Путь кенгуренка - Джеральд Даррелл

Зимой самец (иногда с помощью самки) вырывает здоровенную яму, заполняет ее отмершей растительностью, а сверху насыпает песок. Под действием дождя и солнца начинается гниение и температура в инкубаторе повышается. Затем самец вскрывает гнездо, приходят самки и откладывают яйца в несколько слоев, тупым концом вверх. Самец тщательно засыпает их песком. Будь это рептилии, заботы самца на этом закончились бы, он удалился бы восвояси, предоставив солнцу «насиживать» яйца. Но сорные куры — не беспечные рептилии, самец следит за яйцами, и ему нужно, чтобы температура в «инкубаторе» держалась на уровне 35 градусов. Казалось бы, это непосильная задача для какой-то птицы, но самец сорной курицы отлично с нею справляется. То ли язык, то ли нежная оболочка внутри клюва (точно еще никому не удалось определить) служат термометром, и он с поразительной точностью определяет температуру в гнезде. Ежедневно самец погружает открытый клюв в песок и в зависимости от колебаний температуры либо снимает часть покрова, либо наращивает его. Шесть-семь месяцев он неотступно следит за тем, как бы драгоценные яйца не простыли или не испеклись. Его преданность долгу поразительна. Стоит показаться дождевой туче, как он со всех ног мчится к гнезду и насыпает конус из песка, чтобы дождевая вода стекала по этой «крыше». Попробуйте прийти с лопатой и добраться до яиц: тотчас прибежит самец и, стоя рядом с вами, будет засыпать гнездо ногами с такой же скоростью, с какой вы его будете раскапывать. В конечном итоге упорный труд самца вознаграждается — из яиц вылупляются птенцы, но им еще надо пробиться на волю сквозь более чем полуметровый слой горячего песка. Это дело долгое и нелегкое, птенцу требуется от двух до пятнадцати часов, чтобы выползти на поверхность. И когда он, совсем беспомощный, выберется из кучи, то обычно в полном изнеможении бредет в ближайшую тень, где ложится отдохнуть и набраться сил. Но через два часа птенец уже способен довольно быстро бегать, а через сутки он может летать.

Как только мы кончили исследовать кучу, Бивэн повел нас дальше в глубь малли. Продолжая поиски птиц, мы около часа безуспешно прочесывали заросли и уже готовы были сдаться, как вдруг Бивэн замер на месте и показал пальцем. Впереди на полянке, недоверчиво глядя на нас, стояли две глазчатые курицы. У них была очень приятная розовато-серая окраска, причем спину, крылья и хвост еще украшали рыжевато-коричневые, серые и густо-золотые пятна. Ниже клюва на грудку спускался «шарф» с таким же узором. Птицы оказались намного красивее, чем я думал, и мне страшно хотелось подойти поближе. Мы начали подкрадываться к ним через заросли, но не прошли и нескольких метров, как курицы насторожились. С минуту они беспокойно ходили взад-вперед, потом направились в заросли, шагая четко и важно, словно встревоженные индейки, к которым подбирается повар.

Страшно подумать, что, если в ближайшие десять лет не будут приняты решительные меры, эти удивительные птицы могут исчезнуть с лица Земли. Мало того, что завезенные лисы раскапывают «инкубаторы» и крадут яйца, опаснейшими конкурентами сорных кур стали кролики и овцы, которые наводняют малли и уничтожают растения и семена, составляющие их питание. Эти прожорливые и неразборчивые гости изменяют всю экологию зарослей, и лишенным пищи птицам остается либо уходить (если есть куда), либо погибать от голода. А недавно возникла еще одна угроза — со стороны земледельцев. Прежде никто из них не трогал малли, так как почва этих районов считалась неплодородной, но теперь открыли новые минеральные удобрения, позволяющие использовать эти земли под пшеницу. Значит, обширные площади малли, до сих пор служившие убежищем для сорных кур, будут расчищены и распаханы, а птица исчезнет. Разумеется, прогресс тормозить нельзя, но неужели во имя прогресса непременно надо уничтожить все на нашем пути? Сорные куры — одни из самых поразительных птиц на свете, уже поэтому они заслуживают право на жизнь. Немало времени и сил потрачено. чтобы привлечь внимание общественности и отстоять других представителей австралийской фауны, и это хорошо, так неужели нельзя сделать то же для глазчатой сорной курицы и хоть где-то сохранить эту птицу и ее специфическую среду обитания на радость грядущим поколениям?

Неподалеку от того же Гриффитса мы стали очевидцами картины, которая с потрясающей силой свидетельствовала о том, как важно наладить охрану животных. Рядом с дорогой, на колючей проволоке, ограждающей огромное поле, было развешано двадцать восемь орлов-клинохвостов. Их подстрелили и распяли вниз головой на ограде, устроив своего рода птичью Голгофу. Больше половины составляли едва оперившиеся птенцы. Пока мы снимали это жуткое зрелище, показался грузовик, в кузове которого сидели австралийцы.

— Нашли что снимать! — закричали они. — Из-за такой малости не стоит время тратить.

— Из-за такой малости? Что они хотели этим сказать? — спросил я Бивэна. — По-моему, двадцать восемь убитых орлов — неплохая добыча.

— Они так не считают, — угрюмо ответил Бивэн. — Иногда на ограде можно увидеть до полусотни и больше убитых птиц.

Конечно, клинохвост — крупная и сильная птица, и он, несомненно, причиняет немалый ущерб фермерам, унося ягнят, так что этому хищнику нельзя позволять чересчур размножаться. Но хотя клинохвосты пока достаточно широко распространены, есть ли у них надежда выжить, если истребление будет продолжаться? На свете очень мало видов, хитрость и плодовитость которых позволила бы им выдержать подобный натиск.

Удрученные кровавым зрелищем, мы поехали дальше. Нас ждал Мельбурн, где мы надеялись запечатлеть на пленке пример успешной борьбы за спасение фауны, с самым популярным животным Австралии в главной роли. Речь шла о медведе коала.

Разумеется, коала никакой не медведь, а сумчатое, которое, подобно многим другим австралийским животным, донашивает своих детенышей в выводковой сумке. Было время, когда коал нещадно отстреливали ради их шкур. Трудно представить себе более беспомощную жертву — коалы совсем не боялись людей: сидя на деревьях, они преспокойно смотрели на охотников, которые убивали их сородичей. В 1924 году было экспортировано больше двух миллионов шкурок коал. А так как побоище пришлось на такое время, когда среди коал свирепствовала загадочная вирусная болезнь, косившая их сотнями, они вскоре оказались на грани полного уничтожения. К счастью, правительство своевременно вмешалось и приняло строгие постановления, охраняющие коал. Мало-помалу их число стало возрастать, а в последние годы возникла прямо противоположная проблема: коалы так быстро размножаются, что им уже не хватает корма. Вот и приходится Управлению природных ресурсов устраивать «охоту»: отлавливать часть коал и перевозить их в другие районы, пока они не начали умирать с голоду.