Риверстейн - Марина Суржевская

— Сеструха приходила. Младшая. От гнили три весны назад померла. А давеча стоит у калитки и мне улыбается. А я то знаю, что нет ее, значит нежить… или упырь в ее тело вселился. Думал, опять она… оно… пришло, вот топор и схватил.

— Данила, это не упырь, — сочувственно сказала я, — и не нежить. Это призрак. Она ничего плохого не сделает, просто… соскучилась. Она случайно… вышла из мира теней.

Мы с Ксеней переглянулись и тут же отвернулись испуганно. Интересно, сколько еще таких призраков разгуливает по окрестностям? Меня передернуло.

Зато Данила заметно приободрился. Весть, что погибшая сестренка не упырь, похоже его обрадовала. Во дворе недовольно всхрапнул конь, словно поторапливая нас, и я встала.

— Пора возвращаться. Данила, не унывай, мы что-нибудь придумаем. И постарайся отдохнуть, на тебя смотреть страшно. Пойдем, Ксеня, нужно вернуться, пока нас кто-нибудь не хватился.

— Или коня, что вероятнее, — ввернул сметливый Данила. Ксеня согласно хмыкнула.

Кайрос под навесом нетерпеливо перебирал копытами и фыркал, озираясь.

— Но-но, — похлопала я его по шее, пытаясь успокоить, — тихо.

Жеребец фыркнул, но успокоился и позволил на себя усесться.

— Завтра после вечерней трапезы встречаемся в часовне, — постановила Ксеня и скомандовала Даниле, — не опаздывай!

Парень ошарашено посмотрел на нахалку, но почему-то не возразил. Только молча кивнул.

— Спасибо, что… волновались за меня, — тихо сказал он, глядя на меня. Я улыбнулась, а подруга тронула поводья и мы выехали за частокол.

В темном небе молчаливо плыл серебряный месяц, то ныряя рыбкой в темные, набухшие влагой облака, то снова показываясь над ними, и тогда черно-синие тени деревьев резали дорожку конусами, как пером расчерчивали: светлая полоска, темная, светлая… темная. студеный ветер гонял по снежному насту сухие иголки, путался в кронах сосен и норовил залезть под плащ, выстудить тело холодом. Руки без рукавиц зябли, капюшон постоянно слетал с головы, и я пожалела, что не взяла платок.

Обратный путь показался нам длиннее и страшнее. Скакать галопом по темной дороге, хоть и знакомой мы опасались, шли рысью, почти не натягивая поводья и доверяя выбор дороги жеребцу.

У меня из головы не выходил рассказ Данилы, я все представляла ту девочку, умирающую от клинка. Кто и зачем это сделал? Парень прав, только монстр способен на такое… и где его искать? А даже если найдем, сможем ли остановить? что за страшное подземелье видел Данила в своем сне- видении?

Может, лучше рассказать кому-нибудь о том, что мы узнали? Но кому? Где найти того человека, который поверит нам: двум послушницам и деревенскому парню, не сочтет за выдумки, а еще страшнее — за пособников колдунов?

Кому-то из настоятельниц? Бррр… точно нет. Тогда кому? И еще какая-то смутная мысль-воспоминание не давала мне покоя, вертелась в голове, как назойливый комар, а в руки не давалась…

Ксеня вскрикнула, сбив меня с мысли. Кайрос захрипел и встал на дыбы, мы не удержались и кубарем полетели на землю. Удар смягчили опавшие иголки, ковром устилавшие дорожку и припорошенные снегом, но все равно был весьма болезненным. Где-то рядом ругалась подруга, запутавшись в накрывшем ее плаще, так что я не стала спрашивать жива ли она, и подняла голову. На дорожке перед гарцующим жеребцом застыли, ощерившись, три волка.

Самый крупный — впереди, серый с серебренными подпаленными и крупными мощными лапами, чуть согнутыми для прыжка. Оскаленная пасть почти прижата к земле, желтые звериные глаза рассматривают своих жертв с убийственным бешенством. Два зверя по бокам и чуть сзади казались тенями вожака: та же поза, те же дикие глаза и готовность к прыжку.

Нас разделял только конь, гарцевавший на задних лапах и оглашающий округу ржанием. Ксеня охнула, потом осторожно дотянулась до ближайшего камня и сжала его в кулаке.

— Не шевелись, — одними губами сказала она.

Я даже дышать боялась, чтобы не спровоцировать зверей. Тоскливо зацепила взглядом каменную стену Риверстейна, который был совсем близко… мы не доехали до разлома всего-то каких то пол версты.

— Только бы конь не ускакал, — прошептала Ксеня. Кайрос метался по дорожке, высоко вскидывая копыта и не пропуская зверей, поводья свободно болтались вдоль его боков. Но я понимала, что вскочить в седло и умчаться мы не сможем. Пока одна полезет на коня, волки кинутся на другую. Ксеня словно услышала мои мысли.

— Я отвлеку их, а ты лезь в седло, — приказала она, — я… за тобой.

— Ты не успеешь. Так что не вижу в этом смысла.

— А то что нас сожрут тут обеих, в этом ты видишь смысл? Лезь, говорю тебе!

— Сама лезь! — огрызнулась, — а я за тобой!

— Ага, с твоей ловкостью как раз к утру управишься… — хмуро сказала Ксеня и зажала в кулаке второй камень, — ну же, Ветряна, не упрямься!

— Я некуда без тебя не полезу! — выкрикнула я. Волк пригнулся еще ниже и зарычал. В бешеных его глазах застыла ярость, белая пена вскипала на клыках.

Кайрос встал на дыбы, отчаянно молотя в воздухе передними копытами. Пока мы переругивались, волки изменили позицию. Центральный остался на месте, а боковые осторожно стали обходить нас слева и справа, зажимая в кольцо.

— Ветряна, лезь! — заорала Ксеня и метнула булыжник в левого зверя. Тот взвился, пригнулся и прыгнул. Ксенька метнулась в сторону, в одну секунду выскочив из плаща, оставшегося в зубах хищника и кувырком шлепнулась на дорожку, уткнувшись лицом в грязь. Волк отскочил, волоча по земле плащ и недоуменно мотая головой.

Я уцепилась за поводья, но не удержала, мощный конь снова кинулся в сторону и я, потеряв равновесие, свалилась. Но тут же вскочила, озираясь. Центральный явно вознамерился мною перекусить… Кайрос метнулся между нами и почти по-человечески взвыл, когда волк цапнул его за переднюю ногу. Всхрапнув, конь отскочил, споткнулся, припадая на раненное копыто и неловко завалился вперед. Но тут же поднялся, упрямо мотнув блестящей от пены шеей.

Но его заминки хватило, чтобы освободить волку путь ко мне, и зверь не преминул ее воспользоваться. Рванул одним упругим, сильным движением, словно серая молния… и хрипя улетел в придорожную канаву.

— Арх'аррион, — прошептала я. Черный сгусток тьмы лишь на мгновение стал человеком, но этого хватило, чтобы и второй волк, прыгнувший на лежащую на земле Ксеню, захрипел с переломанным хребтом.

Кайрос ржал, не переставая. Лиловые глаза жеребца стали совершенно дикими, он метался, словно не чувствую боли. Из-под кромки леса с хлыстом в руке выскочил лорд Даррелл и третий волк заскулил, как щенок под его сильным ударом, и так же скуля кинулся под защиту сосен.