Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

На кухне пахло белыми розами и лимоном. Противно капала вода из крана. Елена Петровна вымыла посуду, подхватила вазу с цветами и вернулась в комнату. Шопена ей больше не хотелось. И благодарить за это нужно было Варламова – гениального, талантливого, всемирно известного говнюка, который испортил ей пятничный вечер, сожрал пельмени и всю сметану, нагрузил проблемами и – ушел. И так было жалко, что он ушел… Настроение тем не менее было лирическое, а не деловое, и спать совсем не хотелось.

Елена Петровна разобрала постель, надела ночную рубашку, любимую, с клубничками, вытащила розы из вазы, прижала букет к пышной груди, встала перед зеркалом и долго разглядывала свое отражение. Цветы были удивительно красивы. Нахлынули воспоминания: ветка пахучей сирени, залитый лунным светом парк, нескладный юноша, торопливый поцелуй, предложение руки и сердца, скромная свадьба, рождение сына и бесконечные кактусы! На все без исключения праздники муж дарил ей кактусы. Почему-то он был уверен, что она их любит. Елена Петровна и правда любила кактусы – в первый год супружеской жизни, а потом разлюбила. И мужа тоже разлюбила одновременно с кактусами и честно призналась ему в этом. Он не сказал ни слова и ушел, забрав с собой все кактусы до единого, потому что их он любил больше, чем Елену Петровну. На этом кончилась семейная жизнь Елены Петровны Зотовой. Больше замуж она не вышла, хотя ухаживал за ней долго один подполковник, солидный, с серьезными намерениями. Дарил на все праздники красные гвоздики. Елена Петровна не любила красных гвоздик и не любила подполковника. Она любила розы, но роз ей никто не дарил. Кто знает, как сложилась бы ее личная жизнь, если бы повстречался человек, который дарил бы ей розы? Возможно, она была бы счастлива сейчас!

Елена Петровна бережно поставила цветы обратно в вазу, уютно устроилась в кровати и закрыла глаза.

Звонок в дверь прозвучал, как атомный взрыв. Елена Петровна вскочила с кровати и бросилась в прихожую.

На пороге стоял Варламов с чемоданом и объемным пластиковым пакетом.

– Здрасьте, приехали. Опять вы? – растерялась Елена Петровна.

– Забыл сказать вам спасибо за ужин. Симпатичная сорочка, вам идет, – широко улыбнулся Иван Аркадьевич. Зотова охнула, смутилась и метнулась в комнату. Режиссер воспользовался удачным моментом, проскользнул в квартиру и направился в кухню. – Решил у вас заночевать, – крикнул он, шурша чем-то подозрительным. – Не люблю гостиницы.

– Ну, знаете ли… – Зотова набросила халат и, негодуя, ворвалась в кухню. Варламов деловито выгружал из пакета на стол продукты. Чарующие запахи деликатесов и свежего хлеба расползлись по помещению.

– Да, я хам, но что поделаешь, голубушка, вам придется с этим смириться, – пропел Варламов и поставил чайник на огонь.

– Подкупить меня хотите? – тревожно глядя на ароматную ветчину и черную икорку, спросила Зотова и сглотнула слюну.

– Просто покушать хочу. Я не наелся, – нагло заявил Иван Аркадьевич.

– На ночь есть вредно, – буркнула Елена Петровна.

– Вот и не ешьте. А я, с вашего позволения, перекушу. На нервной почве зверский аппетит разыгрался. Вы ложитесь, душа моя, за меня не беспокойтесь. Простите, что разбудил. Сам-то я давно уже по ночам не сплю. Бессонница.

– Я постелю вам на диване, но завтра извольте переехать в гостиницу, – смилостивилась Елена Петровна и, окинув режиссера презрительным взглядом, гордо удалилась.

А с кухни тянулись чарующие запахи деликатесов и свежего хлеба. Хотелось, очень хотелось взять табуретку и стукнуть Варламова по голове! Елена Петровна пошарила под кроватью, нашла старую двухкилограммовую гантель, смахнула с нее пыль и паутину и бережно положила под подушку. На всякий случай. Вдруг всемирно известный режиссер удумает покуситься на ее честь? Старый, но кто знает, что в голове у этих режиссеров… Впрочем, не такой уж и старый, подумала Зотова и нежно погладила лежащую под подушкой гантель.

Елена Петровна открыла глаза. В комнату заглядывало уютное раннее солнце. Рядом с кроватью стоял Иван Аркадьевич с подносом.

– Пора вставать. Я приготовил вам завтрак, душа моя, – игриво улыбнулся он, поставил поднос на тумбочку и вышел. Зотова села… И долго смотрела на поднос круглыми глазами, пытаясь осмыслить, что же произошло. Завтрак включал в себя черный кофе, порезанные фрукты, изящно разложенные на тарелочке, сок апельсиновый и бутерброды с черной икрой в количестве четырех штук.

Есть почему-то не хотелось. И кофе не хотелось тоже. Хотелось срочно похудеть килограммов на тридцать, сделать маникюр и новую стрижку, такую живенькую, «барашком». Купить пару новых кофточек, нарядных, грудь-то у нее – вполне! Елена Петровна привстала на кровати, вытянула шею и посмотрела на себя в зеркало-трюмо.

«Лучше паранджу купи, старая курица», – пришла к выводу Елена Петровна и ухватилась за бутерброд.

Варламов пил кофе на кухне. Выглядел он бодрым и свежим. Приятно пахло дорогим одеколоном и кремом для бритья. Елена Петровна грохнула поднос в раковину вместе с чашкой и пустыми тарелками и села на табуретку напротив.

– Спасибо за завтрак. Можем ехать. В клинику я позвонила, нас ждут, – сухо сказала она.

– Причесываться, значит, не будете, – невинно приподнял бровки режиссер, – что же, тогда едем, – улыбнулся он и проследовал к выходу.

«Да что он себе позволяет! Ишь, понимаешь! Ишь», – возмутилась Елена Петровна, пригладила волосы и проорала:

– Варламов, вы забыли свой чемодан!

Внизу их ждала машина с шофером, новенький «Вольво» цвета металлик – как выяснилось, Иван Аркадьевич нанял водителя на весь день. «Транжира», – подумала Зотова, плюхнулась на мягкое кожаное сиденье и удовлетворенно крякнула.

Дежурный доктор психиатрической больницы, где находился на излечении Клим Щедрин, встретил их у двери в свой кабинет с распростертыми объятиями.

– Рад Герман Петрович, – пожал он руку Варламову.

– Иван Аркадьевич Варламов. Я тоже рад, – дружелюбно улыбнулся режиссер.

– Да, да, – сказал доктор, протянул руку Зотовой и представился: – Герман Петрович Рад.

– Очень приятно, майор Зотова. – Елена Петровна пожала доктору руку и продемонстрировала свое служебное удостоверение, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Варламов резко отвернулся, с увлечением разглядывая что-то на голой стене.

– Чем могу служить? – Доктор проводил их в кабинет. – Присаживайтесь, будьте как дома, – мило улыбнулся он. Прошел к своему креслу и задумчиво стал ковыряться пальцем в дырке кожаной обивки спинки. О посетителях он как будто забыл.

– Мы по поводу одного вашего пациента, Клима Щедрина, – сразу перешла к делу Зотова.

– А что такое? – очнулся психиатр.

– Во-первых, почему нас к нему не пустили? Во-вторых, мы хотим, чтобы вы его выписали, – потребовал Варламов.

– Совершенно это невозможно, товарищ Варламов, – категорическим тоном заявил доктор и посмотрел на Ивана Аркадьевича долгим внимательным взглядом.

– Что невозможно? – опешила Елена Петровна. – Он доставлен к вам по подозрению на белую горячку – так? Так вот, есть все основания считать, что его невеста все подстроила и оклеветала невинного человека, сообщив врачу «Скорой психиатрической помощи» ложные симптомы этого заболевания.

– Что вы говорите? Неужели? – шепотом сказал Герман Петрович.

– Да, – тоже шепотом откликнулась Зотова.

– Как любопытно! И вы, глубокоуважаемая Елена Петровна, полагаете, что мы настолько некомпетентны, что приняли на лечение психически здорового пациента? – Доктор вытаращил глаза на Зотову, желваки на его скулах заиграли от негодования.

– Психически здоровых людей не бывает, у всех сейчас отклонения, – вмешался Иван Аркадьевич, чтобы сгладить ситуацию. – А учитывая, что Клима Щедрина упрятала сюда невеста, у него мог произойти нервный срыв. Поди буйствовал? Доказывал всем, что здоров? Было такое, доктор? Клим Щедрин – не алкоголик. Это недоразумение. Давайте уладим все как можно быстрее и простимся.

– Врачебная тайна не позволяет мне назвать вам диагноз, – замялся доктор. – Но так как вы из правоохранительных органов… Так и быть. Не скрою, отчасти вы правы: как выяснилось в процессе обследования, у Клима Щедрина – не алкогольный бред, но… – Доктор вытащил палец из обивки и торжественно поднял его к потолку. – Но у Клима Щедрина – маниакальный психоз с ярко выраженными симптомами шизофрении! Раздвоение личности, бессвязная речь, затуманенное сознание, галлюцинации, мания преследования и, как следствие, агрессивное поведение. – Доктор сел в кресло, откинув подол халата, хлопнул ладонями по столу и сурово взглянул на посетителей. – Как выяснилось, подобное состояние спровоцировано падением с лестницы и сильным ушибом головы. Клим Щедрин опасен для окружающих, он нуждается во временной изоляции от общества и серьезном лечении. О выписке даже речи быть не может!