Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С непривычки и от давления отчаянно колотилось сердце. Шумело в голове. Простыня сразу сделалась мокрой. Приборчики не помогали.
Над койкой к стене была приделана маленькая лампочка-ночник. Она была очень слабая, и волосок в ней горел не белым, а красным.
Я попробовал смотреть не мигая на лампочку и считать. Говорят, это лучший способ уснуть.
— Вам неудобно лежать наверху? — спросил Немцев. — Поменяемся?
— Нет, почему…
Я вертелся до полуночи. Внизу на столике стоял будильник. Когда я засыпал, на нём было десять минут первого.
Мне приснилось, что какие-то люди в чёрных водолазных костюмах тащат под водой металлическую клетку. Они хотят поймать меня. Я плыву, судорожно перебирая ногами, но люди не отстают. Вот они подняли клетку, опустили. Удушливая темнота окружила меня. В чёрной воде белыми полосами светились прутья. Я дёргаю загубник, и в рот мне льётся вязкая, как смола, вода…
Я вздрогнул и проснулся. Тускло горел ночник. Внизу на столе мерно тикали часы.
Ночь… Первая подводная ночь. Она тянулась бесконечно долго. Медленно, как стальной трос, который устало тащит из воды лебёдка.
Корабль
— Так что, поищем Марлену полигон? — спросил Немцев. — Поплывём, а?
— Поплывём! — обрадовался я.
Когда мы уже собрались выходить, Игнатьев сказал:
— Возьмите эту маску.
Он достал из ящичка стола и протянул мне маску с резиновым мешочком у носа — для пальцев, чтобы зажимать нос и продувать уши.
КАК ОН ЗАПОМНИЛ, ЧТО ОНИ У МЕНЯ СЛАБЫЕ? И МАСКУ ПРИБЕРЕГ…
Скоро мы с Немцевым уже удалялись от дома. На руке у каждого компас.
Мы плыли на юго-восток.
Дно было хорошее, ровное, но без укрытий. Белое, покрытое галькой дно.
Среди мелких камней торчали редкие рыжие водоросли. Лобастые барабульки, щупая дно усами, бродили от куста к кусту.
НЕТ, ЭТО ДНО МАРЛЕНУ НЕ ПОДОЙДЕТ!
Зелёная, как бутылочное стекло, вода стеной стояла перед нами.
Мы плыли вперёд, и стена отдалялась.
Впереди показалось смутное пятно.
Мы подплыли ближе. Пятно уплотнилось, изменило цвет и превратилось в груду железного лома. Бурые с красными и чёрными потёками листы.
Тлен, запустение…
Стаи мелких рыб бродили около железной горы; рыбы скрывались в проломах и появлялись вновь.
КОРАБЛЬ! ДА ВЕДЬ ЭТО ЗАТОНУВШИЙ ПАРОХОД!
Мы висели бок о бок и разглядывали остатки корабля.
Тихий зелёный свет лился на наши лица.
Наконец Немцев тронул меня и поплыл вперёд. В борту зияла пробоина. Он остановился, заглянул в пролом, сделал лёгкое движение ластами и скрылся внутри корабля.
Я заглянул в пролом.
Далеко впереди в темноте светилась похожая на звезду точка. У неё был спокойный зеленоватый цвет.
Осторожно, чтобы не задеть баллонами за железо, я пробрался внутрь. Я влез туда, помогая себе руками, то и дело цепляясь ластами за острые рваные края.
И вот я внутри.
Неподвижная тёплая вода. Темнота.
КАК В ПОДЗЕМЕЛЬЕ!
Кто-то схватил меня за руку. Я вздрогнул. Невидимка потянул, и я послушно поплыл следом.
Меня тянули к зелёной точке. Мы приближались к ней, точка росла, раздавалась вширь и, наконец, превратилась в круг. Корабельный иллюминатор!
Лицо Немцева выплыло из темноты и, блеснув маской, снова ушло в тень.
Я осмотрелся. Из полумрака выступали вертикальные стойки, изогнутые перекладины. Вероятно, это был трюм. Может быть, здесь висели солдатские койки. Это их покинули по тревоге люди в ненастную ночь, которая стала для парохода последней…
Лёгкие тени замелькали перед иллюминатором.
Я поднёс к нему руку и выставил её наружу. Вилохвостые ласточки-монашки весёлым клубком окружили ладонь. Рыбы тыкались твёрдыми губами в пальцы.
Вдруг ласточки бросились врассыпную. Я отдёрнул руку. Прямо на меня из иллюминатора смотрел выпученными глазами большой каменный окунь. Он жевал губами и тяжело дышал. Синие и коричневые полосы на его теле шевелились.
Окунь вильнул хвостом и неторопливо поплыл прочь. Он плыл, растопырив грудные плавники и раскачиваясь всем телом.
В освещённом пространстве около иллюминатора снова появилось лицо Немцева.
Мы повернули назад. Светлый треугольник пролома указывал нам путь. Мы выплыли через него, и поток лёгкого света подхватил нас.
Здесь бушевал солнечный ветер. Светлые пылинки вились перед лицом. Упругая прохладная вода обтекала мышцы.
МЫ ВЫШЛИ ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ.
Когда мы вернулись в дом и рассказали Игнатьеву о находке, тот сказал:
— А что? Спросите Марлена. Чем ему не полигон? Такое укрытие!
Мы с Немцевым тотчас кинулись звонить.
— Посмотрю сам, — ответил мой друг.
Особой радости он не проявил.
Замечательная плита
Я решил приготовить обед.
— А вы умеете? — удивился Немцев. — А то смотрите, обычно готовлю я. Ну, если вам так хочется…
Он пожал плечами.
Я принялся за дело.
Легче всего было приготовить суп. В термосе хранился кипяток. Я налил его в три чашки, бросил туда бульонные кубики.
Салат — тоже не проблема. Я открыл банку горошка.
Котлеты! Оставалось поджарить котлеты. Они лежали в холодильнике. Рубленые и обсыпанные сухариками.
— Жарьте пятнадцать минут! — сказал Немцев и ушёл.
Я положил котлеты на сковородку, бросил туда кусок масла, закрыл крышкой и поставил в духовку.
ГДЕ ТУТ ТЕМПЕРАТУРА? ГДЕ ВРЕМЯ?..
Как только я включил плиту, она загудела, как самолёт. Все плиты, с которыми я имел дело раньше, спокойно стояли на месте. А эта гудела и подрагивала, как «ТУ-104» перед разбегом. Мне сразу это не понравилось.
Пока котлеты жарились, я ходил вокруг плиты и принюхивался. Чтобы котлеты хорошо прожарились, они должны чуть-чуть подгореть. Это не страшно: подгорает сухарная крошка, зато само мясо делается вкусным. Но запаха гари все не было. Я повернул ручку температуры раз, потом ещё раз… Через пятнадцать минут запищал гудочек: туу-у-у!
Я выключил плиту, достал из духовки сквородку и осторожно снял крышку. Клуб чёрного дыма вырвался из-под неё.
На дне лежали три уголька.
Обжигая пальцы, я завернул угольки в бумажку и выбросил в ведро. Потом начал скрести сковороду. Не успел я вычистить и повесить её на место, как в отсек спустился Немцев.
— Ну как? — спросил он, потирая руки и принюхиваясь. — Что на обед?
— Бульон, — ответил я, — и горошек.
— Лёгкий обед! — удивился он. — Разгрузочный день?
— Горошек улучшает зрение, — ответил я уклончиво.
После обеда я
