволить то, что позволяют его более молодые партнеры. Сила Ирека – в строгих действиях, соизмеряемых и с ситуацией, и со своими возможностями. Рациональная игра – основа успехов Гимаева. Он не обладает такими могучими физическими, скоростными данными, искусством силовой борьбы, как его товарищи по обороне. В этом Ирек на поле уступает, но, переоценивая себя, он иногда снова и снова устремляется вперед и «проваливается» вновь и вновь. Команду за его авантюры наказывают голами, и я вынужден снимать защитника с игры.

Жаль! И ему обидно, и нам не хочется его обижать. Хоккеист он очень хороший.

Второй тренер

Еще одна чрезвычайно интересная и сложная проблема – взаимоотношения тренеров в команде. Друзья и соратники, преследующие общую цель, – так я представляю себе сотрудничество тренеров. Иного положения, иных отношений быть не может. По крайней мере, не должно.

Плохо, если тренер, возглавляющий команду, ревнует ее к своему помощнику. Еще хуже, если он не доверяет помощнику, опасается его. Но, с другой стороны, так же плохо, если второй тренер мечтает, как бы подсидеть коллегу и занять его место.

Работая тренером вот уже два десятка лет, я неизменно старался найти верные отношения со своими помощниками. Ибо хорошо помнил свое сложное и порой неясное, пожалуй, даже неловкое положение в должности второго тренера в московском «Динамо».

Многое старался я перенять у Аркадия Ивановича Чернышева, когда был его помощником, – присматривался к его работе, прислушивался к замечаниям многоопытного тренера. Единственное – но и существенное! – неудобство моего положения заключалось в том, что я не знал как следует, что мне нужно делать, за что браться, за что отвечать. Ведь это была новая для меня работа. Правда, определенная самостоятельность появлялась в те сравнительно редкие моменты, когда старший тренер динамовцев работал со сборной страны.

Не могу, однако, сказать, что у меня была вторая роль в команде. Роли, пожалуй, не было никакой. Но положение стало значительно более неопределенным, когда в команду на должность тренера пригласили еще и Юрия Волкова. В «Динамо» оказалось два помощника старшего тренера, причем разделения обязанностей или функций не было решительно никакого. И вообще круг наших забот очерчен не был.

Поверьте, нет ничего хуже положения человека, с которого ничего не спрашивают, которому ничего не поручают и ничего не доверяют.

И потому, став старшим тренером, я постарался не только определить круг забот второго тренера, но всячески помогал ему в подготовке и проведении занятий, поддерживал его, помогал найти свое место в команде. Хорошо прочувствовав на себе все, что может быть связано с неопределенностью положения второго тренера в команде, я старался организовать нашу работу так, чтобы все на себя не брать, чтобы доверять своему помощнику. Ведь и ему интереснее в таком случае работать, помогать старшему тренеру. И он чувствует, что нужен команде, делу.

Сейчас роль и первого, и второго помощников старшего тренера возросла. Теперь на тренировку приходят не пятнадцать, как когда-то, а 25 спортсменов. А если добавить и игроков молодежной команды, то набирается до тридцати человек.

Как строится тренировочное занятие ЦСКА? Бывает, что занимается вся команда сразу, и тогда занятие веду я. Бывает, что работа идет по группам, и потому крайне важно, чтобы помощник выполнял все так, как определено планом тренировки. Тридцать человек на льду – это много. Может, конечно, облегчить дело микрофон, но это не всегда полезно, если речь идет об учебно-воспитательной работе. Чаще необходим живой человеческий голос.

Когда половина команды уходит вместе со мной в сборную, другая половина остается с Юрием Ивановичем Моисеевым и Виктором Григорьевичем Кузькиным, и потому мы должны работать одинаково, на равных, если хотите – синхронно. Так, чтобы не было различий в степени подготовленности хоккеистов, когда первая и вторая группы снова сливаются в единый коллектив, в единую команду.

Общеизвестно, кажется, что руководитель плох, если во время его отсутствия – при отъезде или болезни – все рушится. Считаю одним из самых точных показателей мастерства тренера успешную работу команды в его отсутствие.

Когда помощник тренера работает самостоятельно, хотя и под контролем старшего тренера, когда он чувствует свою полную – и равную с коллегой – ответственность, то и сам растет как специалист, и вместе с тем это идет на пользу команде, положительно сказывается на ее игре и результатах.

Мне довелось сотрудничать в разных командах – клубных и сборных – со многими помощниками. Работал с Яном Ансовичем Шульбергом, Эдгаром Яновичем Розенбергом, Эвалдом Артуровичем Грабовским, Борисом Александровичем Майоровым, Александром Тихоновичем Прилепским, Николаем Ивановичем Карповым, Юрием Ивановичем Морозовым, Робертом Дмитриевичем Черенковым, Юрием Ивановичем Моисеевым. Сейчас работаю с Юрзиновым, Михайловым, Кузькиным. Неизменно старался и стараюсь строить отношения на взаимном доверии. Считаю, что у нас должны быть равные обязанности на работе. Исходя из этого и предлагаю коллеге распределение функций. Оба тренера готовят задание на тренировку и отвечают за него. Одинаковый подход к принципам работы не исключает возможности споров и даже расхождений по тем или иным вопросам.

Роль второго тренера очень сложна. Порой случается, что некоторые хоккеисты, особенно те, кто постарше, не хотят выполнять его указаний. Решен, казалось бы, вопрос с дисциплиной, команда управляема, послушна, но едва старший тренер расстается с коллективом хотя бы на день-другой, как работа начинает страдать: второму тренеру спортсмены подчиняться не хотят.

И в ЦСКА была сходная ситуация. Ребята сначала пытались оспаривать строгие меры моих помощников, им казалось сомнительным такое ведение дел, при котором другие тренеры имеют те же права, что и первый, если старший тренер отсутствует в команде, если он в это время работает со сборной страны. Пришлось приложить немало энергии и сил, чтобы хоккеисты внутренне согласились с тем, что все тренеры равно могут и должны влиять на жизнь коллектива.

Второй тренер – первый помощник руководителя команды, необходимая и важнейшая фигура в современном хоккее. В этом у меня нет никаких сомнений. Но зато более чем достаточно сомнений по другому поводу – по поводу так называемых играющих тренеров.

Играющий тренер

Когда Борису Михайлову исполнилось тридцать пять, меня спросили, нет ли смысла назначить его играющим тренером. Предложение было сделано в таких словах:

– Пусть помогает вам, Моисееву, Кузькину… Дело ведь, наверное, найдется?…

Дело бы, конечно, нашлось.

Но я принципиально против играющих тренеров. Не против самого Бориса – это был превосходный капитан, на которого мы вполне полагались и который энергично и деятельно помогал нам.

Я далеко не убежден, что возможен, приемлем сегодня в классной команде такой тренер – играющий. Хотя, конечно, помню, с каким энтузиазмом говорили и писали об этом не только журналисты, по и сами тренеры, и руководители команд, вводящие эту новую должность в своих спортивных коллективах.

Но что значит – играющий тренер? Он игрок? Или тренер? Спрос у меня с него какой: как с тренера или как с игрока? Не будем, кстати, забывать, что игрок этот не работал ни одного дня ни в одной команде, специально ничему не учился и о нелегкой должности спортивного наставника судит пока со стороны. Почему же вдруг он получает право воспитывать, учить своих нынешних коллег, мастеров такого же высокого уровня?