Кровавый рассвет - Казаков Дмитрий Львович

– Подойди сюда, – приказал император, и сотник на подгибающихся ногах зашагал вперед. – На колени.

Один из стоявших около трона советников подал правителю длинный и тонкий клинок в простых темных ножнах. Блеснуло острейшее лезвие, и император осторожно, почти нежно коснулся острием лба тар-Готиана.

– Встань, гвардеец, – сказал он. – А теперь всем дозволяется удалиться. Большой совет будет на закате.

Сельтаро, гномы и гоблины без лишних церемоний зашагали к выходу из шатра. Хозяин Белого Престола дождался, пока выйдет последний, и после этого с кряхтеньем поднялся.

– Тар-Циеллос, – сказал он, – ты позаботишься об их размещении и прочем. Одноухий, – магов у старших эльфов, похоже, именовали по прозвищам, – ты выполнил свой долг безупречно.

Колдун отвесил поклон.

– А теперь идите все прочь, – император махнул рукой, – должен же и я хоть когда-то отдыхать?

Бенеш неожиданно шагнул вперед и взял правителя сельтаро за запястье. Причем сделал это так быстро, что никто, даже охранники, не успели пошевелиться. Советники замерли с открытыми ртами, гвардейцы напряглись, а брови императора неторопливо поползли вверх.

– Так много лучше, спасибо… – сказал он и закашлялся, хрипло, надрывно. – Ладно, идите-идите…

Тут уж гостям ничего не оставалось, как послушаться. У самого выхода из шатра их догнал один из советников, полноватый для эльфа, с мягкими чертами лица и умными глазами.

– Мое имя – Циеллос тар-Циеллос, – представился он, – и я милостью богов занимаю место мажордома Белого Престола. Ты, сотник, останься, тебе предстоит принять посвящение в Звездную Стражу…

Тар-Готиан, на лбу которого кровоточил надрез, кивнул.

– А вы идите за мной, – продолжил мажордом. – Местечко я вам найду, да вот только не ждите ничего особенного. Сами понимаете – лагерь, война, бардак, тут никакая милость богов не поможет навести порядок…

И он сокрушенно вздохнул.

Вилоэн тар-Готиан остался у императорского шатра, а остальных тар-Циеллос повел за собой. Остался чуть в стороне ручей, потянулись тесно расставленные шатры, небольшие, из простой ткани.

– Вот тут, – сказал мажордом, останавливаясь у одного из них. – Эй, Лавиллон, ты куда пропал?

Из шатра ответили, поднялась легкая суматоха, которая закончилась тем, что гостям нашли место. Они получили в свое распоряжение половинку другого шатра, немного покосившегося, но зато не дырявого, пару охранников и нескольких слуг с надменными физиономиями.

– Располагайтесь, – предложил тар-Циеллос, гостеприимно улыбаясь. – Пойду отдам распоряжение, чтобы вас накормили. Ну а вечером посланец Великого Древа должен будет принять участие в большом совете.

Бенеш кивком показал, что все понял, и мажордом удалился.

– Ну и попал Гундихар фа-Горин, клянусь когтями Аркуда, – заявил гном, когда полог шатра перестал колыхаться. – Никогда не думал, что окажусь в свите у императора… Какая честь!

Он хрипло и немного нервно рассмеялся.

Шатер, куда их поместили, делился на две части большой занавеской. За ней помещался императорский лекарь, так что внутри сильно пахло травами и еще чем-то сладковатым, но противным. Землю покрывал ковер, ало-зеленый и вытершийся, ну а сидеть предлагалось на козлах с брошенными на них досками. Седалище призван был защищать уложенный на них кусок плотной ткани, а у задней стенки шатра лежали свернутые одеяла и подушки.

Не успели оглядеться и освоиться, как пришел тар-Готиан, принес новый щит, такой же гладкий и блестящий, как у остальных гвардейцев.

– Корни и листья, что я вижу, – проговорила Саттия. – Можно поздравить?

– Да, это большая честь… – сказал бывший сотник, откровенно волнуясь. – Мне очень повезло… А еще я получил приказ охранять посланца Великого Древа и его спутников.

– Это чтобы нас никто не обидел, понятное дело, – кивнул Гундихар. – Вот только я уже чувствую себя жутко обиженным, поскольку меня обещали накормить, но так этого и не сделали. Разобрался бы ты с этим, что ли?

Тар-Готиан кивнул, поставил щит и дорожный мешок на пол, после чего вышел из шатра. Вернулся довольно быстро, и в этот раз не один, а в сопровождении слуг, несших закрытый крышкой казан и медный кувшин, в котором что-то зазывно булькало. Гном мгновенно оживился, в синих глазах его появился алчный блеск, а в руке – большая ложка.

– Давай, шустрее, – принялся командовать он, ничуть не заботясь о том, что слуги вряд ли понимают наречие людей.

В казане оказался очень жирный плов с изюмом, а в кувшине – столовое вино.

После обеда Саттия расстелила у стенки одеяло и легла подремать. Поход через лесной коридор неожиданно сильно измотал ее, мышцы ныли, во всем теле ощущалась слабость.

Ближе к вечеру принесли ужин, а затем бывший сотник увел Бенеша на большой совет. Вернулись оба уже в полной темноте, когда слуги зажгли в шатре масляную лампу.

– Ну, что решили? – накинулся на вошедших Гундихар.

Бенеш только устало улыбнулся, а тар-Готиан сказал:

– Нагхи близко. Завтра на рассвете выступаем, а к полудню, если ничего не изменится, вступим в битву.

Первые тридцать лет жизни Ларин фа-Тарин думал, что никогда не покинет родных мест. На свет он появился на крайнем юге Мероэ, в Серых горах, а тамошние гномы не отличались страстью к путешествиям. Фа-Тарин спокойно трудился в шахте, принадлежавшей старейшине их клана, копил деньги и подумывал о женитьбе, ведь не пристало серьезному гному быть холостым.

Но затем все неожиданно и резко изменилось.

Ларин фа-Тарин познакомился с пожилым, пришедшим откуда-то с запада горным мастером. Он великолепно умел чувствовать плоть скал, нюхом чуял, где проходят жилы, где ставить крепеж, а где можно обойтись.

Естественно, пришелец быстро завоевал уважение.

И Ларин был польщен, когда старый горный мастер однажды пригласил его в гости. Каково же оказалось удивление молодого гнома, когда вместо посиделок с пивом он угодил на настоящий молебен, посвященный неведомому богу, которого все называли Тринадцатым.

Тогда он впервые увидел золоченый диск со Звездным Кругом, жезл в виде молота и высокую шапку из черного сафьяна с раздвоенным верхом.

«Ты можешь пойти к жрецам и донести на нас, – сказал старый мастер после того, как молебен завершился. – Или вернуться к обычной жизни и забыть обо всем. Или стать одним из нас, пустить Господина в сердце и постигнуть тайны, что известны только посвященным».

Ларин подумал и выбрал третий вариант.

После этого было много всего, он разбогател, даже выкупил шахту. Женился, завел детей, но все это время продолжал ходить на тайные собрания, где участвовал в молениях и кровавых жертвоприношениях.

А когда старый мастер, достигший преклонного возраста, отдал душу Господину, Ларин фа-Тарин неожиданно для себя был избран главой ячейки из двадцати шести слуг Тринадцатого. Тогда он подумал, что через какое-то время так же умрет на руках верных соратников…

Но изгнанный и сокрытый бог распорядился иначе. В золоченом диске появились знаки, говорящие о близком его воплощении, и в один прекрасный день Ларин фа-Тарин во главе своей ячейки покинул Серые горы. Садясь на гоблинский корабль, он последний раз вспомнил о семье.

Что значат жена и дети рядом со служением Господину?

На Калносе, куда привезли их гоблины, поначалу было тяжело. Они работали как проклятые, возводя святилище, и многие гномы мучались тоской по родине и странной болезнью, что одолевает уроженцев пещер под открытым небом. Помогала вера, истовая и искренняя.

Но потом кровь пролилась на алтарный камень, и Тринадцатый вступил в мир.

Тогда Ларин фа-Тарин кричал вместе с другими, чувствуя, как сила врывается в его тело потоками. Радость захлестывала его безумными водоворотами, и мечталось, что всё – они победили.

Но оказалось, что это не так. Ему пришлось стать десятником в одном из полков Господина и сменить кайло на боевой топор. Железом и кровью они подчинили власти Тринадцатого многие острова, и Ларин сделался сначала сотником, а потом, после битвы при Ладре, – тысячником.