Тайра. Путешествие на Запад (СИ) - Хонихоев Виталий

— У каплеобасов мясо жесткое. Варить его нужно часа два, пока мягким не станет. — говорит Лоа, делясь своим единственным знанием о природе Пустошей и саванны. И то, это знание она от полкового повара получила, когда по молодости наряды на кухне отбывала. Замачивали они сперва это мясо в легком растворе винного уксуса, а потом варили полдня, только тогда жесткие волокна поддавались зубам. Все равно потом жалобы были на то, что «не прожевать». Ну, да это ж полковая кухня, а не ресторан, жрите что дают, амазонки, порежьте помельче, у вас же ножи есть. Бывало и похуже варево, ели да молчали.

— Кочевники знают способ. — замечает Найра: — просто закапывают его в землю на два-три дня, чтобы хищники не сожрали, а потом достают, оно уже мягкое. За это время мясо чуток разложиться успевает, говорят так лучше усваивается. Есть даже такое блюдо, когда в шкуру каплеобаса сперва птиц убитых складывают, вместе с перьями, потом — чуток извести, обмазывают их. Дальше — внутренности каплеобаса, очищенные от содержимого, а уже потом — мясо, отделенное от костей. Все это зашивают и зарывают в землю на месяц. Потом выкапывают. Праздничное блюдо, карвак называется.

— Во имя Святой Александры, да за что ты со мной так⁈ — Лоа едва сдерживает рвотный позыв, от одного только представления о запахе такого блюда. Запахе и виде. Картинка, где грязные кочевники склоняются над таким «праздничным» блюдом и едят его прямо руками — била прямо в мозг. Вот прямо сидят вокруг костра, в звериных шкурах, полуголые, волосатые, а в центре — Найра. Тоже руками ест. Ужас.

— Не так уж и плохо на вкус. Травы если вложить, то и душка не чувствуется почти. — говорит ее заместительница, но увидев, что Лоа позеленела — поспешно переводит тему разговора: — немного осталось, командир. Совсем чуть и… в сторону! — последнее слово она кричит, отпрыгивая, словно мячик, брошенный с силой и отскочивший назад. На том месте, где она только что стояла — вздымается облако песка, слышится глухой удар.

— В сторону, сказала же! — Найра толкает Лоа Ти, они падают вместе, рядом раздаются звуки ударов в песок и вздымаются песчаные фонтанчики.

— Бежим! — она вскакивает, хватает своего командира за руку и тащит за собой. Лоа оглядывается. Позади них пески вскипают фонтанчиками пыли.

— Что это такое⁈ — кричит Лоа, прибавляя ходу.

— Беги, командир! — Найра поддает и Лоа поневоле — ускоряется вслед за ней.

— Вперед! Вон туда! — она показывает на обломки скал, торчащих из песков под углом, образующих некий навес, они бегут, удары и пылевые облака вокруг них становятся все чаще!

Наконец Найра влетает в тень под скалой, протыкает ножом какую-то треугольную тварь с плоской головой, раздавливает ее ногой, втаскивает сюда же командира. Осторожно выглядывает из-под навеса и тут же прячет голову обратно, пески вокруг вскипают пылевыми облачками, будто дождь прошел. Что-то ударяется о камень и небольшие осколки брызгают во все стороны, ракушечник на лице у Лоа — выгибается и отваливается, потянув за собой свои зеленые нити из глотки и носа, она падает и закашивается, выхаркивает остатки нитей. Переворачивает упавшего ракушечника, осколки камня посекли ему панцирь и перебили нервные окончания, он мертв. Лоа смотрит на камень, на плоском основании — выбоина, словно в него выстрелили из огнестрельного оружия. Но чем? Она оглядывается по сторонам и видит неподалеку короткий шип, вернее — стрелку. Берет ее в руки. Тяжелая и теплая.

— Эсквирль. — бросает Найра, оглядываясь по сторонам: — повезло что скала неподалеку была. Везунчики мы с тобой, командир.

— Что за тварь такая? — спрашивает Лоа, взвешивая стрелку в руке и разглядывая ее со всех сторон. Острый наконечник, нисколько не затупившийся от удара о камень, рудиментарное оперение, с винтовой направленностью, падая сверху эта стрелка будет закручиваться. Это придает ей стабильность.

— Летатель. Выращивает на себе вот эти вот штуковины, — Найра кивает на стрелку в руке у Лоа: — прямо в крыльях. Их у него тысячи. А потом — сбрасывает с высоты. Ждет, когда жертва умрет.

— И спускается позавтракать. — кивает Лоа: — все понятно.

— Вообще-то… — колеблется Найра: — никто не видел, чтобы они спускались. Никто вообще не видел их вблизи. У них чрезвычайно острое зрение и они парят очень высоко.

— Надо же ему как-то есть, эсквирлю твоему. — замечает Лоа: — значит спускается. Просто очень осторожная тварь.

— Наверное. — вздыхает Найра и обнимает руками коленки: — ну вот. Теперь тут сидеть придется, пока не улетит. На открытой местности с ним над головой — чистая смерть. Так что лучше ночи дождаться. Чтобы наверняка.

— Вот же. — Лоа вдохнула воздух пустыни без ракушечника и тут же закашлялась. Сухой воздух, отравленный миазмами Пустошей сразу начал разъедать ей легкие, причиняя острую боль при вдохе.

— Ах ты ж… — Найра вскочила на ноги и огляделась: — что же делать! Как неудачно ты ракушечника убила, командир.

— Его осколками от камня посекло. — ответила Лоа: — сейчас нового найдем.

— Сейчас за пределы скалы высовываться очень опасно. — качает головой Найра: — а на камнях они не водятся. Только в песке. Песка вокруг полно, да вот только… — она не закончила предложение, но Лоа и так ее поняла с полуслова. Скалы торчали из песка, это да, вот только под тонким слоем песка тут было скальное основание, и первые воронки ракушечников начинались только метрах в тридцати отсюда. Нужно было пробежать туда, вырыть существо, умудрится не умереть под обстрелом из десятков флешетт, падающих сверху как дождь, прибежать назад и… не каждый ракушечник подходил. Найра дразнила ее тогда, насчет самцов, самцы непригодны для использования и бесполезны, только самки идут в дело. Возможно, придется бегать не один раз.

— Сколько можно протянуть без ракушечника в пустоши? — спрашивает Лоа Ти, глядя на лежащее у ее ног засохшее месиво темно-зеленых внутренностей. Отвратительное существо, отвратительный запах, ужасные ощущения, когда одеваешь и снимаешь его, но без него в такой глубокой Пустоши делать нечего.

— Часа два-три, если идти или бежать. Часа четыре если ничего не делать и дышать через тряпочку, смоченную водой. — отвечает Найра, снимая с пояса флягу: — подождем, вдруг ему надоест через часок. Если нет — то попробую сбегать за ближайшим ракушечником.

— Нельзя было с собой запас таскать? — ворчит Лоа и Найра снова качает головой.

— Умирают они вне песка очень долго. Можно таскать с собой хоть неделю — говорит она: — а вот пригодными к дыханию через них остаются всего минут пять. Помнишь, я всегда тебя торопила при смене? На открытом воздухе у них метаболизм меняется, и они воздух не сколько фильтруют уже, сколько отравляют. Быстро все надо делать, очень быстро. Даже сейчас я не собираюсь выкопать вон там ракушечника и сюда бежать, времени не будет. Я его тебе кину, а ты как поймаешь — сперва убедись, что самка, а потом времени не теряй, командир. Это конечно уже от возраста зависит, молодые дольше фильтруют, а у старых в теле собственные токсины накапливаются. Так быстрее будет — я буду их сюда бросать, чтобы не бегать туда-сюда под обстрелом. — она протягивает Лоа смоченную в воде тряпку, и та прижимает ее к лицу, чувствуя себя словно бы голой без этого странного существа, закрывающего ей рот и нос. Как быстро человек привыкает к чему-либо, думает она, вдыхая воздух через тряпку и сдерживая сухой кашель. Чувство комфорта и защищенности пропало вместе со смертью ее ракушечника. И этот странный запах повсюду…

— Старайся не дышать глубоко, командир. И не волноваться, не совершать лишних движений. Лучше всего — ляг на спину и успокойся. — советует ей Найра: — выдох делай чуть дольше и через нос. Вдох тоже, но короткий. Расслабься.

— Расслабишься тут. — ворчит Лоа, ложась на спину в тени: — чертова тварь. Летает там над нами. Ты говорила, что такие тут не появляются.

— Твоя правда, командир. — вздыхает Найра, поднимая глаза вверх: — обычно нет их тут. Эта случайно залетела, наверное. И каким ветром ее занесло? Бродяга. Наверное, ни семьи, ни детей, ни обязательств. Вот у меня много обязательств, я ваш заместитель, командир. А если вы тут помрете, то стану командиром сама. Так что берегите дыхание, через час я все равно за ракушечником пойду, иначе у вас в легких необратимые последствия наступят и вы продолжить службу в качестве имперской амазонки никак не сможете. А мне на себя такую ответственность еще рано брать.