Дороги Судий: Чужой Путь - Мария Николаева

Свет, как же мы оказывается уязвимы! Мы умеем быть сильными, но только Проведение знает, чего нам это стоит.

Но я справлюсь. Должна справиться…

Обязана.

***

— Итак, что удалось узнать? — старая женщина, подслеповато щурясь, посмотрела на свою ученицу.

— В мир действительно пришел Судия.

— Откуда такие сведения?

— Одна из странниц мне кое-что задолжала. Она и сообщила, что случайно столкнулась с Судией на улицах одного из приграничных поселений, Последнего Поста.

— Значит, личность палача мира вы установили.

Ученица важно кивнула, вызвав улыбку наставницы.

— Хорошо, а что насчет того, кто властвует над ее сутью?

— Ничего. За все время, что она находилась в городе, она ни разу не встречалась с кем-то по описанию хоть отдаленно напоминавшего кого-нибудь из Младших.

— Значит, плохо смотрели, — резко сказала старая жрица, смерив недовольным взглядом девочку, что когда-нибудь унаследует ее путь и ее дар.

— Но, Плетущая…

— Придешь, когда выяснишь все до конца, — отрезала она, отвернувшись от ученицы. И той ничего не оставалось кроме как покинуть келью старейшей жрицы.

Шаг 5

Это был странный сон. Да и не сон вовсе, а так — бледная тень памяти, случайно отразившаяся в кристалле моего сознания. Почему так произошло? Это сложно объяснить, если честно я и сама не до конца понимаю механику процесса, но считаю, что дело в дожде. Вернее в страшной по силе грозе, разразившейся в начале осени.

Совсем, как тогда…

Мир словно знал, что должно было произойти, и оплакивал глупых мечтателей, решивших поспорить с Судьбой на равных. Но в тот миг мне было плевать и на мнение мира и на всех остальных — я просто жила, впервые жила, не оглядываясь ни на кого. И я была счастлива как никогда прежде.

Я помню, как холодные струи хлестали по лицу, текли за шиворот, помню, как вдали раздавались раскаты грома, гулким эхом прокатывающиеся по земле, яркие вспышки мертвенно-синих молний… но я не спешила в укрытие, я стояла, запрокинув голову и смотрела в темное осеннее небо. Никогда прежде я не была так близка миру, я почти слышала его шепот в крови.

— Простудишься же, — с мягкой улыбкой в голосе сказал кто-то и, накинув мне на плечи плащ, как-то неуверенно обнял со спины.

— Ты же знаешь, что это невозможно, — невольно улыбнулась я. Все же странно чувствовать такую заботу, особенно с его стороны.

— В этом мире возможно все, Эми. Даже любовь павшего к Судие, приговорившей его к вечным страданиям.

Он не обвинял, но мне все равно стало не по себе.

— Прости, я не могла поступить иначе, — я хотела обернуться, чтобы посмотреть ему в глаза, но Хэл удержал меня.

— Я бы на твоем месте поступил так же. Мы не достойны того шанса, что вы нам предоставили. Рано или поздно, но кто-нибудь найдет способ сбежать.

— Это не возможно.

В чем я не сомневалась абсолютно так это в неизбежности наказания. Мы очень качественно переписываем судьбы, и исправить их после этого невозможно. Даже мы не сможем отменить приговор, который однажды вынесли. Зато можем наложить второй…

— Это невозможно, — тихо повторила я.

— Лури, я бы мог с тобой поспорить, более того доказать свою точку зрения, но… не сейчас, ладно? Нам и так скоро придется расстаться.

Ненавижу этот тон. Как можно так покорно и безропотно принимать смерть? Даже если все повторяется раз за разом не обязательно смотреть на мир так!

— Позволь мне войти в круг, Хэл. Я справлюсь.

Сколько раз за последний месяц я поднимала эту тему? Сотни! Но этот упрямый эльф ни в какую не соглашается, повторяя одно и тоже:

— Тебе не хватит сил, да и контроля тоже. Ты сожжешь и мир и себя, поверь, я справлюсь лучше.

— Но…

— Мы же еще встретимся, Эми. Этого у нас отнять не смогут даже все боги Изначалья.

Я почувствовала его улыбку всем телом. Это сложно объяснить, но, даже не видя его лица, я поняла, что он улыбается, печально, болезненно, но улыбается. Отчего-то мне стало трудно дышать, в горле появился неприятный комок. Наверно, так не должно быть, но я совершенно не представляла своей жизни без этого павшего. Я привыкла к вечной тьме в его глазах, к грустной улыбке, увязшей в льдистой синеве подобно мухе в янтаре, к резкой смене настроений, к вспышкам ярости, агрессии… Меньше всего Хэл напоминает мужчину, с которым легко ужиться, но я люблю его именно таким. Меня больше не пугает его непоследовательность и жестокость, я даже научилась понимать его, хотя раньше считала это совершенно невозможным.

Свет, что же я буду делать, когда потеряю его? Вечно ждать и помнить? Я не смогу так.

— Хэл, пожалуйста, позволь мне забыть.

— Думаешь, тебе будет легче? Сомнения и боль никуда не исчезнут, ты просто забудешь об их причине. Это не выход, лури.

Он не поймет. Для него чувства часть его сути, он свыкся с ними и сможет жить даже с внутренней болью, но мы потому и спрятались от всех эмоций, что воспринимаем их острее — всем своим существом.

— Я же Судия. Мне не ведома боль, пока я не захочу обратного.

— Хорошо, Эми. Пусть это будет моим последним приказом тебе. В следующий раз все будет по-другому — обещаю.

И отчего ему так важно это? Я же знаю, что дорога ему, но… он никогда не приблизиться ко мне, пока я не получу права отказать. Глупый, глупый мальчик, этот приказ я выполнила бы с радостью, но пусть все будет так, как он хочет. Что значит время для тех, кто обречен вечно рождаться, умирать и помнить?..

Последнее сложнее всего.

Я вывернулась из объятий и, оглянувшись, посмотрела ему прямо в глаза. Как всегда идеален. Как можно так выглядеть, находясь в грозу в лесу?! Не знаю, впрочем, все они совершенны, просто отчего-то красота Хэла не кажется столь безликой и пустой, как у остальных. Хотя, может быть, все дело в его сходстве с эльфами, этот павший почему-то всегда был связан с перворожденными если не узами крови, то внешним видом точно.

Разве можно его не любить?

— Пойдем в дом. Скоро ливень превратиться в настоящий ураган.

— Я знаю, — спокойно улыбнулся павший, и в это было вложено гораздо больше насмешки, чем обычно.

С ним сложно спорить — нет, не так — с ним невозможно спорить! Это попросту глупо. Не зря его прозвали Кукловодом. Я даже представить не могу, каково это знать все и всегда, уметь менять время и реальность по своему желанию, но почти всегда бездействовать. Я бы сошла с ума. А он просто срывается изредка, когда мир наносит ему особенно болезненный удар.

— Хэл… как можно так жить? — я все-таки спросила. Не следовало, конечно, но мне хотелось понять, что им движет, ведь даже раньше он не был свободен. Каково это всю жизнь прожить в клетке? Разве может птица добровольно отказаться от полетов?..