Стены из Хрусталя - Кэтрин Коути

Уолтер рванулся к двери, крикнув на ходу:

— Запри все замки, обложись чесноком и читай псалмы! Я мигом!

— Да куда же ты? — встрепенулась жена.

— К Томпсону! Вдруг еще можно что-то исправить!

Но было уже поздно. Когда Уолтер ворвался в квартиру Генри, тот сидел за столом, склонившись на газетой. Довольно улыбаясь, курил глиняную трубку с длинным чубуком. В полумраке гостиной она белела, как обглоданная кость.

— Дельце состряпано! Теперь вся пресса раструбит об этом инциденте. Чует мое сердце, что в ближайшее время вампирам не поздоровится. Если у живых трупов вообще есть здоровье, — добавил Генри задумчиво.

— Но что же теперь будет? — растерялся Уолтер. — Ведь полицию на них не натравишь. На бумаге-то вампиров не существует.

Он представил лондонского бобби с осиновым колом вместо дубинки и не сдержал нервный смешок.

— Нет, конечно. А произойдет именно то, что всегда происходит, когда правительство отрицает наличие проблемы, а между тем для народных масс она очевидна.

— Восстания, что ли? Мятежи вроде гордоновских? Но зачем, Томпсон, зачем? И в такое время!

Для дестабилизации общества Генри Томпсон и правда выбрал неудачный момент. Одно дело — потасовка за самый смачный кусок пудинга, и совсем другое — гражданская война под Новый Год. Кому охота прятаться от шрапнели под елкой? Похоже, зачинщик и сам смутился.

— Чем больше этих тварей передохнет, тем лучше, — заявил он как-то чересчур категорично. — Ты ведь сам этого хотел.

— Неправда! Пусть Берта ко мне домой не суется — а больше мне ничего и не надо! Между прочим, не все вампиры одинаковы. Есть среди них и добрые, щедрые лю… личности, — заявил Уолтер, вспоминая Леонарда Штайнберга. На днях он получил от вампира подарок — годовую подписку на «Журнал Клинической Микробиологии» — и открытку с инфузорией, которую Леонард и Изабель самолично раскрасили марганцовкой и йодом.

— Ты видел всех вампиров во всех возможных обстоятельствах?

— Нет. Зато я хотя бы видел вампиров, вообще видел, а вот ты знаешь о них понаслышке, — Уолтер начал заводиться. — Чего ты к ним так прицепился, а? Ведь лично тебе они никакого зла не причинили.

По лицу Томпсона пробежала судорога.

— Это тебе так кажется. А мне кажется иначе.

— А мне кажется, — помолчав, добавил он, — что они убили единственного человека, которому было до меня дело.

Если бы Марсден намотал ее косу на кулак и пинком открыл дверь в кабинет, Берте было бы куда спокойнее. Хотя бы понятно, чего ожидать. Однако вампир не только пропустил ее вперед, но и указал на кресло.

— Женщины! — возвестил он тем тоном, каким священник провозглашает «Помолимся!» — От вас все зло. Нет ни одной пакости, на которую вы не способны…

— А давайте вы меня просто убьете? — затосковала Берта.

— Успеется, — зловеще улыбнулся вампир, продолжая лекцию по основам мизогинии: — Стоит появиться женщине, как начинаются раздоры. Не даром говорят: куда черт не поспеет, туда бабу пошлет. Или другая поговорка: от нашего ребра не жди добра. Тоже верно. А вот еще одна, японская — мудрость женщины не длиннее ее носа, — он зажмурился, наслаждаясь каждым слогом. — Вот ведь, хоть и косоглазые дьяволы, а как складно придумали!

Фольклорный запас Берты пополнялся все новыми и новыми образцами народной мудрости, которые лорд Марсден виртуозно переводил с разных языков. И не просто переводил, а с аннотацией, разъясняя, какой именно аспект женского характера подчеркивает та или иная поговорка. Вскоре вампирше захотелось впиться клыками в ручку кресла и зарычать. Кто бы мог подумать, что во всем мире к женщинам относятся так несправедливо! Прямо заговор какой-то! Тут поневоле взыграет солидарность.

— Ничего подобного! — вырвалось у нее.

— …а уж про вашу несдержанность я и вовсе умолчу. Всяк знает, что в любви женщина получает больше удовольствия, чем мужчина. С виду-то все вы скромницы, а как присмотришься… а на поверку… гадины! — эмоциональный заряд в последнем слове явно предназначался для эпитета посочнее.

Берта собралась возразить, но поток его красноречия иссяк сам собой.

— Вам слово, мисс Штайнберг, — сказал Мастер. — Оправдывайтесь. Дайте мне повод не убивать вас.

— Такого повода нет.

— Вы не сумели совладать с собой, потому что вы женщина? — спросил он в лоб.

Тут до нее дошло, что ей дают шанс. Что его тирада, оказывается, была речью в ее защиту. Выговорившись, он готов отпустить ее. Конечно, унизив напоследок, чтоб знала, кто здесь главный. Силы небесные, если Марсден таков в роли адвоката, то какой же из него прокурор? А палач?

Заметила она и то, что сейчас ему так же плохо, как и ей. Ноздри его раздувались, с губ слетали хрипы. В груди вампира клокотала ярость, так и не выкипевшая за века. Сейчас он разговаривал не с Бертой Штайнберг. И даже не с Маргарет. На миг лицо преступницы стало мягким воском, на котором отпечатали чужой лик. Знать бы, чей.

Но сочувствия он не дождется! И милости ей не надобно. Раз уж он вытянул руку, чтобы снисходительно, по-хозяйски потрепать ее за ухом, она прокусит ему ладонь.

— Если вы не встречали женщины добродетельной, так все из-за того, что вы неразборчивы в связях, — нанесла она прицельный удар. — Любая приличная дама при виде вас пустится наутек, подобрав юбки.

Вампир подался назад.

— Говорите, мисс, говорите, — процедил он. — Всякое лыко в строку.

— А убила я не потому, что женщина. Вот Гизи женщина, но ведь не чудовище, не такая, как я. Да и жена ваша хоть и мерзавка редкостная, а все ж не монстр. Иначе бы она давным-давно ваш гроб серебряными гвоздями заколотила. Но ведь как-то терпит вас. А я… я это я. Люблю человеческую кровь, что поделаешь. Вкус, знаете ли, у нее приятный. Хотела крови, вот и убила.

За дверью послышались крики.

— Берта, не надо так! Только не ты! — кричала Гизела. Значит, подслушивает уже давно. — Отпустите ее, немедленно!

— Марсден, она не виновата! Любая ведь может сорваться, любая! — к своему величайшему удивлению, Берта распознала голос Маргарет.

— Я сейчас дверь взломаю! Я сейчас… я таран принесу!

— У вас много друзей, мисс Штайнберг, — заметил лорд Марсден.

— Да, — коротко отозвалась Берта. Эту проблему тоже придется решать.

— Пожалуйста, милорд! — надрывался Фанни. — Я забыл сказать ей про Договор! Она ничего не знала!

— Вот как?

Мастер нахмурился, но облегчения скрыть не мог.

— Шкуру спущу с мальчишки, — проворчал он. — Это, конечно, меняет дело. Знай вы про мой приказ, вы бы не посмели его нарушить?

Берте вспомнился голос нищенки, спокойный от застарелого отчаяния, за годы ставшего броней. Но даже броня под конец дала трещину. Еще чуть-чуть, и женщина начала бы просить, а допустить этого было никак нельзя. Столько страдать всю жизнь, чтобы судьба отправила тебя в мир иной таким пинком! Перед нечистью унизиться!

— Знай я про ваш приказ, я убила бы с еще большим удовольствием, — тихо отозвалась Берта.

— Что и требовалось доказать! Выдержки у вас ни на грош. И все вы, женщины, такие! Как говорится, на женские причуды не напасешься. Что, до Нового Года терпежа не хватило? Ведь у нас совместная охота запланирована. Сразу после бала, как только…

Недоумевая, девушка уставилась на него, но страшная догадка уже шевелилась в мозгу. Ах, как же она раньше не поняла! Вот тугодумка!

— Маванви! Она и не подозревает…

— Ну еще бы, — согласился вампир, — в ее книгах героини на столах отплясывают, а нечисть знай в такт хлопает. Но если назовешь волка «Пушок,» это не гарантирует, что он тебя не цапнет.

— Она маленькая! И совсем глупая! Неужели вы ее убьете?

— С чего вы взяли? Я ее инициирую…

— Как? — схватившись за голову, Берта раскачивалась из стороны в сторону. — Как, милорд? Каким образом вы ее инициируете? Мне хоть клыки не заговаривайте! Ваша свора месяц крови не нюхала, даже вы не сможете их отогнать… Но я этого не допущу!

Она подскочила к двери, которая уже дрожала — следуя своей угрозе, Гизела все таки отыскала таран.

Мастер не бросился наперерез. Просто поднял руку и заговорил. Лицо его окаменело, шевелились только губы, произнося непонятные слова. Шипящие и вместе с тем тягуче-сонорные, они звучали, как эхо горной реки. Среди шуршащего потока промелькнуло ее имя, искаженное, со звуком «х» посредине. Но было в нем что-то реальное, почти физическое. Каждая клетка тела отозвалась на него. А потом нахлынули воспоминания о том, чего с ней никогда не происходило. В ушах защекотало от криков, и гиканья, и топота копыт по стылому ветру, снежный вихрь хлестал ее по лицу, царапая щеки и лоб, обдирая кожу, на губах проступили капли крови, уже не разберешь, своей или чужой. И во всей этой круговерти мелькал один образ, настолько ужасный, что она не сдержала вопль. В тот же миг Берту скрутило от резкой боли. Зародившись в горле, она брызнула по мышцам и взорвалась на кончиках пальцев.