Земля, позабытая временем - Эдгар Берроуз

Пока мясо поджаривалось, мы с Аджор вновь попытались завязать беседу, но, не смотря на взаимный энтузиазм, жесты и звуки, толку было мало. И вот тогда Аджор взялась за дело по настоящему. Как я позже узнал, она решила начать с простейшей языковой формы Каспака, или, если уж на то пошло, то и всего мира, - диалекта, на котором разговаривают племена Болу. Я обнаружил, что он довольно легок в усвоении. Хотя моя учительница и не знала моего языка, ее врожденные способности и природная изобретательность позволили в короткий срок добиться больших успехов.

После ужина я собрал еще дров, чтобы иметь возможность поддерживать огонь у входа в пещеру всю ночь, считая его хорошей защитой от возможного нападения. Затем мы снова уселись рядом у костра и продолжили наш урок. Нас окружали ночные звуки: рев, мяуканье, вой и лай разнообразных хищников от волка и тигра до шакала и гиенодона, жалобные вопли настигнутой добычи и шипение гигантских пресмыкающихся; лишь человеческого голоса не было слышно в этом ужасном хоре.

Удивительно, что весь этот шум, раздающийся со всех сторон и достигающий порой такого уровня, что дрожала земля, мною просто не воспринимался, настолько я был поглощен процессом обучения и своей прекрасной учительницей, хотя в другое время я, несомненно, проявил бы гораздо больше внимания к этой величественной демонстрации сил и мощи природы. Лицо и голос прекрасной девушки, доверчиво прижимающейся ко мне в попытке объяснить значение одного слова или поправить произношение другого, полностью завладели всеми моими чувствами. Отблески пламени играли на ее оживленном лице, отражались в сияющих глазах, высвечивали грациозность движений ее рук. В свете костра ярко выделялись ее белоснежные зубы, блеск золотых украшений подчеркивал белизну и безупречность ее кожи. Боюсь, что я обращал больше внимание на этого очаровательного зверька, чем на пополнение своего словарного запаса, но как бы то ни было, я многому научился в эту ночь, хотя и не все относилось к знакомому языку.

Аджор, видимо, всерьез настроилась научить меня разговорной речи Каспака как можно быстрее, и мне кажется, в этом ее стремлении присутствовало свойственное всем женщинам непобедимое любопытство. Конечно, Аджор хотелось бы, чтобы я как можно скорее заговорил на ее языке, но в первую очередь для того, чтобы я смог, наконец, удовлетворить ее любопытство по отношению ко мне, которое настолько переполняло ее существо, что, казалось, она вот-вот взорвется. Вся она была как живой вопросительный знак, то и дело задавая мне вопросы, на которые я не мог ответить, не овладев как следует языком. Глаза ее оживленно блестели, руки энергично жестикулировали, ее язычок не умолкал ни на минуту - и все безрезультатно. Я мог сказать: "человек", "дерево", "скала" и еще массу всяких слов на чистом каспакском, но весь этот лексикон не мог служить основой для нормальной беседы. В отчаянии Аджор то и дело принималась колотить меня по груди своими крепкими маленькими кулачками, когда я в очередной раз оказывался не в состоянии связать двух слов, пока до нее не доходил весь юмор ситуации. Тогда она обессиленно откидывалась назад в приступе заразительного хохота.

Она пыталась научить меня нескольким глаголам, изображая соответствующие каждому из них действия и называя их соответствующим словом. Мы были настолько поглощены этим занятием, что перестали обращать внимание на все, что происходило вокруг. Как раз перед этим она объясняла мне, что выражение "джу" означает "стой", так что когда она крикнула: "Казор!" и замерла, я решил, что это просто еще одно значение слова "стой", я совсем забыл, что "казор" означает "берегись". Я повторил это выражение вслед за ней, но в этот момент обратил внимание на выражение ее лица и направленный мимо меня, в сторону входа, взгляд. Быстро обернувшись, я увидел жуткую морду, заполнившую собой все узкое отверстие входа в пещеру. Свирепый оскал и характерные черты не оставляли сомнений - это был гигантский пещерный медведь! Я охотился когда-то в белых горах Аризоны на гризли и полагал тогда, что более крупного и опасного зверя не существует, однако в сравнении с навестившим нас экземпляром самый большой гризли выглядел бы не больше собаки.

Я постарался разложить огонь перед самым входом таким образом, чтобы дым вытягивался наружу через отверстие в баррикаде. Сама же она было сложена так, чтобы ни один крупный зверь не смог беспрепятственно проникнуть в пещеру. В основном, правда, я полагался на костер" думая, что ни один зверь в огонь не полезет. Вот тут-то я оказался неправ: медведь находился не более чем в футе от пламени костра, начинающего, впрочем, понемногу угасать. В этом была моя вина - слишком занятый процессом обучения и учительницей, я просто забыл вовремя подбросить дров.

Аджор выхватила свой бесполезный маленький ножик и жестом указала на мое ружье, произнеся при этом несколько слов совершенно спокойным тоном. Ясно было, что она предлагает мне стрелять, но как раз этого-то я делать и не хотел, зная, что даже крупнокалиберные пули только разозлят медведя, и тогда он в ярости сможет забраться в пещеру, несмотря на заваленный вход. Поэтому стрелять я решил только в самом крайнем случае.

Вместо этого я подбросил в огонь еще хвороста. Поваливший дым и усилившееся пламя заставили зверя отойти на почтительное расстояние. Но совсем убраться он, похоже, не собирался. Маленькие глазки продолжали сверкать в пламени костра в некотором отдалении, а ужасный рев не позволял усомниться в его намерениях. Какое-то время медведь неподвижно стоял, не сводя глаз с нашего ненадежного пристанища; я же ломал голову в бесплодных попытках придумать какой-нибудь способ обороны или бегства, прекрасно понимая, что стоит только медведю полезть напролом, моя баррикада рассыплется, как карточный домик, под его могучими лапами.

Аджор снова жестом предложила мне стрелять, но я, зная, что свалить животное с первого выстрела невозможно, зато разозлить можно наверняка, предпочел пока выжидать. Это ожидание показалось мне вечностью. Горящие в ночи угольки глаз, поистине сейсмические раскаты чудовищного рычания, проникающие, казалось, в самую глубь земли и толщу окрестных скал, здорово действовали на нервы. Наконец, медведь тронулся с места и снова приблизился к отверстию входа. Несмотря на то, что я навалил в огонь столько дров, что мы с Аджор уже начали поджариваться, морда зверя вновь просунулась в узкое отверстие лаза. Несколько секунд медведь сохранял это положение, затем его оскаленная пасть вновь исчезла. Я вздохнул с облегчением, решив, что огонь пришелся ему не по нутру, и он отправился искать более доступную добычу,