Зачистить Чистилище - Александр Марков

— Красавиц какой, — не унимался штурмовик, поглядывая на иссиня-черного коня.

— Брось ты, — советовали другие.

— Убьют ведь его. Жалко, — тосковал штурмовик, что-то вспоминая.

Конь вдруг, видимо, понял, что хотят ему добра, успокоился на какой-то миг, чем и воспользовался штурмовик, быстро его отвязав. Конь, почувствовав свободу, захрапел, вырвался из постройки, едва не раздавив по дороге других штурмовиков, но те бросились от него врассыпную, как воробьи.

— Красавиц какой, — провожал его грустным взглядом штурмовик.

«Мать вашу, просто идиллическая картинка», — заметив коня, подумал Мазуров. Он лежал за каменной грядой, как и большинство штурмовиков, в сотне метров от форта.

— Прижали нас, командир, — рядом с Мазуровым упал Тяжлов и тоже спрятался за камень.

— Эй, не высовывайся, — прикрикнул на него Мазуров, но сам выглянул из укрытия и посмотрел на дот, приставив к глазам бинокль. Иначе ничего не разглядишь. Быстро убрался восвояси — отблески на оптике могли привлечь внимание пулеметчика, а то, что он не зря ел свой хлеб, Мазуров уже имел возможность убедиться.

— Ребята нашли кучу патронов для зениток. Сейчас притащат.

— Это радует.

Несколько минут назад ему сообщили, что третий отряд высадился неподалеку от бухты, занял господствующие позиции и сейчас окапывается, ожидая контратаки морского десанта. Их обстреливали еще в воздухе. А затем штурмовики вступили в рукопашную на земле. Потери уже приближались к трети состава. Штурмовики попробовали захватить ремонтные мастерские, но их встретили таким шквальным огнем, что они предпочли побыстрее убраться. Второй отряд продвигался к деревне, пока почти не встречая сопротивления.

— Что делать-то будем? — спросил Тяжлов.

— Штурмовать, — огрызнулся Мазуров.

Полевое орудие стреляло навесом, оставаясь недоступным для пулеметчика, но, чтобы попасть в эту узкую щель амбразуры, даже при прямой наводке, требовалось обладать просто снайперскими способностями. Если же орудие выкатить на прямую наводку, пулеметчик скосит весь ее расчет. Мазуров корректировал огонь, но первые снаряды даже близко к цели не легли.

— Оттащите ее подальше, — приказал тогда Мазуров.

Приказ его передали по цепочке.

— Сколько снарядов осталось? — спросил он.

— Восемнадцать, — сообщили ему.

«Скверно».

Если снаряды закончатся, ему совершенно не нравилась перспектива положить здесь половину своего отряда, прежде чем они доберутся до дота и закидают его гранатами, а ведь придется.

«Ну уж дудки».

Следующий снаряд впился в бетон форта, оставив на нем небольшую царапину. Бомбить его, даже с аэропланов, все равно что камешками осыпать. Ничего ему не будет.

После каждого выстрела орудие чуть откатывалось назад.

Мазуров сообщил результат стрельбы. Что уж там сделал орудийный расчет, опустил ли ниже ствол — хотя куда уж ниже опускать, снаряды пролетали почти над головами штурмовиков, распластанных на земле, — или чуть отодвинул пушку, Мазуров не знал, но следующий снаряд почти попал в цель.

Перелет.

Седьмой снаряд внутрь дота так и не попал, но разорвался в амбразуре. Осколками если уж не разворотило пулемет, так уж того, кто за ним сидел, должно было достать.

— Пошли! — истошно закричал Мазуров.

Сто метров, отделяющих от форта, штурмовики проделали со спринтерской скоростью, не будь на них оружия, то могли бы достойно выступить на соревнованиях. Особенно трудно дались последние метры, когда пришлось взбираться на холм, на котором и возвышался форт. Земля осыпалась под ногами, рифленые подошвы скользили. И вдруг Мазуров увидел, что заветная дверь в форт, которую он намеревался взорвать, открывается сама, но он догадался, почему это происходит, а укрыться здесь на холме было негде.

Негде!

Крик застрял у него в горле, он вскинул автомат, чтобы попробовать достать этот темный силуэт, маячивший в проходе, но опять поскользнулся, и пули пошли высоко вверх. Из форта полоснула автоматная очередь. Мазуров услышал, как кто-то рядом с ним закричал, упал, но оборачиваться он не стал, потому что все его внимание привлекли скатывающиеся по склону две гранаты.

Бам, бам.

Он заворожено смотрел на них, думая отчего-то, что они похожи на шишки, упавшие с дерева, такие же рифленые, с выступающими краями. Через миг они взорвутся, и эти кусочки вопьются в него.

«Вот и все», — пронеслась леденящая мысль, но, к счастью, его натренированное тело не прислушивалось к тому, что творилось в мозге, рука сама пошла к гранате, пальцы обхватили ее, и Мазуров отшвырнул ее куда-то назад, насколько можно дальше. Но со второй гранатой он ничего не успевал сделать.

— А-а-а.

Он ли это кричал или штурмовик, который бросился на гранату, Мазуров уже не разобрал. Штурмовика подбросило вверх на огненном столбе, но не высоко — сантиметров на десять, да и то не все тело. Ноги и голова его оставались на земле, а тело выгнуло дугой, но этот огонь, опаливший ему грудь, он смог удержать. Второй взрыв прогремел в ту же секунду далеко позади.

— А-а-а.

Мазуров бросился к штурмовику, присел на колено, переворачивая его. Но зачем? После такой раны никто не выживет. Из разорванного живота высовывались внутренности. Лицо перемазалось грязью, к коже пристали травинки. Толчками выплескивалась кровь — сердце еще не перестало биться. Мазуров узнал Тяжлова. Штурмовик все еще был жив. Глаза вылезли из орбит. Он что-то хотел сказать, но вместо звуков изо рта шла только кровь, зажимал рану на животе, но внутренности все равно стали вываливаться на землю, проскальзывая между пальцами, сведенными судорогой. Мазуров смотрел уже не на штурмовика, а на дверь, которая опять открывалась.

Он унял дрожь в пальцах. На лице появилась какая-то дикая и страшная усмешка. Автомат в его руках прыгал. Пули высекали искры и буквально разрывали в клочья темный силуэт, будто на него набросилась стая ужасных монстров наподобие пираний.

Мазуров не стал ждать, когда германец упадет, бросился вверх, но дверь закрылась буквально в метре от него. Он схватился за нее, стал дергать, давая выход накопившейся ярости. Взгляд сфокусировался на маленьком отверстии наподобие дверных глазков, но смотрел туда не глаз того, кто жил в этом форте, а дуло автомата. Каким-то чудом Мазуров успел отпрянуть и присесть. Пуля скользнула по верху каски, а он почувствовал себя сидящим в колоколе, по которому кто-то начал колотить. Этот звон оглушил его, в ушах осталось только журчание крови, но оно было каким-то странным, похожим на журчанье ручья.

— Что?

Штурмовики были уже рядом с Мазуровым, с беспокойством смотрели на него.

— Я в порядке, — услышал Мазуров свой приглушенный голос, но раздавался он откуда-то издалека, как у чревовещателя, — взрывайте эту чертову дверь.

4

За двадцать лет, что он стоял во главе империи, Николай совершил много ошибок. Война с Японией — одна из них, но войну на стороне Антанты он ошибкой не считал.

«Наши друзья те, кто нам сейчас выгоден», — он хорошо помнил эту пословицу британцев, все же еще в юности много общался с Георгом — нынешним британским королем. С первого взгляда, от Германии ему и стране ничего было не нужно, ни африканские колонии, ни что-то другое. Да если бы он захотел, то еще пятнадцать лет назад у России появились бы колонии в Африке, когда пондо умоляли его взять над ними опеку. Но Африка так далеко. Ее не удержать. Как бы не подавиться ею.

Германия могла помочь в противостоянии с извечным врагом — Британией. Николай Второй сейчас очень жалел, что не использовал шанс ослабить Британскую империю, который представился ему пятнадцать лет назад, когда она завязла в войне с бурами. Он попытался, но добился слишком малого.

Однако Германия поддерживала Австро-Венгрию, а вот к ней были счеты. Да и пока русские воевали на одной стороне с британцами, те не посмеют возмущаться, когда к России отойдут турецкие проливы. Впрочем, и у Германии можно отхватить приличный кусок земли.

Армии Самсонова и Ренненкампфа, потерянные в самом начале войны, были разменной картой. Благодаря тому, что они вошли в Восточную Пруссию и оттянули на себя германские войска, не дошедшие до Парижа всего 70 километров, французы смогли стабилизировать свой фронт, а британцы — перебросить на континент подкрепления. Иначе германцы взяли бы Париж и выбили Францию из войны, британцы же, эвакуировав свой экспедиционный корпус, отсиживались на острове, а России пришлось сражаться на континенте одной против всего союза Центральных государств. К тому же не исключено, что тогда к союзу присоединились бы колеблющаяся Италия и Румыния. Чтобы тянуть на себе в одиночестве всю лямку этой мировой войны, потребовались бы огромные затраты.