Спартак - Валентин Лесков

— Что сделали с проклятым бараном? Он заслуживает самой лютой казни!

— Мы убили его, о владыка! — отвечал трепещущий погонщик.

— А как быть теперь со слонами? — спросил царь. — Чем их вылечить?

— Надо мазать слонов обезьяньим жиром, — отвечал глава погонщиков. — Это верное средство. Пошли воинов на охоту, владыка.

Царь согласился и послал в лес отряд воинов-лучников. Те явились на соседнюю гору, внезапно напали на обезьян и стали засыпать их стрелами. Обезьяны пришли в ужас, видя, как гибнут их жены и дети.

— О, люди! — жалобно закричали они. — За что вы истребляете нас так жестоко?! Мы никого не обидели! Не трогали ваших посевов и фруктовых деревьев! Много лет мы мирно живем на нашей горе. За что нам такое несчастье?!

Предводитель воинов с дорогой серьгой в ухе коротко рассказал обезьянам историю о женщине, баране и слонах, передал им приказ своего царя. Тогда обезьяны совсем пали духом, а новый вожак со стоном сказал:

— Нашу участь мы вполне заслужили! Мы не послушали старого вожака, умудренного большим опытом жизни! И вот теперь расплата!

— Мораль притчи, соратники, какова? — спросил Спартак притихнувших спутников. — Как говорит один из поэтов:

Что юный в зеркале искать привык,То видит даже в кирпиче старик.

Можно сказать также и иначе: когда нечто ужасное для всех совершилось, не помогут уже ни раскаяние, ни скорбь, ни горестные вопли. Недаром говорится:

Живое подстерегается, не дремлет в мире беда.Ручьи наполняли реку веками,Но вот иссякла в ручьях вода…

Существует и другое полезное изречение. Оно гласит:

Пусть пыль рассеется, — труд будет не тяжелУзнать, кто под тобой: скакун или осел!

Во все время этого рассказа Крикс несколько раз менялся в лице. Наконец он воскликнул:

— Тогда, я вижу, и мне придется вам кое-что рассказать!

Все дружно сказали:

— Расскажи, о доблестный Крикс!

И Крикс начал так:

— Повесть моя, — сказал он, — дошла ко мне от далеких предков. Рассказывают ее наши старики. Жил, как говорят, некогда один праведник. Однажды отправился он в прекрасную рощу на прогулку. Там увидел он сидящего на дереве удода. А неподалеку, у ручья, дети устраивали силки.

— Братец удод! — сказал праведник. — Плохое место избрал ты для отдыха. Тут можешь ты угодить в силки.

— Зря дети стараются! — щелкая клювом, промолвил удод. — Ничего у них не получится. Я смышленый, сообразительный, много повидал, познал жизнь. Я умею разрешать труднейшие вопросы! Меня не провести! Иди спокойно, святой человек!

Праведник покачал головой в великом сомнении и двинулся дальше, сказав самому себе:

— Только совет — дело советчика!

Дети тщетно сидели в засаде несколько часов. А удод всячески дразнил их, омывая перья и крылья в прозрачной воде ручья, подлетал к силкам, хлопал крыльями и возвращался назад, на дерево.

Наконец дети потеряли всякую надежду, забрали свои силки и ушли. Удод тем временем проголодался. Увидев, что из силков выпали зерна приманки, он решил подобрать их, подлетел к ним без всякого страха… и попал в один случайно забытый силок! Как он ни бился, ничто не помогало. Тогда удод сказал себе:

Часто гибнут наши желания, но нет в том гибели.В этой пропасти счастье идущих таится!

Он закрыл глаза и приготовился к смерти. Но на счастье его, праведник, совершив прогулку, возвращался назад той же дорогой. Увидав своего знакомца в беде, он поспешил ему на помощь, разорвал петли силка и стал упрекать, говоря:

— Ты пренебрег советом друга и едва не погиб позорной смертью!

Удод признал свою вину и сказал:

— Разве ты не знаешь, великий святой, что бесполезно остерегаться Рока?! Что никак невозможно противостоять Судьбе?! Когда она тебя настигнет, знания и сила становятся бесполезны, даже самая мудрая птица не минует силков! Сказано поэтом:

С Судьбою не борись, ведь это безнадежно,Разрушить можно жизнь и силою ничтожной!

И другим поэтом сказано:

Каждый день что-то новое в мире вершит небосвод,Перед чем отступает людской остроумный расчет.Пусть наш разум, как солнце златое, сверкает с высот, —Он загадкам Судьбы разрешенья вовек не найдет!

— Да, — заключил Крикс свою притчу, — верно сказано, и я с тем согласен: «Когда настигнет судьба, то и у мудрого зрение слепнет!»

Все спутники двух вождей переглянулись: каждый понял, что притчи Спартак и Крикс рассказывали не всем, а друг другу. Дальнейшую часть пути проделали молча: каждому было над чем подумать.

К полуночи отряд прибыл на место: в прекрасный дубовый лес, полный спелых желудей, усыпавших всю землю под деревьями, — величайшей отрады свиней.

Погонщики сняли с мулов поклажу, поставили шатры, устроили становище. Крикс выставил положенное охранение и послал разведчиков еще раз обойти окрестности. Потом все участники охоты вооружились и, разделившись на два отряда — охотников и загонщиков, — отправились к тому месту, куда кабаны выходили на кормежку.

Ночь была прекрасной. Полная луна серебристым мягким светом заливала все вокруг. Легкий ветерок слегка волновал листья на высоких деревьях.

Крикс, Спартак и часть их товарищей — охотники — разместились за деревьями в засаде, остальные — загонщики — оцепили со всех сторон лесок, включая часть озера, к которому кабаны ходили пить и купаться. Засады разместились, принимая во внимание ветер, прекрасный слух и обоняние диких свиней (запах человека они улавливают на расстоянии в 500—600 шагов). В полном молчании все слушали ночную тишину, резкие крики каких-то ночных птиц, изредка проносившихся в вышине, легкий шелест листвы от порывов ветра, отдаленную возню мелких ночных животных, вышедших на охоту…

Сидели в засаде долго — не меньше часа. Первыми увидели кабанов загонщики. Находившаяся перед ними в значительном отдалении чаща кустарника вдруг затрещала — все насторожились! — и через минуту перед глазами загонщиков показался кабан. Он был огромен, буровато-серый, на хребте топорщилась жесткая грива из сивой щетины. Крепкие толстые ноги поддерживали мощное туловище и огромную голову с маленькими глазками и крупным пятачком. Изо рта у кабана торчали огромные трехгранные нижние клыки — удар таких клыков на охоте часто бывает смертелен! — и небольшие верхние, тупые и короткие.

Кабан стоял неподвижно. Убедившись, что опасности нет, он призывно хрюкнул и с проворством, неожиданным для такой огромной туши, побежал к ближайшим деревьям. Жадно хватая желуди, он с хрустом разгрызал их и тут же пожирал.

Вслед за кабаном из чащи кустарника неторопливо вышла свинья, за ней — подсвинки, потом выкатилась целая ватага полосатых поросят. Все они направились к вожаку и, расположившись рядом, тоже стали лакомиться желудями.

Загонщики не торопились прерывать их трапезу. Они хотели дать свиньям отойти подальше от спасительных кустов. В душе у некоторых даже шевельнулась жалость к вышедшим животным, ни в чем не виновным. У всех на глазах они мирно насыщались, не зная еще, что они обречены и час спустя почти все лишатся милой жизни.

Постепенно кабаны все дальше отходили от кустарника, свободно разбредаясь в разные стороны…

Наконец глава загонщиков сказал: «Пора начинать!» Тотчас все загонщики поднесли к губам охотничьи рожки и начали изо всех сил дуть в них. Одновременно они выскочили из засады, загораживая кабанам отступление назад, в кусты, а псари спустили с поводков своры собак. Те с громким лаем бросились вперед.

Увидев столь многочисленных врагов, кабаны метнулись в одну сторону, но и оттуда показались загонщики, яростно дующие в рожки, в другую — и там повторилось то же самое. Только одна сторона оставалась свободной от врагов, и кабаны сломя голову немедленно бросились по узкому коридору, надеясь прорваться.

Стон, треск и гул, лай многочисленных собак, сопение и хрюканье испуганных животных наполнили лес. Впереди бегущих животных, подняв хвост, тяжело несся кабан-вожак. Он прежде бывал в подобных переделках, о чем говорили шрамы от полученных им ран, и знал по опыту: здесь не дают пощады!

И действительно, охотники, выступив из-за деревьев, осыпали их многочисленными копьями и дротиками. Подсвинки и поросята, пораженные ими, падали на землю, потом снова вскакивали и бежали. Разъяренные собаки со всех сторон окружали их, хватая за уши, ляжки и бока… Пробежав еще 20—40 шагов, подсвинки и поросята падали на землю мертвыми.

Охотники, торжествуя, подхватывали свою добычу. Некоторые вязали ноги раненым, истошно визжащим поросятам…