Докричаться до мира - Оксана Демченко

Мы поднялись выше и довольно быстро попали в центральный коридор, нерв этого тора. Горизонтальный кольцевой лифт охотно распахнул прозрачные створки. Будто соскучился без дела!

Эл безошибочно выбрал остановку, потянул меня от холла у выхода к внешним помещениям. Читать надписи и знаки на древнем языке айри было непривычно, в таком количестве я их никогда не видела. Фыркнула: из-за непомерной длины слов и понятий стационарных табличек не наблюдалось, все «живые», волной прокручивающие надпись при приближении. Интересно, датчик движения или отклик на сознание?

Потом разберусь. Эл чуть заколебался, опять выбирая. Толкнул дверь.

Сбылась ночная мечта! Вот тебе рубка, огромная, наверняка с объемными экранами.

Есть и прозрачная стена от пола до потолка. И седовласый капитан, навсегда оставшийся смотреть в звездное море. На полу у его ног я заметила узкую трубку.

Яд? Чем можно довести айри до решения о самоубийстве?

— Эл, стой там.

— Что? — он послушно замер, напряженно наблюдая за мной. Знает, когда я переживаю всерьез. Чувствует.

— Пиран.

Самое короткое слово их древнего наречия. Рецепт, полученный очень давно, почти случайный побочный эффект генных опытов. Хотели, как обычно, снова стать драконами. И получили то, что едва не уничтожило их три тысячи лет назад. Пиран фактически не опасен для человека, но в генном коде айри он запускает процесс бурного искажения. Прогнозировать последствия заражения невозможно, варианты самые разнообразные и одинаково страшные — уродство, паралич, необратимая утрата способности читать сознание, быстрое старение. И всегда сводящая с ума боль, угнетение, потеря сна, деградация рассудка. Древние айри оценили силу пирана, но не полностью. Его попробовали ограниченно применять для наказания, одновременно проводя опыты на своих же собратьях. Тогда бездушным умникам казалось, что есть противоядие. Этика айри — тема отдельная, и не мне и не здесь ее обсуждать. На деле противоядие обернулось блокировкой мутации, к тому же временной.

Спохватились, как всегда в таких случаях, поздно.

Кстати, именно из-за пирана я работала в древних архивах щитом сознания Ялитэ, стремившегося вскрыть записи тех опытов, ставшие недоступными после утраты кодов.

Некому оказалось помнить: в горном поселении древних тридцать веков назад пандемия выкосила две трети населения.

Мы докопались, вскрыли сведения, хотя оказались к тому времени сами едва живы под рушащимися на сознание ударами хранящих тайну приказов, требующих умереть, вскрыть вены, броситься с обрыва… Я была тогда совсем девчонкой. Ялитэ коварно использовал мой дар в тайне от Совета Академии, запретившего опасный поиск. Вот только и не искать было невозможно, потому что пиран-то уже сам собой нашелся.

Трое погибли сразу, еще десяток лежал в ожидании неизбежного.

Нас вычислила Лимма, и скандал был отменный. Меня сразу выгнали в степь, лечить нервы у доброй тетушки Юлл. Директора вернули в Академию, бледного и похудевшего.

Гордиться поначалу оказалось нечем, древние сами слишком мало знали о том, что создали. Минувшие восемь лет Лимма вела работу совместно с нашими химиками: научились блокировать воздействие полностью, очистили от этого жуткого яда мир и исключили каналы заражения. Все десять айри, пострадавшие от пирана, до сих пор живы и ничуть не изменились, ни внешне, ни генетически. Правда, им приходится еженедельно вводить сыворотку, и так будет до тех пор, пока не получим настоящее противоядие — или до их нескорой естественной смерти.

Я аккуратно собрала страшное вещество, вытягивая его своим утомленным даром из мумии, которой стало тело капитана за минувшие века. Выжгла, проверила заново — чисто.

— Иди, вроде все. То есть точно все, Магистр.

— Откуда он здесь? — Передернул плечами Эл, пересекая помещение. — Пиран — не природное вещество.

— В куполе полно психов-генетиков. Времени прошло многовато, но я и по скелету вижу, что мутация зашла достаточно далеко, ее блокировали лишь частично и избирательно. Эл, они ставили опыты не только на волках и людях.

Магистр молча тронул пальцами янтарный шар, на который я сперва и не обратила внимания, прокатил задумчиво по столу, вдвинул в неприметное углубление. И мы увидели возле стола второго капитана, живого, сидящего совсем рядом с собственным высохшим телом. Запись оказалась столь совершенна, что я ловила отголоски его боли и обрывки сознания, могла рассмотреть мельчайшие морщинки одежды, оттенки цветов.

Капитан был болен давно и мучительно, худ и утомлен. Но смотрел спокойно и грустно, будто уже отрешившись от боли. Трубка лежала на столе возле его руки, пустая.

— У меня мало времени, — голос оказался слабым и тихим, с присвистом, выдающим тяжелое поражение легких. — Я привел этот корабль сюда, погубив экипаж и допустив ужасное извращение сути науки и души ее творящих. Мне пора платить за свою наивность, не подобающую капитану. Не знаю, когда и кто просмотрит эту запись. Поэтому расскажу с самого начала. Нас направил сюда приказ старейшего.

Он требовал доставить ученых и весь необходимый материал, оказать содействие в строительстве базы и полностью подчиняться главе миссии. Целью обозначались исследования природы, ради которых и строился наш «Тор-а-мир». Мы дважды возвращались за новым грузом и запасами. Все оказалось обманом — приказ, цель, миссия. Пираном экипаж был заражен, едва мы осознали ложь.

Он тяжело откинулся на спинку кресла, замер ненадолго, лицо дрогнуло в судороге боли. Он любил корабль и ценил своих спутников. Капитан считал, что предал их, но едва ли мы готовы были его хоть в чем-то обвинить.

— Генетики говорили, что заражение произошло случайно, что здесь они смогут найти противоядие так же успешно, как и дома. Я поверил вторично, мы остались и построили базу. Два восьмика местных лет, которые мы приняли равными обычным без учета положения планеты, ушло на купол и ярусы жилого Гнезда. Еще пять мы помогали им в исследовании мира и его обеззараживании. Я не знаю, с какого момента осознал, что мы стали рабами миссии, зависящими день за днем от ампулы с дозой временного блокатора мутации. Слишком много накопилось боли, слишком сильно было желание жить, слишком мы верили в наше родство… Все кончилось очень резко. Я был на отведенных под опыты ярусах и теперь знаю, что такое миссия. Назад, на Релат, я корабль уже не доведу, второго пилота нет. Да и как можно решиться возвращаться, зная, что этот яд способен сделать с моим миром?

Если вы, пришедшие читать это сообщение, сами из проекта «Технобог», то можете отключить запись, вам дальнейшее не интересно.