Рыцарь без позывного. Том 3 (СИ) - "Бебель"

Еще немного и все закончится очень плохо... Походу, припасы, что выделил Грисби подошли к концу, и сотнику пришлось выбирать, между горожанами и своими бойцами. Выбор был очевиден и бородачи перетащили весь провиант к себе в гарнизон. Включая отравленный — оставлять такой «сюрприз» на слабо укрепленном складе значило бы угробить половину жителей.

Само собой, столько мешков и бочек незаметно не перенесешь, и местные небезосновательно решили, что северяне мутят что-то очень нездоровое. Сотник конечно тот еще придурок, но понять его можно. Даже если объявить про яд в бочках — люди просто не поверят. Поздно уже для правды.

Из-за брошенных у ворот телег, любопытные взгляды, скользящие по нашей группе не могли заметить увесистые мешки притороченные к салазкам.

— Почему мы стоим, сир? Вот-вот прольется кровь! Мы обязаны...

Гена уже потянул салазки, но я вовремя успел схватить его за пояс:

— На месте! Совсем кукухой двинулся?! Ничего не попутал?! Это я тут контуженный, не ты!

— Сир, но ведь все закончилось! Мы принесли противоядие! Давайте просто объявим...

— Я тебе дам «просто»! Замер на месте и ждешь команды!

«Просто»! В этом Грисби «просто» даже мухи не женятся! Тут всегда все через известный орган...

Во-первых, увидав как к гарнизону тащат мешки, горожане немедленно подумают, что это провиант. И никакие слова или демонстрации их не переубедят. Стопудово кто-нибудь кинется и попробует спереть хоть немного этой странной «манной крупы». За первым последует второй и все закончится стачкой. И хрен бы с ними, балбесами, но я не для того почти месяц в лесах яйца морозил, чтобы потом ползать и по крупицам собирать рассыпанный и истоптанный порошок из порванных мешков. Еще не хватало всю операцию завалить! В двух шагах от счастья, блин...

А уж сообщать про яд и противоядие из водорослей — подавно не стоит. В лучшем случае поднимется паника и начнется «охота за ведьмами», а в худшем — во всем обвинят северян и начнется натуральный бунт.

И даже если местные все-таки успокоятся и начнут потреблять «обезвреженную» провизию, то каждую простуду, диарею или импотенцию непременно припишут на счет «отравы отморозков». И длиться это будет годами, если не поколениями...

Нет уж, спасибо! Плавали, знаем — эпопеи с интригами баронишки и наемниками на празднике мне на всю жизнь хватило. Еле-еле извернулся.

— И что ты предлагаешь? Стоять и смотреть?! — подала голос кошатина, оторвавшись от салазок с блондином. — Это та-а-ак по рыцарски...

— А что? — дернула плечиками Киара и оскалилась, уставившись на разгневанную толпу немигающим взглядом. — Дешевле театра и кровь настоящая! Голосуем?

— Киара, сейчас не до шуток!

— Не припомню, когда я последний раз шутила, моя милая.

Игнорируя болтовню за спиной, я все пытался сообразить, что делать. Стоять и ждать не вариант — вот-вот резня начнется. Нужно заставить горожан свалить и, очень желательно, без насилия. Грисби, говнюк, полюбому за каждым пуком внимательно следит и не побрезгует воспользоваться ситуацией. Не удивлюсь, если он приложил к этому стихийному шествию свою мускулистую руку.

Так, слушать они не захотят, про яд не поверят, как и в обещания...

Отвлечь их, что ли? А как? Стриптиз станцевать или деньги по дороге раскидать? Чего люди боятся больше голода? Кого горожане ненавидят больше северян?

— Киара, как ты можешь быть такой холодной?! Это же люди!

— Холодная? Я? А мне кажется я очень горячая штучка... Верно, Геннаро?

Покрасневшие щеки пацана натолкнули меня на мысль. Идиотскую мысль, но другие ко мне не приходят.

— Слышьте... У нас масло для ламп еще осталось?

После пары «что?» и одного «а зачем тебе?» мне все же удалось выудить из сумки веснушчатой авантюристки дорогую масляную лампу. Которую я приказал выкинуть еще в первый день похода... Хорошо, что эти придурки так любят комфорт и без ночника в сортир не ходят.

Скомандовав оттащить мешки за ворота, я ломанулся через толпу. К счастью, бородачи были слишком заняты, чтобы опознать меня, а горожан куда больше занимали пустые желудки, нежели какой-то высокий чудик с лампой.

Пробежав пару кварталов и осмотревшись, я выбрал подходящий зажиточный дом и убедившись что внутри никого нет, выбил дверь. Политые маслом раздербаненные дешевые книжки послужили отличной растопкой для шерстяных одеял. Хозяева явно не бедствовали и их заначка каменного угля и березовая щепа пригодилась очень кстати. Не дожидаясь, когда мебель и ковры как следует разгорятся, я выскочил на улицу и вломился в следующий дом...

Большинство горожан либо уже торчало у гарнизона, либо наоборот, старалось держаться от него подальше, а потому мой внезапный приступ пиромании остался незамеченным. Утерев выступивший пот и поглядев, на разгорающееся пламя я устремился обратно к воротам.

К сожалению, мне не хватило буквально нескольких секунд — гул толпы и требования поделиться едой стихли пугающе быстро. Наткнувшись на копье, незнакомый мужчина попятился от баррикад, хватаясь за живот и оставляя после себя алую дорожку. Не пройдя и десятка метров, он беспомощно осел прямо на дороге, протяжно хрипя и захлебываясь кровью. Гарнизон поглотила гнетущая тишина, прерываемая гортанным бульканьем, женским оханьем, и приглушенными проклятиями стражников.

И на минуту оставить нельзя...

Ринувшись к умирающему мужчине, я встал между ним и толпой, отвлекая внимания людей на себя:

— Пожар!!! Пожар, мужики!!! — активно жестикулируя, я указывал на все усиливающуюся дымку над крышами домов.

Толпа даже не шелохнулась. Вид чужой смерти и разгорающаяся жажда мести занимали ее куда больше мыслей о перспективах вспыхнувшего пламени. Поорав еще, и не добившись результата, я решил зайти с другого края:

— Да чтож вы стоите-то, мужики?! Пожар же!!! Я бормотуху со свеклы гоню, а оно ка-а-ак вспыхнет... Мужики, там же десять бочек!!! Да чтож вы стоите-то, погорим ведь!!!

Если женскую половину заинтриговала сама свекла, то чем заинтересовалась мужская даже уточнять не стоит. Мысль о возможной наживе постепенно вытесняла шок и гнев. И чем красочнее я сочинял про бочки и мешки со свеклой, тем больше глаз отвлекалось от кровавого снега под стонущим мужчиной, поднимаясь на усиливающийся столб дыма в сером небе.

Наконец, из толпы отделился первый. За ним второй, третий... Оскорбляя меня, обвиняя в преступной халатности и даже заехав пару раз в грудь, они на ходу распределялись в пожарные команды. Сразу видно — не понаслышке знакомы с городскими пожарами. Многие еще помнят, какое «фаершоу» здесь устроил князь, спалив целый район к чертовой матери.

Не прошло и минуты, как в тени обломанной башни остался лишь тот самый низкий мужичок, что забирался на баррикады.

Остается лишь надеяться, что из-за недельной щетины и слоя грязи, местные не опознали меня и не припрутся потом в салон, чтобы порвать мою задницу на куски. Все-таки хорошо, что у меня герба нет...

Проводив взглядом низкого горлопана, устремившегося за толпой, я переключился на раненного мужчину. Стоны и хрипы уступили место мертвой тишине. Его уже было не спасти. Наверняка копье распороло живот или задело иные органы. Сомневаюсь, что в толпе водился квалифицированный полевой хирург. Да и, к тому же, он сам виноват, нечего на копья как танк переть!

Но какие бы доводы я не приводил, как бы не убеждал себя, треск мертвой статики не отступал.

Растянувшееся мгновение оборвалось хлопком по плечу:

— Ну ты мужик на всю голову простуженный... — ухмыльнулся одноглазый дружинник и ухватив погибшего за ноги, бесцеремонно поволок его к воротам, будто мешок с овсом.

Гена и остальные уже вовсю передавали водоросли усталым стражникам, инструктируя сотника по поводу применения. И лишь Киара хищно блестела глазами, скалясь на меня, как гиена на кусок мяса.

Поглядев на красный снег под ногами, я похлопал себя по вмятому нагруднику в поисках заветного и давно несуществующего кармана.