И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая

никто не разговаривал таким образом, а тем более — люди, которых застукали за неисполнением обязанностей, за которые им платят мои же деньги.

Тогда был непростой период в жизни, в частности, папа попал в больницу со вторым подряд инфарктом, и моя нервная система не была готова к подобным испытаниям. Потому меня хватило только на то, чтобы дрожащими руками извлечь телефон и проинформировать начальство конюшни о происходящем. И в сопровождении Гонжика и Лериной собаки Луны уйти на поле.

Вернулась Люда, я более-менее пришла в норму и обрабатывала ноги Гонжище, когда конюхи решили, видимо, закрепить успех и снова высказали что-то в мой адрес, уже не помню, что.

Моим главным недостатком многие считают отсутствие жесткости, но вот доводить меня точно не стоит. Потому что это была последняя капля. И я очень твердо, весомо, но при этом абсолютно литературно (ни одного слова, которое бы не пропустила цензура, в моей речи не было) объяснила товарищам, кем они являются, где их место в иерархии и что входит в круг их прямых обязанностей. Возможно, там проскочила пара диагностических заключений, но я, как специалист по клинической психологии, оставляла за собой такое право. Люда потом восхищенно говорила, что у меня даже голос поменялся. А потому что нечего злить.

Конюхи сдулись, заткнулись и как-то испарились, но я еще успела довести до их сведения перспективы развития их жизненного пути в случае, если вдруг что будет не так с моей лошадью.

Все равно было обидно, противно и мерзко. Особенно гадко стало после того, как начальство конюшни рассказывало всем, до кого могло дотянуться (даже Люде, видимо, забыв, что Люда все слышала), о том, как я «ни с того ни с сего набросилась с матами на несчастных конюхов». Как-то сразу все прояснилось и про отношение к частникам, и про все остальное.

Еще стало понятно, что на этой конюшне ничего хорошего точно уже не светит. И, думаю, вряд ли стоит объяснять, что никакого настроения участвовать ни в Бочкооткрытии, ни вообще каких-то конюшенных делах не было…

Страсти по Бочке, часть 14. Мы строили, строили и наконец построили!

И вот наступило 29 августа.

Поскольку чувства (не по поводу собственно бочки, а по поводу возникшей в предшествующие «открытию» дни ситуации на конюшне в целом) одолевали сильно… ммм… противоречивые, я всерьез настроилась, что торжественное-преторжественное событие состоится без моего участия. Однако привычка доводить дело до конца, которая, как известно, есть вторая натура, взяла свое. И накануне вечером все же решила, что поеду. Тем более, тортик девчонкам обещала. Честно попыталась не пустить негатив и не портить окружающим настроение, и надеялась, что получилось.

Встать пришлось в 5.30. Это было жестоко по отношению к моему бренному организму, но я справилась.

В электричке было весело. Причем не только нам, но и окружающим. Хотя нет, им, наверное, было скорее страшновато. Потому что мы репетировали, на ходу корректировали сценарий и Лерину речь, в общем, развлекались, как могли. А потом еще удивляемся, что нас после наших поездок узнают.

А выйдя из электрички, встретили Женю, одну из постоянных прокатчиц, которая принесла нам заключение о приемке объекта.

На акте ввода объекта в эксплуатацию решено было нарисовать печать. Лера рисовала, а я буквочки подрисовывала. Подделка официальных документов (причем по преступному сговору) шла полным ходом. И все это — для подписи прокурора.

Но праздник праздником, а лошадок без травы оставлять негоже! И отправились мы за пропитанием. А когда вернулись, в домик нас пускать отказались. Заявили, что мы можем заходить только по одному, да и то с завязанными глазами. И слонялись мы, несчастные и неприкаянные, по территории конюшни.

Наконец над нами смилостивились, разрешили войти и заодно отдали стол. Который мы с Людой ухватили, чтобы тащить в бочку.

Я, кстати, давно подозревала, что в душе являюсь чистейшей блондинкой, но в тот день у меня был лишний повод в этом убедиться. Кричу Лере:

— Открывай нам ворота!

— Подожди, мне еще надо за ключом сбегать.

Я:

— Да потом сбегаешь, открывай пока!

— Как же я открою без ключа? — искренне удивилась Лера.

Наконец, стол водружен в бочку. И мы были готовы начинать.

Катя, хозяйка Ратмира, приготовила чудо не только кулинарного искусства: торт с фигуркой стоящей в бочке лошадки. Недаром они это от нас прятали все утро.

Двое прокатчиков вручили всем участникам строительной бригады благодарственные письма от попечительского совета общественности Штотц-агросервиса с выражением искреннего восхищения и заверениями в полном восторге.

Затем наступил черед перерезания ленточки и, наконец, бочка была открыта! Во всех смыслах. И последовал обещанный пир.

Вот и конец сказочке о нашей строительной эпопее. Кто дотерпел до конца — может выдать себе медаль. Или даже орден. Шоколадный.

Верховая лошадь

Однажды ходила я вокруг Гонжищи, ходила… И, видимо, на меня нашло помрачение рассудка. Потому как я говорю Лере:

— А подкинь меня наверх!

Напомню, что к тому времени я не сидела на лошади несколько лет, и конкретно на этой лошади тоже никто не сидел примерно столько же.

— А пожалуйста! — сказала Лера. И взяла и подкинула.

И я… я ездила на Гонге! Первый раз. Вернее, «ездила» — слишком сильно сказано. Так, скорее проверяла, как работают педали «тормоз» и «газ», которые мы до этого отрабатывали на земле.

Обе педали работали просто потрясающе. Ну и вообще, он показал себя большим умничкой.

Хотя я все минут пять, что находилась сверху, причитала, что «наверное, ему не нравится», а Лера бегала внизу (какие все там маааленькие) и радостно сообщала, что «Ооооо, ты даже не представляешь, КАК ему нравится!»

Как мы искали новую конюшню и во что это вылилось, часть 1

02 — 12.01.2010

Первые мысли о смене конюшни начали посещать к концу лета. Но каждый раз останавливали одни и те же соображения. Во-первых, жутко страшно: а вдруг на новом месте окажется не лучше, а то и хуже? Во-вторых, на Штотце собралась отличная компания. Ну и потом… мешали воспоминания о том, что когда-то Штотц был действительно лучшей конюшней, по крайней мере, в окрестностях Минска, и все еще теплилась надежда, что трудности временные, вот-вот закончатся, и снова все наладится…

Дело в том, что мы с Рыжулиным переехали на Штотц почти сразу после «перемены власти». Тогда все еще только начиналось, было полно энтузиазма, и реально