Двести лет вместе (1795 – 1995) - Александр Солженицын

В Берлине и в Париже «широко была представлена еврейская интеллигенция: адвокаты, книгоиздатели, общественные и политические деятели, учёные, писатели и журналисты»[6], многие из них были далеко ассимилированы, русские же «столичные» эмигранты принадлежали в большой доле либеральному направлению, – это создавало взаимную дружественность (которой не было с монархической русской эмиграцией). Во всём культурном воздухе российского зарубежья между двумя Мировыми войнами влияние и участие российских евреев более чем ощутимо. (Нельзя не сказать в этой связи о предпринятом в 90-х годах в Израиле издании очень интересных сборников «Евреи в культуре Русского Зарубежья», длящемся и ныне[7].) Иные еврейские семьи, сохранившие твёрдый достаток, вели салоны для русского художественного мира, в том так явно проявилась атмосфера еврейской тяги к русской культуре и погружённости в неё. Всеизвестно щедрый дом М.О. и М.С. Цетлиных в Париже, И.В. Гессен в Берлине, И.И. Фондаминский-Бунаков, неутомимый в «его вечных беззаветных заботах о деле русской культуры в эмиграции»[8], Софья Прегель, Соня Делоне, Александр и Саломея Гальперны – все они постоянно занимались хлопотной организацией помощи бедствующим литераторам и артистам; помогали много, и не только именитым – Бунину, Ремизову, Бальмонту, Тэффи, но и неизвестным молодым поэтам и художникам. (Помощь эта не простиралась на «белые» и монархические слои русской эмиграции, с которой держалась взаимная неприязнь.) Вообще русские евреи оказались в эмиграции несравненно активнее других во всех видах культурно-общественной деятельности. Это было настолько разительно, что вылилось в статье Михаила Осоргина «Русское одиночество», напечатанной в газете русских сионистов «Рассвет», возобновлённой Вл. Жаботинским.

Осоргин писал: «В России ни в общественном, ни в революционном движении (имею в виду глубины, а не поверхность) "русского одиночества" не чувствовалось, и виднейшими фигурами, дававшими тон и окраску… были русские – славяне». Не то теперь в эмиграции: «там, где духовный уровень выше, где углублены интересы мысли и творчества, где калибр человека крупнее, – там русский испытывает одиночество национальное; там, где близких ему по крови больше, – одиночество культурное. Эту трагедию я и обозначаю словами заголовка: русское одиночество… Я ни в какой мере не антисемит, но я в большой мере русский славянин… Свои, русские, мне гораздо ближе по духу, по чистоте языка и говора, по специфическим национальным достоинствам и недостаткам. Иметь их моими единомышленниками и соратниками мне ценнее, просто даже удобнее и приятнее. В многоплеменной, вовсе не русской России я умею уважать и еврея, и татарина, и поляка, – и за всеми ими признаю совершенно одинаковое со мною право на Россию, нашу общую и нашу родную мать: но сам я из русской группы, из той духовно влиятельной группы, которая дала основной тон российской культуре». Однако вот теперь «русский за рубежом захирел и сдался, уступив общественные посты иноплеменной энергии… Еврей акклиматизируется легче… – его счастье! Зависти не испытываю, готов за него радоваться. С тою же готовностью уступаю ему честь и место в разных зарубежных общественных начинаниях и организациях… Но есть одна область, где "еврейское засилие" решительно бьёт меня по сердцу: область благотворительности. Я не знаю, у кого больше денег и бриллиантов: у богатых евреев или у богатых русских. Но я совершенно точно знаю, что все большие благотворительные организации в Париже и в Берлине лишь потому могут помогать нуждающимся русским эмигрантам, что собирают нужные суммы среди отзывчивого еврейства. Опыт устройства вечеров, концертов, писательских чтений достаточно доказал, что обращаться к богатым русским – бесполезная и унизительная трата времени… Лишь чтобы смягчить тон этой столь явно "антисемитской" статьи прибавлю, что, по моему мнению, национально-чувствительному еврею может часто мерещиться оттенок антисемитизма там, где в действительности присутствует лишь национальная чувствительность славянина»[9].

Статью Осоргина сопровождал в том же номере редакционный комментарий (по сути мыслей и стилю принадлежащий, вероятнее всего, главному редактору Жаботинскому); М.А. Осоргин «напрасно опасается, что читатели "Рассвета" усмотрят в [статье] антисемитские тенденции. Одно время было, правда, на свете такое поколение, которое инстинктивно шарахалось от слова "еврей" в устах нееврея. Один из заграничных вождей этого поколения сказал: "Лучшая услуга, какую может нам оказать передовая пресса, это – не говорить о нас". Его послушались, и в течение долгого времени в приличных прогрессивных кругах России и Европы, действительно, принято было смотреть на слово "еврей" как на звук непечатный. Слава Господу, время это прошито». Осоргина мы можем «уверить в нашем понимании и сочувствии… Впрочем, в одном пункте мы с [ним] прямо несогласны. Он придаёт слишком большое значение роли евреев в беженской благотворительности. Прежде всего – эта преобладающая роль естественна. Взаимопомощь есть один из основных навыков диаспоры. Мы учились технике диаспорального быта очень долго; русские – никогда… Но есть и более глубокая сторона вопроса… Мы от русской культуры получили много ценного – даже для нашего будущего самостоятельного национального творчества… Перед русской культурой мы, российские евреи, должники; никакими грошами мы этого долга не заплатим. Те из нас, которые делают, что могут, чтобы помочь ей пережить тяжёлое время, поступают правильно и, надеемся, будут так поступать и впредь»[10].

Однако вернёмся к первым послереволюционным годам. «В русской эмиграции ещё бушевали политические страсти, была потребность разобраться в происшедшем. Стали возникать газеты, журналы, книгоиздательства»[11]. Иные богачи, чаще евреи, финансировали эту нововозникшую российскую эмигрантскую прессу, от либерального направления и левей. Среди пишущих публицистов, редакторов газет и журналов, книгоиздателей – было много евреев. Подробный перечень их вклада в издания и издательства сохранён в «Книге о русском еврействе» (а теперь и в томах «Евреи в культуре Русского Зарубежья»).

Из первых следует выделить «Архив Русской Революции» И.В. Гессена, немалую историческую ценность (22 тома). Сам Гессен, вместе с А.И. Каминкой и В.Д. Набоковым (после его гибели – с Г.А. Ландау), издавал ведущую берлинскую газету «Руль»; она была «как бы эмигрантским продолжением "Речи"», но, в отличие от Милюкова, позиция Иосифа Гессена была последовательно патриотической. В «Руле» печатались и часто цитируемые нами Г.А. Ландау и И.О. Левин, а также известный литературный критик Ю.И. Айхенвальд. – От «Руля» политический спектр берлинских газет шёл налево, к социалистам. д.ф. Керенский издавал «Дни», где выступали в том числе и A.M. Кулишер-Юниус, автор «ряда научных трудов по социологии», сионист из окружения Жаботинского; С.М. Соловейчик; известный по эсеровскому прошлому О.С. Минор (он же и в пражской «Воле России») и бывший секретарь Учредительного Собрания М.В. Вишняк. – В Берлине в 1921 Ю.О. Мартов и Р.А. Абрамович основали «Социалистический вестник» (позже переехавший в Париж, затем в Нью-Йорк). Там сотрудничали Ф.И. Дан, Д.Ю. Далин, П.А. Гарви, Г.Я. Аронсон и др.

В.Е. Жаботинский, чей приезд в Берлин (после трёх лет в Иерусалиме) совпал с первой эмигрантской волной, возобновил, сначала в Берлине, потом в Париже, издание «Рассвета», публиковал и свои романы. Сверх того «множество русско-еврейских журналистов проживало в Берлине в период 1920-1923 гг., работая в местной и заграничной эмигрантской печати». Тут и И.М. Троцкий из бывшего «Русского слова», Н.М. Волковысский, П.И. Звездич (во время Второй Мировой войны погиб от рук нацистов), меньшевик С.О. Португейс, под псевдонимом Ст. Иванович (из прежнего петербургского «Дня»), Отсюда же шли и пьесы Осипа Дымова-Перельмана, романы и повести В.Я. Ирецкого[12].

Берлин стал столицей и русских книгоиздательств: «в 1922-м году все эти русские издательства выпустили в свет больше русских книг и изданий, чем в тот год было выпущено в Германии немецких. Большинство книгоиздателей и книготорговцев были евреи»[13]. Из главных выделяются издательство И.П. Ладыжникова, принадлежавшее, ещё с мировой войны, Б.Н. Рубинштейну (классическая, современная и научно-популярная литература), уже с 1919 издательство «Слово», им заведовали И.В. Гессен и А.И. Каминка (серийные русские классики, эмигрантские писатели и философы, высокоценные исторические и мемуарные труды), издательство З.И. Гржебина (связанного и с Советами, многие его издания продавались в тогдашнем СССР), художественно отменные выпуски «Жар-Птицы» (А.Э. Коган). А также «Грани» под руководством А. Цацкиса, «Петрополис» и «Обелиск» (Я.Н. Блох и А.С. Каган), «Геликон» А.Г. Вишняка, «Скифы» И. Штейнберга. – В Берлине же вышла «Всемирная история еврейского народа» С. Дубнова, 10-томником на немецком, а по-русски – в течение 30-х годов, уже в Риге.