Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн

— Тссссс. Не Уэйн Грецки. — Он обернулся к остальным пассажирам и театрально прошептал: — Не Уэйн Грецки, — прежде чем снова повернуться ко мне. — Грецки, лайка с Аляски из «Держите щенка». Я возвращаюсь пораньше, чтобы найти такую же собаку для пресс-конференции. Мы уже застолбили «Тудей», «Лив», «Леттерман» и «Вью». Никто не знает, что он сдох. Нам нужна подмена.

— Может быть, вместо него выступит кто-нибудь из актеров?

— Ни о ком другом и слышать не хотят. Грецки был в фильме звездой.

Фильм «Держите щенка» — довольно глупая история о мальчике, который переезжает в другой город и завоевывает известность благодаря невероятному умению своего пса играть в хоккей.

— Как же ты найдешь собаку, точно похожую на Грецки? У него ведь были глаза особенного цвета, да еще и большое коричневое пятно?

— Найдем, никуда не денемся. У меня есть кое-какой план, — сказал Роберт, как будто каждый день разыскивал собачьих двойников. — «Держите щенка» — картина Тони.

Этим все было сказано. Достойная замена будет найдена. «Иначе!..» — как любил говорить Тони.

Я пожаловалась Роберту на то, что ужасно устала от всей бессмыслицы, окружавшей вручение «Оскаров», и он ответил, что тоже сыт по горло.

— В субботу я старался объяснить Ребекке Рипли, что не могу позвонить в «Праду» и сказать, что она потеряла взятую у них сумочку, — потому что сумочка была у нее в руке. Ребекка закатила истерику, и Марлен пилила меня минут десять.

— И чем закончилось? — спросила я. У Ребекки Рипли была маленькая роль в новом фильме «Глориос», но большую известность ей принесла былая деятельность в качестве сводницы, организовывавшей «свидания» для могущественных голливудских продюсеров.

— Я позвонил в «Праду», а те решили, что Ребекка хочет взять сумочку на церемонию, и выслали ей еще одну. А она пошла с сумочкой от Тода.

— Это просто чудовищно, — сказала я. — Ты слышал о Нолане О'Лири, кинематографисте?

— Я знаю, что в прошлом году он требовал чего-то совершенно немыслимого, но не помню, чего именно.

— В этом году его помощница позвонила и сказала, что номер Нолана должен выходить окнами на север, чтобы был свет, с которым мистер Нолан привык просыпаться. — Я постаралась как можно точнее сымитировать акцент помощницы.

— Подозреваю, что дальше все было еще лучше.

— Когда О'Лири вселился, он вытащил компас и стал возмущаться, так как номер отклонялся от севера на десять градусов. Помощница орала, что мне «были даны точные указания», а после вставила еще словечко из четырех букв, для убедительности.

— Ты сказала ей, что за четыре дня до награждения никакие окна не будут никуда выходить?

— Нет. Я заметила, что «Лучший на Западе» на Саут-Сепульведа славится тем, что это единственный отель во всей Калифорнии, выстроенный точнехонько вдоль оси «север — юг». И больше я от нее ничего не слышала.

— «Лучший на Западе»! — Роберт ухмылялся. — Лучше его только валиум.

— Серьезно, Роберт, к пятнице я стала совершенно естественно, без запинки, говорить прегадкие вещи, — вздохнула я. — Как будто превратилась в микро-Марлен или кого-то еще.

Он с горечью произнес:

— Либо так, либо тебя обругают за некомпетентность. Важно сознавать, что делаешь, и помнить, что в реальном мире ты ведешь себя иначе.

Мне отчаянно хотелось рассказать Роберту о гипотетической встрече с Хенретти, но было слишком стыдно. Он решит, что я полная дура, раз уж распространяюсь о делах компании перед незнакомцем.

Заметив тревогу на моем лице, он спросил:

— Кстати, слышала, чем закончилось дело с Николаем?

Я закатила глаза. Жертвой эпидемии скверных манер пал даже восьмилетний Николай Тибореску, звезда «Забега», румынского номинанта в категории «Лучший иностранный фильм».

Он прибыл в четверг в сопровождении мамы. Они оба не говорят по-английски. Мы дали им румыноязычные путеводители и одели в бесплатные наряды от Валентино, так как менеджер Николая уведомил нас, что в лучших магазинах деловой части Трансильвании не было ничего достойного церемонии вручения «Оскара». Поначалу Николай был в полном восторге от Калифорнии и мечтал поплавать в гостиничном бассейне — по крайней мере казалось, что он имел в виду именно это во время нашего объяснения — наполовину на языке знаков, наполовину шарадами. Я воодушевилась, думая, что он-то и будет маленьким мальчиком, который раскроет Подлинный Смысл «Оскара».

— Да, я тоже думал, что он будет отличаться от остальных, — согласился Роберт. — Но Николай адаптировался, как проклятая дарвиновская черепаха. Снять бы об этом документальный фильм.

Роберт был прав. Николай с трудом понимал, как выбрать правильную кнопку в лифте, но в то же время сообразил, что, не зная языка, он ничего не получит. Он быстренько овладел несколькими ключевыми фразами, дабы реализовать свои запросы, и начал халявничать не хуже опытных претендентов на награду.

В последний раз я видела его в сопровождении двух носильщиков, нагруженных пакетами и потрясенных тем, как мальчик щелкнул пальцами и крикнул: «Поаккуратнее! Это принадлежит Николаю!» Я рассказала об этом Роберту. Он покачал головой:

— Малютка прекрасно усвоил голливудский английский. В тот же день он позвонил мне и заявил, что я должен прислать ему другого шофера, а потом перезвонил и сказал, что им с мамой нужен номер побольше.

— И что ты сделал?

— Я старался объяснить ему, что придется удовольствоваться теми шофером и номером, какие есть, но он принялся на меня орать. В конце концов я велел ему позвать маму и сказал, что если ее сынуля продолжит в том же духе, то они полетят домой ближайшим же самолетом.

— Она поняла?

— Я громко и четко произнес «Румыния» и «сейчас». Больше они не звонили.

Мы с Робертом проговорили большую часть полета, припоминая несправедливости и мелкие требования последних шести дней. Запугивания. Мольбы. Неспособность усвоить элементарные инструкции. Через несколько часов мы полностью освободились от психологического груза. Я решила, что в будущем научусь отгораживаться от этого, как Кларк, а потом заснула. Когда самолет приземлился в аэропорту Джона Кеннеди, я проснулась и обнаружила, что положила голову Роберту на плечо.

— Прости, ради Бога, — сказала я, заливаясь краской.

— Ради мыла прощаю все, — ответил он торжественно. Мы покинули самолет и разошлись в разные стороны: я отправилась в офис, а он — в уэстчестерский собачий питомник.